Виталий Сертаков - Город мясников

– Вы же тоже верите в бога? – Я сделал попытку выкрутиться, навязав им свой вопрос.

– Но мы про бога ничего не знаем, – ответили они. – Мы верим, что есть… – Тут старик ненадолго замялся, посовещался с девицей и выдал следующий перл. – Есть высшая сущность, она многолика и многозначна, но не познаваема. Ты познал богов, стало быть – ты сам бог. Если ты сам бог, тебе нет нужды просить нас об освобождении, встань и уходи.

– Я не бог, не бог, – простонал я. – Развяжите меня и отдайте мою одежду.

– Если ты не можешь уйти, значит – ты лжешь, что знаешь о боге хоть малую толику.

– Будьте благоразумны, отпустите меня! – я постарался выразить мысль максимально доходчиво; ведь было ясно, что вонючки непроходимо тупы. Так что, когда я просил старика освободить меня, я оказывал огромную любезность, в первую очередь, ему самому. Ну как я мог объяснить им, не ведающим, что такое право, присяга и воинская честь, что сенат конфедерации помнит и спасет каждого манипулария, попавшего в беду? – Самое большее через час здесь сядет десантный бот и сожжет ваш лес. Могут пострадать ваши дети…

– А что такое «час»? – вякнула утиноголовая.

Надо признаться, она сбила меня с толку. Вначале я решил, что глупая баба издевается, но никто из лесняков даже не улыбнулся. Они ждали ответа с самыми серьезными рожами.

– Час – это единица измерения времени, – я пошевелил затекшими запястьями. – Например, в сутках на нашей планете двадцать восемь часов. А у вас… не знаю. Не могу объяснить.

– Ты не можешь объяснить, что такое час, зато берешься объяснять, что такое бог, – отстраненно заметил скорченный старик. – Ты берешься говорить о времени, а сам выронил кусок собственной жизни.

– Выронил и с каждым днем затаптываешь его все глубже, – поддакнул жаба.

На минуту я забыл о связанных руках. Этот вшивый коротышка каким-то образом догадался о том, что я законсервировал память.

– Вы все кричите, что знаете своих богов, но вы не знаете даже себя, – кашлянула синюшная девица. – А раз вы не знаете себя, вы превращаете богов в таких же глупцов, как вы сами. Бог – непознаваем, а вы превращаете вашего Юпитера в мстительного безумного старика.

– Это точно, точно! – сварливо поддакнул жабообразный. – Вы делаете ваших богов такими же дурными, как вы сами!

– И чем глубже ты затаптываешь в толщу времени свою оброненную жизнь, тем тяжелее тебе собраться воедино, – встряла бородавчатая старуха. По ее раздвоенному подбородку стекала слюна, а от одежды нестерпимо разило испражнениями.

– Что вам от меня нужно? – Кажется, я начинал их бояться. Я не боялся, что они прикончат меня, но испугался за собственный рассудок. Сообща они могли довести меня до безумия.

– Нам – ничего, – ухмыльнулся жабоголовый. – Это ведь ты к нам спустился с неба, а не мы к тебе. Нам от вас ничего не было нужно.

– Вы меня отпустите?

– Нет. Здесь ты можешь не бояться. И мы можем не бояться. Если ты сейчас уйдешь, то погубишь всех.

– Погублю?! Напротив, мы вам помогаем. Вы застряли в грязной пещере и считаете, что так и надо жить. Вы просто не видели настоящей жизни, – я понимал, что мои увещевания бессмысленны, но делал еще одну попытку их вразумить. – Вы не были в космосе, на других планетах, даже на дрейфующей базе вы не были. Вы думаете, что ваш лес – это весь мир, но мир намного больше. На нашей планете жить в тысячу раз удобнее и приятнее, чем здесь. Там нет болезней и хищных зверей, там не надо охотиться и спать в луже, понимаете?..

– Это нужно только тебе, – надо мной склонилась сморщенная рожица старого лесняка. На его груди болталось новое ожерелье, составленное из коренных зубов. – Тебе надо вспомнить и собраться воедино. Тогда ты сможешь встать и уйти. Если ты захочешь уйти.

Я перевел взгляд на сальное рыло его внучки. Она тупо позвякивала подвешенными к поясу бутылками и пускала пузыри из ноздрей. Та еще семейка. Если я захочу уйти! Очевидно, следует понимать так, что меня пытаются соблазнить этой кикиморой!

Руки болели невероятно, а еще чесалась спина. Я сделал усилие, чтобы почесаться о землю, на удивление легко перевернулся и забыл о своем настойчивом желании. Меня снова охватило это странное и непривычное чувство.

Покой.

Кажется, я впервые за несколько лет ошибся в определении времени. Над буйным цветущим лесом затевался немыслимой красоты закат. Это означало, что ящер вез нас в пасти не день, а как минимум – сутки, и еще сутки нас волокли по джунглям на импровизированных волокушах, в которые были впряжены низкие толстоногие животные, похожие на ослов.

