Виктория Гетто - Чёрное Небо Синего Солнца
— Княгиня, прошу к нам! Рады вас видеть!
Та замирает на месте, потом на лице появляется узнавание, и она робко и смущённо раздвигает тонкие сухие в улыбке. Дочка вскакивает, подбегает к даме, берёт её за руку, и что-то успокаивающе щебеча, ведёт к нам. Приветствую женщину поклоном. Она смотрит на меня:
— Господин… Торвальд? Это вы?
Осматривается по сторонам, потом вновь возвращает взгляд ко мне:
— Интересная у вас Новая Зеландия и Остров… Как вы его назвали?
Улыбаюсь во все тридцать два зуба:
— Если перевести его с аборигенного, будет просто — Северный Остров. Ну, как вы видите, это не совсем он. Присаживайтесь, пожалуйста.
Она, стесняясь нелепой, на её взгляд, одежды, осторожно пристраивается к краешку стола. Мои девчонки смотрят на неё, тихонько переговариваясь между собой.
— Как я вижу, встречаться за столом становится уже некоей традицией?
Браво! Какая быстрая адаптация! А я ещё опасался футуршока у предков. Нервы у них куда крепче, чем у моих современников!
— Кофе? Чай? Чего-нибудь посущественней?
В зале воцаряется тишина, все смотрят на нас. Кое-кто из новеньких напрягся, ожидая непонятно чего. Княгиня осматривается, совершенно не стесняясь моих девушек.
— Да, господин Торвальд, интересно тут у вас.
Сразу берёт быка за рога, пока сервис робот тащит с раздачи полный поднос блюд — княгиня явно голодна, и плюшки с булочкой для неё на один зуб:
— Как я понимаю, именно вам я и мои соотечественники обязаны жизнью?
Она незаметно приподнимает громкость вопроса, и в наступившей внезапно тишине чётко слышен мой ответ:
— Можно считать и так. Вообще то — Живой- должен был утонуть со всеми пассажирами и командой. Но сейчас он находится на берегу Галаты, и все живы. Ну а вам особенно либо повезло, либо наоборот. Всё зависит от точки зрения. С какой взглянуть. Прошу.
Я обвожу рукой уже накрытый столик. Дама смотрит на Лиэй, не торопясь приступать к еде, хотя и голодна.
— Девочка, рада тебя видеть.
Я улавливаю исходящее от неё тёплое чувство. Получается, что ошибки нет. Бросаю взгляд в сторону, а вот и тот кто мне нужен! В зале вводят очередного новичка, и делает это непосредственно господин Романов. Он бережно поддерживает за локоть подростка лет четырнадцати. Забыл сказать, что все помощники переодеты в стерильные костюмы стандартного хирургического зеленоватого цвета и их лица спрятаны за маской. Едва бывший царь определяет паренька к столу, я машу ему рукой и громко произношу:
— Вы не моли бы подойти к нам, Николай Александрович?
Тот бросает на меня взгляд из-под маски, закрывающей нижнюю половину лица, но всё же подходит. Я спрашиваю его нарочито демонстративно, хотя кластер уже давно доложил ход дела в режиме реального времени:
— Много ещё, Николай Александрович?
Он секунду прикидывает:
— Осталось около двадцати человек. Пятеро ещё не встали, доктор Йола говорит, что у них внутренние осложнения и возможно понадобится капсула.
Киваю.
— Разумеется, Николай Александрович, и спасибо вам и вашему семейству за помощь. Мои люди проработали всю ночь, вы и сами видели. Поэтому ваша помощь неоценима.
Тот машинально кивает:
— Долг государя — заботиться о подданных…
Шаховская роняет ложку, не верящим голосом переспрашивает:
— Г-государя?!
Экс-монарх смотрит на неё, потом с некоторой досадой выдаёт:
— Я просто помогаю людям. Как моя жена и дети. А здесь государь — господин Торвальд.
Разворачивается, уходит. Екатерина Петровна смотрит ему вслед, потом на меня, облегчённо вздыхает:
— Ух… Я уже невесть что подумала…
Короткая пауза, в которой ложка с пищей отправляется в рот и пережёвывается, затем следует вопрос:
— Что с нами будет дальше?
Следую одесской манере ведения разговора и отвечаю вопросом:
— А что вы собирались делать в эмиграции?
Дама опять прожёвывает следующую порцию, и лицо у неё становится грустным:
— Не знаю. Для начала я мечтала вырваться. Спастись. А дальше — хоть трава не расти.
— Именно. А что вы умеете?
Она опять задумывается, потом нехотя говорит:
— Я умею говорить на английском, французском, немецком языках. Могу преподавать некоторые науки, хорошие манеры, и… Пожалуй, всё.
— Вот видите. Как думаете, много у вас шансов устроиться там?
