Аарон Дембски-Боуден - Первый еретик
- Четыре Легиона, - произнес Калхин. - Четыре полных Легиона предали Императора.
- Их возглавляет Магистр Войны, - добавил Картик с неловкой мягкостью. - Любимый сын Императора.
Ниралл издал что-то среднее между фырканьем и смешком.
- Мы — любимые сыновья Императора, маленький говорящий с варпом.
Аквилон оставил старый спор без внимания.
- Аргел Тал сообщил мне, что мы достигнем Истваана через тридцать девять дней. Прибыв на место, Зазубренное Солнце воссоединится с Легионом и расположится рядом с прочими Несущими Слово. Армия, Механикум и другие внешние силы, включая нас, не примут участия в штурме. Это дело касается только Астартес. Они хотят, чтобы мы приняли командование четырьмя небольшими кораблями и оказали помощь в защите периметра. Я согласился на это.
Остальные повернулись к нему. Большинство кивнуло, принимая предложенную им честь, хотя они все еще оставались обеспокоенными.
- Тридцать девять дней? - спросил Ниралл.
- Да.
- Это невероятно быстро, - сказал Калхин. - Мы потратили годы, прорываясь через вздымающиеся волны и приводя захолустные миры к Согласию, а теперь навигаторы внезапно докладывают, что варп чист в нужном нам направлении? Расстояние в четверть галактики? Это путешествие заняло бы десятилетие.
- Варп прояснился, - повторил Картик.
- При попутном течении это все равно путь на многие месяцы. Даже годы.
Аквилон взглянул на Картика сверху вниз. Остальные сделали то же самое, один за другим.
- Да, Оккули Император? - спросил человек.
- Сообщи Сигиллиту, что мы ожидаем приказов. Астартес противятся участию внешних сил в грядущем сражении, но мы будем среди флота Несущих Слово, командуя четырьмя их кораблями.
- Будет исполнено, - машинально ответил Картик. Это будет долгая ночь, наполненная передачей столь важного сообщения до самой Терры и поддержанием связи с астропатом на далеком родном мире достаточно долго, чтобы получить ответ. - Сделаю, как вы желаете.
Кустодии вышли из комнаты, не сказав более ни слова.
Аргел Тал дрожал в доспехе, ему было холодно, несмотря на жару, ледяной пот орошал кожу прежде, чем слои доспеха впитывали и перерабатывали его.
Тяжелый керамит ритмично скрежетал по стали, взвизгивая всякий раз, когда тело сотрясалось одновременно с ударом сердца. Он пытался встать бессчетное число раз. Каждая попытка заканчивалась неудачей, падением обратно на пол комнаты для медитаций, оставлявшим вмятину на палубе и обдиравшем краску с брони.
По открытому каналу вокс-связи с Гал Ворбак доносились их проклятия и бормотание молитв, но он не мог ни вспомнить, когда же он открыл канал, ни как его закрыть. Они страдали так же, как и он. Судя по звукам, большинство было не в состоянии говорить, голоса терялись в диком неровном рычании.
От двери прозвенел сигнал.
Аргел Тал издал низкое ворчание, потратив несколько секунд, чтобы сложить единственное слово.
- Кто?
Динамик зашипел.
- Это Аквилон.
Несущий Слово скосил слезящиеся глаза на ретинальный хронометр, глядя на меняющиеся цифры. Он что-то забыл. Какое-то... событие. Он не мог мыслить ясно. Между болевших зубов свисали нити слюны.
- Да?
- Ты не пришел на спарринг.
Да, вот оно. Их ежедневный поединок.
- Извини. Медитирую.
- Аргел Тал?
- Я медитирую.
Последовала пауза.
- Хорошо. Я вернусь позже.
Аргел Тал лежал на полу, дрожа и шепча мантры на языке, лежавшем в основе колхидского, очищенном от терранских и готических корней.
В какой-то момент, терявшийся в дымке боли, он вытащил боевой клинок. Держа меч трясущейся рукой, он полоснул по тыльной стороне перчатки, стремясь изгнать огонь из своей крови. То, что закапало из раны, напоминало кипящее масло, оно пузырилось, булькало и шипящими ручейками вгрызалось в покрытие пола.
Рана закрылась, словно гаснущая улыбка. Даже разрез в доспехе затянулся отвратительно органическим рубцом.
Спустя еще час он сумел подняться на ноги и достаточно сосредоточиться, чтобы стоять и не шататься. В воксе его воины смеялись, плакали, демонстрируя эмоции, редко слышимые от Астартес.
- Ксафен.
Капеллану явно потребовалось несколько долгих секунд, чтобы ответить.
- Брат.
- Мы должны... скрыть это от Кустодес. Распространи известие. Гал Ворбак удаляются на медитацию. Покаяние. Размышляют, пока мы летим к Истваану.
- Мы можем их просто убить, - пролаял Ксафен по вокс-сети. - Убить их прямо сейчас. Время пришло.