– Как же мне собраться воедино?

– Если ты искренен в своем желании, мы поможем тебе.

– Вы умеете?.. Вы знаете, что я сделал с долгой памятью?

– В тот момент ты поступил мудро, – кивнул старичок с бородавкой. – Вероятно, если бы ты собрался воедино раньше, ты бы погиб. Ты бы погиб и погибли бы многие.

– Это почему? – тупо спросил я.

– Твоя жизнь, втоптанная в толщу времени. Очевидно, она была достаточно трудной. Поэтому мы не можем отпустить тебя. Либо ты соберешься воедино, либо умрешь здесь.

– А если я убегу?

– Серые гелба найдут тебя и закупорят тебе рот землей. Чтобы ты не мог рожать призраков.

– Значит, вы признаете, что это вы напали на миссию в городе Мясников?

– Мы не нападали.

– Но ты только что сказал…

– Мы торопились. Мы пытались спасти тех, кого можно было спасти. Но одни мы не могли вывести из города тысячи жителей, нам помогали серые гелба. Они верят, что, если запечатать рот, мертвец не сможет плодить призраков. Такова их вера.

– Значит, убивали поселенцев не вы, а серые гелба? Только с них и спрос?

– Гелба убивали только тех, кто плодил призраков.

У меня голова шла крутом.

– Как я соберусь воедино? Я не знаю шифр! Вы даже не представляете, как это непросто. Нужны две части цифрового кода и два секретных слова. Половина мне известна, а половина хранится в ячейках Банка памяти легиона!..

– Не кричи, зачем кричишь? – осадила меня девчонка. Из ее волосатого рта брызгали слюни. – Все, что тебе нужно, у тебя вот тут, – кривым закопченным ногтем она постучала мне по лбу. – Кто хотел, тот легко освободился, хе-хе-хе…

– Кто хотел? – спохватился я. – Выходит… Так вы их не убили? Бауэр и Мокрик живы?

– Ты имеешь в виду двоих юношей, номера два-два-семь-семь-один-три-девять-«эм» и номера два-четыре-семь-семь-три-шесть-девять– «аш»?

– Как?.. Наверное… Если вы мне их покажете, я смогу убедиться, – естественно, я начисто забыл личные номера клибанариев, выколотые у них, как и у меня, в трех точках тела.

– Можем показать, – неожиданно осклабилась старуха, затем поймала за лапу здоровенного мохнатого паука и с наслаждением отправила себе в пасть. – Можем. Тот, которого ты называешь Бауэр, пытался сбежать. С ним трудно разговаривать, пришлось его пока связать. А тот, кого ты называешь Мокрик, ушел с охотниками ловить летучих рыб в пещеру Моадих. Охотники скоро вернутся.

– Как это… ушел ловить рыб? – У меня в голове произошло небольшое землетрясение. – Что вы с ним сделали?!

– Мы ничего с ним не делали. Юноша по имени Мокрик вчера пожелал собраться воедино.

Я попытался сосредоточиться. Лесняки сидели вокруг меня, вычесывали вшей, жевали, пускали газы, хихикали, но я не чувствовал, чтобы они радовались. Я снова оказался в тупике. Их совершенно не радовала моя поимка. И похоже, они говорили правду.

– Мокрик собрался воедино? Это означает… – Я облизал губы. Такие слова было непросто произнести сразу. – Это означает, что вы расконсервировали его память?

Они закивали со счастливыми рожами. Тетка сожрала еще одного мохнатого паука. Приветливым жестом она протянула мне половинку, но я счел своим долгом отказаться. Мне не очень хотелось заблевать себе грудь.

– Вы вернули ему память?.. Но зачем?

– Он был не до конца человеком. Теперь он человек.

– И… как он себя чувствует?

– Ты можешь сам поговорить с ним.

Где-то звонко ударил гонг. Пучеглазый старик поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Меня снова ждала жидкая похлебка, кусачие насекомые и толстая цепь, уходящая в рот каменной бабы.

– Подождите… Если я откажусь, вы убьете меня?

– Нам придется так поступить.

– Но почему?! Почему?.. Стойте, стойте… – В голове у меня все крутилось.

Но лесняки уже садились в лодку. С кормовым веслом управлялся улыбчивый малый, с жабрами на шее.

– Потому что это мы принесли на Бету Моргану свои глюки, – тихо сказал кто-то у меня за спиной.

Это был Мокрик.

48

СОЛЕНАЯ ПРАВДА

Знаете ли вы истинный вопрос для мыслителя? Вопрос этот таков: какое количество истины я могу вынести?

Я смотрел на его голые ноги и руки, на шерстяной мешок, подпоясанный веревкой. На нем не было скафандра и штатного оружия, не было медицинского браслета и усилителей зрения. В одной грязной руке он держал заостренную палку, с нанизанной на нее горячей, дымящейся рыбой. Рыбу мой бывший клибанарий запек целиком, вместе с задними перепончатыми лапами и зубастой пастью.