Камень - Борис Вячеславович Конофальский
Всё, что было восточнее Новой Ляли, на карте было отмечено как «Большая Степь».
«Рек нет, озёр нет, а значит, и казаков нет. А если нет казаков, то обязательно должны быть дарги».
В час дня был следующий привал. И теперь, увидав солнце почти в зените, он был уверен, что они движутся в сторону Махнёва.
Баба и братья ждали его, но он не торопился. Прежде чем сесть обратно в свою будку, он поднялся на небольшой бархан и огляделся.
«Камней мало. Глазу не за что зацепиться. Это и есть «Большая Степь». Урал и все его гряды и предгорья остались далеко на северо-западе».
К нему подошёл один из кареглазых братьев – кажется, им не нравилось, что он всё тут оглядывает, – и, остановившись возле бархана, произнёс:
- Надо ехать.
Андрей Николаевич взглянул на него и спросил:
- А не боитесь тут кататься? - он указал рукой на юг. - Дальше бескрайняя степь. Людей нет, казаков нет… Зато дарги могут быть.
- До сих пор мы даргов тут не видели, - почти беспечно отвечал ему тот. – А ездим давно.
- Не видели? - удивился уполномоченный и покивал головой. – М-м… Ну, дай Бог, дай Бог.
***
Он успел поесть, прежде чем они остановились ещё раз, и ещё раз снова двинулись в путь, а уже ближе к вечеру он почувствовал, что машина спускается вниз по склону. Долго спускается. Горохов успел ещё раз взглянуть на часы и на компас. Теперь он не сомневался, что они находятся где-то возле Махнёво.
Конечно, сидя в будке, по компасу и часам он не мог точно опередить то расстояние, что прошёл грузовик. Но по самой машине, по её баку в восемьдесят литров и барханам вокруг уполномоченный мог предположить, что находятся они как раз рядом с этим заброшенным оазисом. Плюс-минус десять километров.
И тут машина, выйдя на ровную поверхность, остановилась, а потом и мотор её смолк. Лампочка стала светить тусклее, струя из-под шторок кондиционера ослабла.
«Приехали, – он взглянул на часы. - Как и обещали, добрались ближе к вечеру».
Снова лязгнул засов на будке, и дверь распахнулась.
Его удивил воздух. Он, как и везде в сезон воды, был наполнен влагой, но в отличие от душного воздуха пустыни, этот был свеж. Он был прохладен.
«Градусов двадцать восемь… нет… двадцать семь!».
И это было только первое из того, что его удивило.
Когда вылез, он понял, как кому-то удалось днём добиться такой удивительной температуры. Оказалось, всё просто. Грузовик стоял в большом, больше, чем гараж Трибунала, помещении. Помещение было прекрасно освещено. И полностью перекрыто камерами. Камеры развесили грамотно, «слепых зон» не оставили.
Тут же, у стен, стояли ящики и коробки, большие и маленькие, они были из крепкого и недешёвого пластика. А над ними, по потолку, тянулись вентиляционные трубы и трубы водопроводные. Ещё… ещё вокруг машины собрались люди. Нет, они не лезли к машине, стояли на расстоянии. Смотрели на него и тихо переговаривались. Обсуждали уполномоченного. Странные люди в светлых, не очень уместных в пустыне, одеждах. Такую одежду носили сотрудники Института. Впрочем, эти люди были на них похожи. Худощавые, опрятные мужчины и женщины в чистой одежде. Все смотрели на Горохова. И он обводил их взглядом, запоминая их лица. Только одна женщина закрывала лицо странной маской. И это были не респиратор и очки, каких в пустыне сотни тысяч, к её маске подходили какие-то трубки, что шли из-за её спины через плечи. Впрочем, стояла она от всех чуть поодаль, у бетонной колонны. Как будто не хотела, чтобы он ею заинтересовался. Поэтому он ею и заинтересовался. Андрей Николаевич не очень хорошо помнил фигуру Марты-Марии, которая крутилась возле Валеры, но уполномоченный не удивился бы, если бы это оказалась именно она. Потом он перевёл взгляд на остальных.
А людей было не менее двух десятков. Признаков проказы, конечно, ни на одном лице он не увидел.
«Как говорила Айна Кривонос – хорошие гены. У них у всех!».
Сам же при этом маску снимать не торопился.
«Зачем они все тут собрались?».
То, что они собрались тут не машину разгружать, – это тоже ему было ясно. В том грузовике, что привёз его, не было никаких грузов.
«Неужели из-за меня? Кажется, я здесь знаменитость? Глупая баба, наверное, на подъезде к этому месту сообщила им, что привезла меня, вот они и сбежались! Поглазеть на убийцу из Трибунала! Неужели они все обо мне знают?».
Андрей Николаевич смотрит на этих людей и понимает, что они совсем не похожи на степных, не похожи и на казаков. Бритые лица, у женщин длинные и чистые волосы… У всех. Как будто они только что из душа, как будто тут у них бесконечные запасы воды и дешёвое электричество. Собравшиеся здесь даже не были похожи на людей, представляющих высший класс Агломерации. Те все помешаны на внешней привлекательности. Все изрезаны-исправлены хирургами. А эти, что называется, первозданные. Хотя пребывают в отличной физической форме.
«Холёные тут все, как северяне. Вот только это не северяне. Те не стали бы сбегаться поглазеть на уполномоченного, те, сволочи, высокомерные, да и бабы северные заметно выше. Они все под метр восемьдесят плюс... Хотя чёрт их знает, я же видел только биотов». Настоящих северных женщин он, кажется, не видал никогда. Но всё равно он не мог поверить, что это люди с севера.
После такого внимания к своей персоне он решил не снимать маску, даже несмотря на чистый, без пыли, и прохладный воздух.
И плевать, что это невежливо. Он не собирался светиться перед десятками людей. Ему его безопасность была важнее.
А к нему уже идёт долговязый человек в светлой и чистой одежде, у него вытянутое лицо, вытянутое, пожалуй, чуть больше, чтобы казаться нормальным.
- Здравствуйте, – этот тип просто излучает дружелюбие. Ну, хорошо, что хоть не лезет с рукопожатиями. – Я Андрей, тьютор всеблагого. От его лица приветствую вас в нашей обители.
- Всеблагой – это, наверное, пророк. А тьютор – это…, - Горохов не понимает этого слова.
- Наверное, секретарь