- Они умрут, - Аргел Тал сглотнул сгусток кислоты, - когда примарх скажет, что они должны умереть. Распространи слух по кораблю. Гал Ворбак заняты покаянием и отказываются от всех внешних контактов.
- Будет исполнено.
На заднем плане его братья вопили и выли. Удары бьющихся о стены кулаков и лбов доносились по воксу глухим лязгом. Он не мог дышать. Нужно было снять душный шлем, даже теплый переработанный воздух корабля был лучше удушливого смрада пепла и золы.
Пальцы схватились за замки на вороте, но от каждого нажатия дергалась вся голова. Шлем не снимался. Холодный пот каким-то образом соединил его с лицом.
Аргел Тал двинулся к двери и нажал на панель активации. Когда дверь открылась, Алый Повелитель побежал по коридорам, шатаясь и дергаясь, в поисках единственного убежища, на котором смог сконцентрироваться его сбитый с толку разум.
- Войдите, - позвала она.
Первым, что она услышала, было рычание сервоприводов сочленений брони и грохочущая поступь Астартес. Она открыла рот, чтобы заговорить, но запах лишил ее дара речи. Сильный до агрессивности химический смрад плавящегося металла с примесью вони от горящего угля.
Шаги были неровными, они проследовали внутрь комнаты и окончились ударом керамита о металл, от которого кровать содрогнулась. После падения дверь закрылась. Она уселась на край матраса, невидяще уставившись туда, где,судя по звуку, рухнул Астартес.
- Кирена, - произнес воин. Она тут же узнала его, несмотря на напряжение в голосе. Не говоря ни слова, она соскользнула с кровати, нащупывая, где он. Руки погладили гладкую броню на голени и висевшую там изорванную бумагу с клятвами. Взяв его, как символ почтения, она подвинулась, оказавшись возле плеч воина, баюкая его тяжелый шлем на коленях.
- Твой шлем не снять, - сказала она.
Теперь это было его лицо: маска оскалившегося керамита с раскосыми глазами. Он не ответил.
- Я... я вызову апотекария.
- Нужно спрятаться. Закрой дверь.
Она повиновалась распоряжению.
- Что случилось? - она не пыталась скрыть тревогу и нарастающий испуг. - Это то, о чем говорил Ксафен? Предначертанные перемены?
Стало быть, капеллан уже все ей рассказал. Он знал, как глупо удивляться этому обстоятельству — Ксафен всегда делился всем с Благословенной Леди, используя ее как еще один инструмент для распространения новой веры среди Легиона и слуг. Прежде, чем ответить, Аргел Тал моргнул, стряхивая едкий пот с глаз. Целеуказатель обвел лицо Кирены над ним, и он отключил его, сжав зубы.
- Да. Перемены. Предначертанный час.
- Что произойдет? - тревога в ее голосе была нектаром для ушей. Чувством, которое он не до конца понимал, Аргел Тал ощущал себя сильнее, когда слышал ее прерывистое дыхание...ускорившееся сердцебиение...тепло страха в голосе. Слезы падали на лицевой щиток, и даже от этого мышцы наливались свежими силами.
Мы питаемся ее горем, - всплыла незваная мысль.
- Ты умираешь? - спросила она сквозь слезы.
- Да, - собственный ответ поразил его, поскольку он сам не ожидал его и при этом, произнося слова, знал, что это правда. - Думаю, что да.
- Что мне делать? Прошу тебя, скажи мне, - он ощущал, как кончики пальцев поглаживают забрало его шлема, прохладные на ощупь и слегка смягчающие боль. Как будто холодные пальцы касались горящей кожи.
- Кирена, - прорычал он голосом, едва похожим на свой. - Это — план примарха.
- Я знаю. Ты не умрешь. Лоргар не допустит этого.
- Лоргар. Сделает то. Что должно быть сделано.
Он чувствовал, как голос слабеет, и упал, выскальзывая из сознания, словно в наркотический сон. Оставляя звенящее эхо, мысли разделились на неконтролируемые половины. Он мог видеть ее, из закрытых глаз продолжали течь слезы, каштановые локоны обрамляли лицо. Но он видел еще больше: пульсацию на ее виске, где под тонкой, слишком человеческой кожей подрагивала вена; Влажное скомканное биение ее сердца, проталкивающего живительную жидкость по ее хрупкому телу. Аромат ее души, которая рвется наружу каждую секунду на протяжении всей жизни, выдыхаемая из тела, пока оно не перестанет дышать. Она пахла жизнью и уязвимостью.
Почему-то это разжигало в нем желание, похожее на жажду битвы, на голод, но гораздо сильнее их обоих — яростное до боли. Ее кровь будет пощипывать язык и петь, продвигаясь по пищеварительному тракту. Ее глаза станут сладкими шариками жевательной пасты, увлажняющей рот. Он разобьет ее зубы и покатает осколки во рту прежде, чем вырвать ее язык из-за кровоточащих губ и целиком проглотить отделенный кусок плоти. Тогда она закричит, булькая без языка, пока не истечет кровью перед ним.
