Василий Головачев - Ко времени моих слёз
Хозяева, подсказал внутренний голос, кто же еще. Прошло три месяца, как ты бежал отсюда, а Марина так и не вернулась, вот хозяева и приехали, не получив очередного взноса.
Арсений Васильевич вдавил кнопку звонка.
Через несколько секунд из-за двери послышался женский голос:
– Кто там?
– Извините, – приник губами к щели Арсений Васильевич, – я отец Марины Гольцовой, она снимала у вас квартиру.
Звякнули запоры, дверь отворилась. На пороге появилась молодая женщина в халате, с полотенцем на голове, глянула на Гольцова, на Стешу, улыбнулась:
– Привет, ребенок. А где мама?
– В командировке, – стесненно ответила Стеша, оглянулась на деда. – Это тетя Лариса.
– Очень приятно. Меня зовут Арсением Васильевичем.
– Проходите, – отступила Лариса. – Извините, что я в таком виде, готовлюсь к отъезду. Еще полчаса, и вы бы меня не застали.
Они сняли обувь, прошли в гостиную.
– Располагайтесь, я сейчас. – Лариса убежала в ванную комнату, откуда донесся звук включенного фена.
Гости сели на диван, поглядывая по сторонам. Ничего в квартире не изменилось с момента бегства Гольцова-старшего, лишь исчез стеклянный шкафчик с чайным и кофейным сервизами. Вполне возможно, его разбили налетчики, прибывшие за Арсением Васильевичем, и хозяйке пришлось возиться с уборкой груды стекла.
– Что тут произошло? – появилась она через две минуты, еще не успев как следует высушить волосы. – Я звонила много раз, потом в августе приехала, а квартира открыта! И шкаф разбит!
– Не знаю… – пробормотал застигнутый врасплох Арсений Васильевич. – Марина позвонила мне, что торопится в командировку… – приходилось сочинять на ходу, – а она такая несобранная, что могла и шкаф случайно разбить, и дверь оставить открытой.
– Странно, она показалась мне целеустремленной натурой. А что за командировка у нее? Ведь Марина в гимназии работает?
– Пригласили за рубеж, – промямлил Арсений Васильевич, попытался перевести разговор на другую тему. – У вас, надеюсь, ничего не пропало?
– Мужнины часы найти не могу, а так вроде все на месте.
– Мы заплатим… за шкаф…
– Ничего, разберемся потом. До декабря квартира в вашем распоряжении, Марина заплатила вперед, а к Новому году будем по-новому договариваться.
– Спасибо вам.
– Не за что. – Лариса скрылась в спальне. – Хотите чаю?
– Мы бы хотели остаться на пару дней, это возможно? Только ключей у нас нет, Марина не оставила.
– У меня есть запасной комплект. – Лариса вышла из спальни одетой в брючный костюм. – Могу дать на время. Только вы уж, пожалуйста, не оставляйте дверь открытой. Позвоните мне, если будете уезжать, и я заберу ключи. Пока, ребенок. – Она помахала Стеше рукой, подхватила сумку, вторую повесила через плечо и убежала.
Гости переглянулись.
– Тетя Лариса всегда куда-то торопится, – серьезно сказала Стеша.
– Да уж, деловая женщина, – согласился Арсений Васильевич, чувствуя себя неважно; врать он не любил. – Что ж, давай располагаться. Где ваша комната?
– Мы с мамой спали здесь. – Девочка вскочила, распахнула дверь в боковую спальню. – Вот моя кровать.
– Тогда я буду спать на диване в гостиной. Займись пока своими делами, а я искупаюсь.
Раздевшись, он залез под душ, включил горячую воду, потом холодную. Настроение повысилось, мышцы заиграли, голова стала ясной и легкой. Появилось желание двигаться физически, бежать или играть в волейбол, будто он только что хорошо размялся. По жилам заструилась не кровь, а жидкий огонь. Арсений Васильевич вспомнил «звуковые шары», которые формировал и бросал полковник Эрнст, заместитель главврача спецклиники в Бескудникове, и попытался создать такой же шар.
Сел на край ванной, обмотанный полотенцем, представил внутри живота воздушный шарик, начал разогревать его, посылая по артериям струи энергии в живот. Дождался, пока шарик засветится, мысленным усилием перегнал его по телу вверх и в ладонь. Сосредоточился, удерживая шар «виртуального огня» на ладони, и резким взмахом послал его вперед.
Раздался треск, по комнате разлетелись куски кафеля, запахло озоном.
Арсений Васильевич с недоумением посмотрел на вмятину в стене и кафельные осколки на дне ванной. Проговорил глубокомысленно:
– Мы с Ларисой не расплатимся…
– Дед, что там у тебя разбилось? – долетел сквозь дверь голос Стеши. – Ты упал?
