Сергей Лукьяненко - Кей Дач. Трилогия

— Будет больно, — сообщил он, прикладывая щетку к телу Кея.

Приборчик издал щелкающий звук, и иглы на мгновение погрузились в кожу.

— Я бы и сам догадался, — сказал Кей.

Он не издал ни звука за все время операции, чем вызвал легкое уважение врача. Но это было непросто.

7

Гиперкатер был почти неузнаваем под тем снаряжением, которым обвесили его техники Семьи. Цилиндр дополнительного двигателя делал его похожим на древний шаттл конца двадцатого века. Контейнеры с маскировочным оборудованием пришлось крепить на жилом отсеке, и Кей лишь покачал головой, представив новую аэродинамику своего корабля.

— Все, что могу сделать, — сказала Лика.

В Каньонах гулял ветер — на южном полушарии Горры наступал ненастный сезон. Над скалами неслись низкие буро-зеленые тучи — вода и плодородный ил, поднятые ураганами в дельтах полярных рек. Гранитное поле космодрома, достаточно большое, чтобы принять крейсеры, казалось заброшенным много лет назад.

— Спасибо, — сказал Кей. Ему было плохо — ныли мышцы, напоенные клеточными стимуляторами, зудела кожа, пропитанная керопластиком. Колола печень, мучительно пытающаяся обезвредить чужеродные ткани.

Кей Дач не привык чувствовать себя больным.

— Это действительно так важно для тебя? — спросила Сейкер.

— Да.

Он посмотрел на женщину, правящую Семьей. Едва заметно улыбнулся — и встретил такую же неуловимую улыбку.

— Я ничего не могу тебе сказать, — произнес Дач.

— А ничего и не надо, Кей.

— У тебя будут проблемы, Лика.

— Не думай о них.

Кей Дач коснулся ее губ — мимолетным прощальным поцелуем, отступил к катеру. Поднял руку — пальцы были сжаты в кулак, лишь большой отведен в сторону, и сказал:

— Шедар.

— Шедар.

Он пошел к открывшемуся люку, а женщина стояла, кутаясь в короткую бархатную куртку. Сейкер не стала отходить за круг безопасности, и катер стартовал в десяти шагах от нее — черно-серый металлический шершень, возносящийся на невидимом столбе гравитационного поля. Катер шел вертикально, и лишь хрустел, крошась, камень космодрома. В ста метрах над землей катер чуть просел — пилот отключил гравитационники, переходя на плазменную тягу. Сейкер продолжала стоять, глядя на тающий в небе огненный цветок. Когда катер пробил тучи и исчез, она позволила себе обернуться.

Референт стояла рядом — молоденькая девочка, вытащенная ею пять лет назад из хаксианских трущоб. Ободок коммуникатора на ее голове казался затейливым украшением.

— Корабль Старшего Сына приземлится через семь часов, Мать, — сказала девушка.

Сейкер кивнула.

— Я рискну предложить… — Во взгляде девушки не было ничего, кроме обожания и тревоги. — Командующий Экваториальной базой под нашим психоконтролем. Если он будет действовать согласно уставу, то корабль не достигнет планеты.

Лика покачала головой.

— Старший Сын в ярости, — тихо сказала девушка. — Мы пошли против СИБ и армии… он может добиться Семейного Совета.

— Мать не убивает своих детей, — сказала Сейкер. Во взгляде девушки впервые появилось что-то вроде иронии.

— А дети могут убить мать?

— Это их право.

Катер Кея не был рассчитан на шестерых — ни по площади, ни по ресурсам жизнеобеспечивания. К счастью, и меклонцу, и киборгу требовалось гораздо меньше кислорода и пищи, чем людям, а полет обещал быть недолгим.

Обещанные Ликой шестерки оказались двумя молодыми парнями, похожими как две капли воды. Либо близнецы, либо чертовски наглые клоны. Кей немного поговорил с ними, глянул, как они управляют катером, после чего со спокойным сердцем оставил их в рубке. Ребята были хорошо подготовлены, зря только они решили войти в Семью.

Меклонец и киборг сидели на полу в каюте. Они то ли беседовали — на частотах, недоступных человеку, то ли вели какую-то игру в виртуальном пространстве, доступном им, как никому другому.

— Вопрос, Кас/с/ис, — произнес Кей. Уродливая голова рептилии повернулась к нему.

— Одним из наших противников будет меклонец. Тебя это не смущает?

— А тебя не смущают противники-люди? — спросил тот в ответ.

— Хорошо. Еще вопрос. Твой соплеменник имеет асинхронию движения конечностей в походной трансформации. Что это означает?

Меклонец помолчал. Сказал:

— Либо на этапах киборгизации была допущена неаккуратность в сращении нервных цепей, либо он сознательно усиливал основную функцию.

— Не понял, — признался Кей. Меклонец издал почти человеческий вздох:

— Хирург был хреновый, ясно? Это первый вариант. А второй — наш противник добивался максимальной эффективности в одной из своих трансформаций. Например, в боевой. На мелкие погрешности при обычном движении, неудобства в позе отдыха и прочем он решил не обращать внимания.

— И что нам это дает?

— Первое даст мне преимущества в поединке. Второе — наоборот.

— А для меня?

— Тебе все едино, — уверенно сообщил меклонец. — Если не успеешь выстрелить первым, то он тебя так и так сомнет.

— Спасибо.

— Не за что.

— Вы сможете отдохнуть здесь?

— Конечно. — Кас/с/ис, уловив, что разговор окончен, повернулся к киборгу, так и не проронившему ни слова.

…В своей спальне Кей согнал Томми с кровати, стянул на пол тонкий матрас, достал из шкафчика чистое белье. Сказал мальчику:

— Поспишь на полу, хорошо?

Недостаток гостеприимства Томми не удивил. А вот явные намерения Кея немедленно уснуть поразили.

— Мы же скоро драться будем!

— Мы? «Мы долетели», как сказала муха в грузовом трюме. — Кей усмехнулся, устраиваясь поудобнее. — У тебя будет задача не попасть под выстрелы. А до драки еще одиннадцать часов.

Томми хмыкнул, покорно укладываясь. Спросил:

— Тебе совсем не страшно?

— Страшно. Катер!

— Слушаю, приятель, — хрипловато отозвалось из-под потолка.

— Как тебе эти пилоты?

— Ничего. Тот, который пошел спать, был лучше. Но и оставшийся неплох. Не ревнуешь?

— Да Бога ради, тащись… А те жестянки, что к тебе пристегнули?

— Двигатель туповат, но послушен. У маскировочного блока многовато гонору… посмотрим, как будет работать.

— Посмотрим, — согласился Кей. — Выключи свет. И разбуди меня через восемь часов… или если мальчик попробует меня убить.

— Я ему попробую, — мрачно пообещал катер. — Спокойной ночи, хозяин.

Как ни странно, но Дач уснул лишь через полчаса, когда Томми уже давно ровно дышал, побежденный усталостью. Кею было страшно, и слишком сильно чесалась кожа.