Мастеровой - Анатолий Федорович Дроздов
— Вдруг узнает о твоем батюшке?
— Не догадается, — не согласился князь. — Она мне верит. Это не петербургские девицы. Но ты тоже помоги: скажи, что батюшка в походе задержался. Дескать, слышал от знакомых.
— При одном условии, — сказал Васильчиков. — Ты позволишь насладиться ее прелестями.
— После того, как сам натешусь, — согласился Николай. — Тогда — сколько хочешь.
— Она не станет возражать?
— Так деваться будет некуда, — успокоил князь. — Одна, без денег в Петербурге… Или соглашайся, или на панель.
Оба засмеялись. Юлия повернулась и пошла прочь. Она не помнила, как поднялась на свой этаж и вошла в номер. Там, зарыдав, села в кресло. Истерика продолжалась несколько минут. Наконец, она встала и прошла в ванную, где умылась и рассмотрела себя в зеркало.
— Значит, на панель? — спросила свое отражение. — Ах, ты, сволочь! Ну, я тебе!..
Она вернулась в номер и достала из сумочки револьвер — тот самый, подарок жениха. Повертела коротыш в руках и бросила обратно. Порыв, возникший в ванной, не имел смысла. Убить князя не получится: Николай как-то похвалился, что Осененных пули не берут. Он продолжит жить и радоваться, а ее ждет каторга, поражение в правах и нищета. Что же делать?
В дверь энергично постучали.
— Да! — ответила она.
Дверь открылась и вошел князь.
— Что случилось, дорогая? — спросил с недовольной миной на лице. — Мы устали ждать. Понимаю, что женщине нужно собираться, но не так же долго?
— Подождешь, — сказала Юлия. — Чай не царь. Корона с головы не свалится.
— Что случилась, дорогая? — удивился Николай. — Это что за тон?
— Объясню, — сказала Юлия. — У меня вопрос к вам, князь. Когда вернется адмирал?
— Не могу сказать определенно, — вильнул он взглядом. — Это флотские дела. Неожиданный поход…
— В который адмирал не уходил, — перебила его Юлия. — Я сегодня побывала в вашем доме. И лакей любезно сообщил, что его превосходительство не покидали Петербурга. Как это понимать?
По лицу князя пробежала тень.
— Ты прости мне, дорогая, — произнес мгновением спустя. — Я соврал. Не хотелось огорчать тебя. Батюшка не хочет слышать о женитьбе. Говорит, что молод. Только я его уговорю, вот увидишь! Надо подождать.
— До какой поры? — с ядом в голосе спросила Юлия. — Пока у меня не кончатся деньги? Вы тогда затащите меня в постель, а, натешившись, подарите графу? Вы же ему это обещали. Так ведь?
— Ты подслушивала! — возмутился он. — Это низко.
— А обманывать дворянку благородно? Притворяться женихом, обещая золотые горы? Самому же веселиться и кутить за ее деньги. Я скажу, кто вы, князь на самом деле. Жиголо!
— Выбирай слова! — шагнул он к ней.
— А то что? — Юлия уперла руки в бока. — Попытаетесь меня ударить? Ну, попробуй! — она сунула руку в сумочку и достала револьвер. — Только сделай шаг!
— Дура! — хмыкнул князь. — Я же Осененный. Меня пули не берут.
— На выстрелы коридорный прибежит, — не смутилась Юлия. — Я скажу, что меня пытались изнасиловать. Будет разбирательство в полиции, репортеры из газет пронюхают. Вы желаете скандала?
— Ладно, ухожу, — он сделал шаг назад. — Была бы честь предложена. Князь ей не угодил. Возвращайся к своему технику.
— Офицеру, — поправила она. — Штабс-капитану, кавалеру ордена Георгия. Вон газета на столе лежит, можешь взять и почитать. Это все о нем. Федор-то герой, а вот ты ничтожество, хоть и Осененный… Прочь поди!
Князь взял со стола газету, повернулся и ушел. Юлия села в кресло и заплакала…
Назавтра она встала рано. Выпив чая, вышла из гостиницы и взяла извозчика. Попросила отвезти ее к Министерству народного просвещения. Там вошла в здание и спросила служителя, к кому ей обратиться. Ее отвели в кабинет, где Юлию встретил неприметной наружности чиновник в вицмундире.
— Чем могу служить? — спросил он посетительницу, цепким взглядом оценив ее наряд и вид.
— Я учительница с высшим образованием, ищу место, — сообщила Юлия. — Вы могли б помочь?
— Присядьте… э?
— Соколова Юлия Сергеевна, дворянка, — помогла Юлия.
— Юркевич Эдуард Артемьевич, — сообщил чиновник. — Титулярный советник Департамента общих дел. Я могу взглянуть на ваши документы, сударыня?
Юлия достала из сумочки и протянула ему бумаги. Собираясь, она взяла все. В том числе и рекомендательное письмо от директора гимназии. Денис Васильевич написал его по своей воле.
— Кто знает, как дело повернется, — объяснил, вручая ей бумагу. — Учитель вы отличный, жаль с вами расставаться. Возможно, пригодится.
Не ошибся — пригодилось…
— Замечательно, — сказал Юркевич, изучив бумаги. — Но позвольте мне спросить. Вы ищете место в Петербурге?
— Нет, — ответила Юлия. — В Петербурге я проездом и жить здесь не желаю.
— В Москве тоже не получится, — сообщил чиновник.
— Я согласна на любой приличный город, — сообщила Юлия.
— Чем же Тула не устроила, если так? — спросил чиновник. — Город замечательный и Москва рядом.
— Личные дела, — сообщила Юлия. Возвращаться в Тулу было стыдно. Очень.
— Хорошо-с, — кивнул Юркевич. — Поясню вам, Юлия Сергеевна. Министерство просвещения подбирает кадры для казенных образовательных учреждений, прочими не занимается. Гимназии, реальные училища. Вам там места нет — служат лишь мужчины. Но бывают исключения. К нам прислали просьбу из Тамбова. Тамошнему институту благородных девиц требуется учительница и классная дама. С высшим образованием, благородного происхождения, говорящая по-французски и немецки. Подобрать такую было сложно, вы подходите. Поедете в Тамбов?
— Да, — сказала Юлия.
— Годовой оклад — девятьсот рублей, — сообщил чиновник. — За руководство классом дополнительно четыреста. Через пять лет службы добавят столько же[111]. Казенная квартира, проездные и подъемные. Но и служба нелегка — день-деньской с воспитанницами. Очень строгие условия, например, нужно остаться незамужней. Иначе — увольнение.
— Я не собираюсь замуж, — сообщила Юлия.
— Тогда подождите в коридоре, там для посетителей удобные стулья, — предложил чиновник. — Я займусь оформлением бумаг.
Через час Юлии вручили направление, отвели в кассу, где ей выдали проездные и подъемные. И немалые. В тот же вечер она села поезд и отправилась в Москву. Там пересядет на другой — в Тамбов. Примостившись на
