Василий Головачев - Смерш-2
Огневая же мощь охраны, вооруженной сверхсовременным оружием, равнялась огневой мощи полка. И все же Ельшин не чувствовал себя в полной безопасности, с тех пор как на горизонте замаячила зловещая тень «Чистилища». Да и сбежавший контрразведчик-ганфайтер из «Смерша-2» торчал как игла в заду, мешая спокойно работать. Несмотря на помощь Конкере, его не удалось ликвидировать ни с первой, ни со второй, ни с третьей попыток, в то время как сам он успел навестить Банкира и Шерифа. Единственное, что согревало душу, это девушка-заложница. Если парень дорожит ею, он придет, ну а тут его ждет немало сюрпризов.
Начальник службы безопасности и охраны возник у тента неслышно, как привидение. Ельшин поднял на него взгляд, отставил стакан с холодным соком манго.
— Он ушел, — бесстрастно сообщил Ибрагимов. — Тамерлан и Кир убиты. Я, кстати, предупреждал. С ним надо действовать проще, не умением, а числом. А эти мастера были о себе слишком высокого мнения, чтобы справиться с делом.
— Он забрал «глушак»?
— Как ни странно, не забрал, я привез его.
Генерал глотнул из стакана, почувствовал озноб и выплеснул остатки сока в бассейн. В принципе, он почему-то был готов к очередной неудаче, однако настроение от этого не улучшалось.
— Ты меня все больше разочаровываешь, Хасан.
— Поэтому и советую привлекать не суперов, а настоящих профессионалов, метких стрелков. Чем больше их будет, тем выше вероятность успеха. От пули ему не скрыться.
— Однажды в него уже стреляли. Ты в том числе.
— Больше такого не повторится.
Ельшин оценивающе оглядел Ибрагимова. Майор не был мастером единоборств, зато великолепно владел всеми видами огнестрельного и холодного оружия.
— Хорошо, собери команду.
— Зачем ее собирать? На второй базе у нас всегда готов «Стикс».
Начальник управления еще раз глянул на невозмутимо-хищное лицо майора, задумался. Тот имел в виду отряд зомби, боевиков, особым образом запрограммированных с помощью суггестора «удав», которые не боялись ни Бога, ни черта, ни смерти. Убить их можно было, лишь попав в голову. На раны они не реагировали, если даже пуля или клинок задевали сердце.
— Будь по-твоему. Соболева надо убрать самое позднее завтра к вечеру, чтобы послезавтра я смог спокойно провести смотрины. Покупатели уже собираются.
— Возможно, он попытается заявиться сюда, на дачу, но дальше ворот ему не пройти.
— Тем не менее это приказ.
— Нужен адрес. Иначе поиски затянутся на год.
— Адрес будет, я сообщу его позже. Готовь полнокомплектную группу. Первый объект — Панов. Ты его упустил, ты и добьешь. Хотя бы и с помощью «нулей». Сегодня вечером. Второй объект — Василий Балуев.
Ибрагимов прищурился:
— Он же лучший в нашей команде. Ганфайтеров такого класса нет ни в одном управлении.
— Но он отпустил Соболева. Солдат, который ослушался приказа…
— Понял.
— Третий объект — Соболев. Готовься.
Главный секьюрмен Купола поклонился и неслышно исчез за кустами роз. Флейтой пропел сигнал рации, вмонтированной в кресло.
— Прибыл гость из Великобритании, — доложил руководитель информбюро. — Через час будет у Летчика.
— Прекрасно, — буркнул Ельшин. — Как ведет себя Кавалерист?
— Нервничает. Задействовал особый режим охраны, теперь его сопровождают десять человек. С чего бы это?
Кавалеристом с легкой руки Ельшина все называли министра обороны.
— О каждой встрече докладывать немедленно. Боров ему свиданий не назначал?
— Вроде бы нет, сидит на даче со своей телкой и жрет пиво. Пардон.
Ельшин ухмыльнулся, дал отбой. Боровом или Кабаном называли премьер-министра. Посидев еще четверть часа, генерал вздохнул и поднялся, ощутив внутри дрожь. Предстояла встреча с Конкере, каждый раз уносящая частицу жизни, отнимающая много энергии и сил. Но Генрих Герхардович понимал, что без его помощи он не стал бы тем, кем стал, и вряд ли удержится у власти в будущем.