– Поскользнулся, – ответил он. – Не волнуйся, все в порядке.
Подумал: надо поосторожнее со своими экспериментами, ненароком дом разрушить можно. Лучше поискать точное местонахождение Марины и Максима, потом можно будет и поэкспериментировать.
Он убрал осколки кафеля в мусорное ведро, вскипятил на кухне воду, заварил чай. В шкафчике над мойкой нашлись сухари и сахар. Попили чаю с внучкой. Потом Арсений Васильевич уселся в гостиной перед выключенным телевизором и принялся мысленно манипулировать потоками энергии, привычно выходя в энергоинформационный эфир Земли.
Ощущения повторились, равно как и зримые картины, которые любой нормальный человек окрестил бы галлюцинациями. Можно было подниматься «выше», пробивать тоннель связи с Карипазимом, но цель у него была другая, и Гольцов «свернул в сторону», развернул свою психоматрицу над Землей, сориентировался и «раскинул крылья ментального видения» над Москвой.
Снова кто-то удивленно и недовольно посмотрел на него сквозь пространство; впечатление было такое, будто взгляд-луч вытянулся откуда-то из Подмосковья или из каких-то лесов чуть подальше. Арсений Васильевич закрылся «зеркалом», и взгляд погас, втянулся в лес, в какое-то необычное строение в форме башни. Оценить, что это за строение и где стоит, Гольцов не успел, да и не придал значения мимолетному взгляду, приняв его за игру воображения.
Через несколько мгновений «поисковый луч» пси-зрения Арсения Васильевича засек знакомые резонансные контуры. Запомнив их положение, он спроектировал увиденную картину на схематическую карту Москвы и вынырнул из операционного поля в реальный мир. Прикинул координаты аур обнаруженных людей. Как и предполагалось, Марина все еще находилась в Бескудникове и чувствовала себя достаточно хорошо, судя по свечению ауры, хотя в нем и преобладали печальные тона. А вот Максим Разин в данный момент «светился» в районе метро «Войковская», и его аура сильно не понравилась Арсению Васильевичу. Она была оранжево-красная, с лиловыми и сиреневыми полосами, что указывало на какой-то инфекционный процесс, идущий внутри организма майора. Впечатление складывалось такое, будто он заболел и не в состоянии мыслить здраво.
Арсений Васильевич передернул плечами, ощутив тоскливую обреченность, поселившуюся в душе Максима. Решение созрело само собой: сначала попытаться освободить друга дочери, а потом вместе с ним – ее саму.
Он вышел из ванной, накинул джинсовую безрукавку, найденную в гардеробе Ларисы.
– Стеша, побудешь одна, не побоишься?
– Ты куда собрался, дед? – удивилась девочка, оторвавшись от телевизора. – Поздно уже.
– Я скоро вернусь. Никому не открывай и на звонки не отвечай, хорошо?
– А если мама позвонит?
– Не позвонит, она… далеко.
– Хорошо, дедуля.
Арсений Васильевич поцеловал Стешу в щеку, закрыл за собой дверь, задержался на секунду, услышав, как в замке дважды повернулся ключ, и, успокоенный, шагнул к лифту.
На часах было около девяти часов вечера, когда он вышел из метро «Войковская» и направился к поселку телеакадемиков, располагавшемуся недалеко от рынка, на территории старого парка. Состояние сатори-«антенны» поддерживать было нетрудно. Организм сам, без участия сознания, находил нужные полевые резонансы, анализировал поступающую информацию и выдавал в мозг готовые выводы и рекомендации. По Москве в данный момент шагал не человек Арсений Васильевич Гольцов пятидесяти пяти лет от роду, бывший завлаб и бывший экзор, а «биолокатор и магический оператор» – если употребить терминологию ученых, исследующих феномены экстрасенсорики, и оператор этот способен был «видеть невидимое» – в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах электромагнитного спектра, «слышать неслышимое» – от ультразвука до звуковых колебаний сверхнизкой частоты, и намного расширять свои физические возможности.
Было интересно глазеть по сторонам, отмечая особенности городских строений, о которых раньше просто не задумывался, наблюдать сквозь стены жизнь учреждений и жилых домов, видеть сквозь одежду (Боже мой, как же одежда может скрывать физические недостатки и даже уродство!), слышать доносящиеся со всех сторон шумы, голоса, вибрации, складывающиеся в непрерывный клокочущий гул, и в то же время – улавливать звуки избирательно, отсекая ненужные, или вовсе блокировать улавливаемый ушами и всем телом шум и идти в полной тишине.
Заглядевшись на сцену в кафе (он свободно видел сквозь зеркальные стекла) – там кто-то кого-то материл, Арсений Васильевич едва не столкнулся с прохожим и заставил себя сосредоточиться на деле.