Где — там-, понятно без пояснений. Она умолкает, задумчиво крутя ложкой в борще.
— Не переживайте вы так. Вы же остались живы, а не утонули и не замёрзли насмерть. И… Вам предоставился шанс найти своё место. Хотите остаться здесь?
— Здесь?! У вас?
Улыбаюсь:
— А почему нет? Вы видите, что тут практически одна молодёжь. И если с ними будет кто-то постарше, кто сможет научить, подать пример, в конце концов, выслушать и дать совет, разве это плохо?
Екатерина Павловна смотрит на меня с подозрением, потом украдкой смахивает выступившую слезу на левом глазу:
— Простите… Отвыкла…
— Не волнуйтесь вы так, пожалуйста. Жильё мы вам дадим, а позже сами выберете себе занятие по душе. Ещё почувствуете вкус жизни. Мои девочки… Они… Словом, каждая хлебнула столько, что иной взрослый человек не видел за всю свою жизнь. И если вы им хотя бы просто посочувствуете, им будет легче.
— Я согласна.
Коротко, не раздумывая. Сразу. Я улыбаюсь:
— Спасибо. Вы не пожалеете.
Смотрю на дочку, та ловит мой взгляд, состраивает вопросительную гримаску:
— Что, папа?
— Когда Екатерина Петровна закончит, отведи её к Йоле, пусть закачает курс адаптации, восстановит организм до оптимума, а потом определи на жительство.
— А специализация?
— Психология.
Лиэй кивает в знак согласия, пересаживается к даме. Да, досталось и благородной аристократке. На свои года она точно не выглядит. Куда старше… Тем временем, все новички в столовой, и можно начинать. Я встаю, прохожу к импровизированной трибуне, командую кластеру включить микрофон. Дождавшись, пока все сосредоточат свои взгляды на мне, начинаю речь:
— Доброе утро, дамы и господа. Я — Лекс Торвальд, вождь Клана Айсара Такэ, на территории которого вы находитесь.
…Мой голос доносится до самых дальних уголков зала. Поэтому меня слышат все…
— Всех вас спасли после того, как эсминец — Живой- начал тонуть. Кого-то смыло волной за борт, кто-то из вас замерзал на обледеневшей палубе, но все вы должны были умереть. В данный момент вы излечены, накормлены, обогреты и здоровы. За оказание помощи я ничего у вас не прошу и не требую. Но у меня есть предложение ко всем вам.
Короткая, почти незаметная пауза, и я продолжаю:
— Вы все знаете, что Белое Движение в России проиграло…
Поднимается шум, крики:
— Клевета! Это ложь!
Чуть повышаю тон:
— Это не было бы ложью, если бы вы сейчас входили в столицу Империи, а не были бы вынуждены спасаться бегством от большевиков!
Зал умолкает, осознав правоту слов. И я заканчиваю:
— Дамы и господа, я предлагаю вам выбор — либо отправиться в Стамбул, либо остаться со мной, с Кланом. Гарантирую каждому безопасность, убежище, питание и прочие блага цивилизации. Нам остро не хватает людей, и каждому мы найдём дело по душе и по силам. Даже детям.
Поворачиваюсь к своим девушкам:
— Петя! Костя! Покажитесь.
Смущённо улыбаясь, из — за их спин выходят братья Васильчиковы, подходят ко мне, и я кладу им руки на плечи:
— Познакомьтесь, дамы и господа, эти мальчики были брошены в Севастополе своими родителями. Мы подобрали их, и теперь они работают на благо своего нового дома.
— Работают?! Такие крошки?! Как вам не стыдно, господин Торвальд?! Заставлять трудиться детей!
Вскидываю руку, останавливая довольно полного господина, пока дело не перешло к тому, что я просто прострелю ему череп, потому что во мне начинает разгораться злость.
— Довольно! Мальчики, ответьте всем честно, и ничего не бойтесь — я заставляю вас работать?
Они дружно замотали головами, наперебой отрицая:
— Нас никто ничего не заставляет! И тётя Кайра очень добрая, она о нас заботиться! Просто здесь трудятся все, и мы ей помогаем! Сами! Нас никто не заставляет!
Все вновь затихли. А мальчишки, с горящими глазами сжали кулачки, готовые набросится на любого, кто скажет плохое о нас и их тёте Кайре.
— Всё-всё, ребята, успокойтесь. Они просто ничего не знают о нас. Потому и думают всякие гадости.
Потом обратился к залу:
— Дамы и господа, вам предоставлен выбор: либо вы возвращаетесь обратно, точнее, вас высадят в Стамбуле. Либо вы остаётесь с нами. Думайте. Решайте. Времени у вас до обеда.
Шагнул было к своим, но кто-то из мужчин, молодой, чубатый, явно из казаков или солдат, задал вопрос:
— А чем вы занимаетесь, господин Торвальд? Вообще?