Поместье, принадлежавшее Ельшину и называемое «дачей», не находилось на балансе ФСК, но строили его военные специалисты по проекту, разработанному еще предшественником генерала, для которого она и предназначалась. На территории поместья располагалось шесть строений, в частности трехэтажный коттедж площадью в девятьсот восемьдесят квадратных метров. Коттедж состоял из двадцати шести помещений, в том числе шести спален, двух разнокалиберных кабинетов, библиотеки, бара, музыкального зала, бильярдной, обширной гостиной и холла для танцев, а также подвала, охраняемого с особой тщательностью, потому что там находились склад, тир, оружейные комнаты, боксы со спецснаряжением, три камеры для содержания в неволе до двух десятков человек и помещение «01» — камера допроса и пыток. Кроме того, был лифт в шахту с выходом на подземную станцию специального метро. И было еще одно помещение, о котором не имели понятия ни особо приближенные к боссу Купола, ни проектировщики, ни строители. Вернее, те строители, которые знали о нем, давно канули в небытие. Именно туда и направлялся Генрих Герхардович.
В спальне он переоделся в тренировочный костюм, открыл дверцу бара и сдвинул декоративную бутылку с шампанским. Квадрат пола, на котором стоял генерал, превратился в своеобразный лифт и бесшумно заскользил вниз, на глубину в десять метров.
Комната, в которой автоматически вспыхнул свет, представляла собой современный вычислительный комплекс на базе IВМ — совместимого компьютера «Шайенн» с памятью, не уступающей памяти мощных машин космических Центров управления. Здесь хранились секретные документы, способные перевернуть представление политиков и общественных деятелей о взаимоотношениях спецслужб бывшего СССР, а также России и вызвать целую сотню революций. К тому же этот комплекс позволял его хозяину входить в любые коммуникативные сети и выуживать информацию, считавшуюся сверхнедоступной теми, кто ею обладал. Но главным достоинством «Шайенна» был выход на канал связи с Конкере, ибо это означало, что он отмечен «печатью зла».
Началась эта связь четыре года назад, когда Ельшин, тогда еще никому не известный офицер по особым поручениям при начальнике Управления «К» Федеральной службы контрразведки, получил доступ к компьютеру. «Шайенну» только что увеличили память, добавив два винчестера по десять гигабайт, и при включении Генрих Герхардович вдруг почувствовал на себе страшный взгляд компьютера и превратился в гигантское существо размерами с планету. Естественно, это его напугало, но не настолько, чтобы сойти с ума и доложить о странном явлении по начальству.
Очередной контакт с Конкере, «монархом тьмы», прошел легче, а потом Ельшин и вовсе перестал бояться «просачиваний» монстра из других реальностей в земную. После чего и начался его стремительный взлет по служебной лестнице.
Тихий шелест постоянно включенного комплекса подействовал на Генриха Герхардовича возбуждающе. Он сел в кресло перед терминалом, набрал код и стал ждать.
Через минуту на пульте перемигнулись огни, вентиляторы охлаждения на миг заработали в темпе авиационных турбин, и Ельшин почувствовал взгляд.
Это не был взгляд человека или животного: так могла бы смотреть пещера из глубины гор — как бы со всех сторон сразу, или бездна у ног, или небо над головой; так мог смотреть таинственный и жуткий иероглиф с листа пергамента или мрак преисподней. Так смотрел Некто, справедливо названный «монархом тьмы», которого вряд ли кто-нибудь когда-нибудь видел.
— Спрашивай, — прошелестело где-то глубоко в черепной коробке.
На мгновение Генрих Герхардович ощутил страх: тот, напротив, воплощенный в электрические токи — кровь компьютера, сам превратившийся в компьютер и в то же время во что-то большее, чем система «человек — машина», знал обо всем, о чем думал и мечтал человек за пультом.
На экране дисплея вспыхнуло слово «спрашивай». Потом звонко простучал принтер, и то же слово появилось на листе бумаги. Ельшин вздрогнул и согнулся в поклоне:
— Приветствую тебя, Конкере.
Конструкции пульта, дисплея, электронных шкафов, принтеров вдруг поплыли, стали полупрозрачными, словно дымка, превратились в некое подобие свернутого в кокон получеловека-полудракона. Длилось это ощущение всего две-три секунды, но оно не показалось Ельшину галлюцинацией: внедрение Конкере в аппаратуру изменяло ее свойства, и ограниченный пятью чувствами человеческий мозг реагировал на эти изменения стандартным набором образов.
— Ты слишком часто вызываешь меня, — снова забился в черепной коробке вибрирующий бесплотный голос. — Ты требуешь слишком много внимания.
— Мне кажется, над моей головой сгущаются тучи…
— Ты прав, против тебя ополчились могущественные силы.
— Но мы изгнали из Москвы все гастролирующие нацгруппировки и контролируем все пути проникновения…
