Ярослав Веров - Десант на Европу, или возвращение Мафусаила
– Хотяу сначау следует покормить котау!
Похоже, ему удавалось справиться не со всеми гласными. Впрочем, кошачий акцент очень даже мил… Боже, я схожу с ума!
– Мафу, да он ничего не помнит! – ахнула Лиз.
– Что я должен помнить?! – вспылил я. – Загадками говорить изволите!
– Я емау покажу! – пообещал кот. – Но сначау пищу! И снимите дуацкий скафаундр!
– Да уж, – поддержал я, разговорившегося вдруг котяру, беря его на руки, чтобы распаковать космическую амуницую. – Соловья баснями не кормят…
За усердие, по извлечению кота из скафандра, я был награжден кошачьми поцелуем. Мда, ну и язык у него…
– Ладно уж, – махнула рукой моя супружница. – Будем обедать. Хорошо, что ничего не успело испортиться…
– То есть, как это, испортиться? – опешил я. – Ты что, загодя готовила? Еще до отлета?
– Может хватит его мучить, а Мафу? – спросила Лиз, задумчиво разглаживая передник.
– Челаувек! – провыл метафелиций. – Что с негоу взять?
– Ага, – согласилась моя женушка. – И к тому же мужчина…
– Так, – заключил я. – Или вы все мне рассказываете, или я, как капитан, наложу на вас дисциплинарные взыскания! Имею право, в соответствии с Уставом Подкомитета!
– Ты на календарь посмотри, капитан! – сказала Лиз, тыча пальцем в голографическое табло универсального хронометра, возникшее над обеденным столом.
Я глянул. И сразу подумал, что это чей-то дурацкий розыгрыш, но к счастью, не сказал этого вслух. Универсальный хронометр – это такая штука, сбить которую с толку нельзя ничем. Врежься сейчас мы в поверхность Эроса, над руинами нашего кораблика в качестве надгробья будет сиять это табло! А как же? Должны же будут спасатели узнать год, месяц, день, час и миг нашей безвременной гибели? Тьфу-тьфу-тьфу, через левое плечо… Короче говоря, УХ не врал, потому что не умел. И его табло жизнерадостно извещало, что на борту начало октября две тысячи триста такого-то года! Какой, блин, октябрь… когда… когда…
Я остолбенело уставился на свою благоверную.
– Да, капитан ты мой, – грустно сказала она. – Сейчас нашему Саньке без малого двадцать лет. И все эти годы мы провели в гостях у Трикстеров! Хотя по субъективному времени мы у них были совсем недолго… Неужели ты ничегошеньки не помнишь?
– Как же не помню, – пробормотал я. – Все прекрасно помню. Радары засекли космическую эринию-мусорщицу трехкилометровой длинны. Я объявил боевую тревогу. Однако Мусорщица изменила траекторию и ушла куда-то в сторону Кассиопеи! Я дал отбой. Вот, собственно, и все! За исключением того, что Стражи сопровождения нас вдруг бросили, и я не смог их найти ни радарами, ни на частотах М-связи… С М-связью вообще какая-то хрень творится. Почти полная тишина, если не считать фона…
– Так вот, – сказала Лиз. – Между объявлением тревоги и отбоем прошло пятнадцать лет! Эринии нас потеряли сразу же, как только Мусорщица втянула в себя «Птерозавр». Наверное, Стражи пытались нас отбить, но куда им против такой мощи?!
– Пищу! – напомнил Мафу, тоном капризного ребенка. – И маслинок!
– Все – обедаем! – скомандовала супруга. – Я тоже умираю жрать хочу. За полтора десятка лет кто угодно проголодается…
А я уже умирал не столько от голода, сколько от любопытства. В голове моей не было ничего, кроме вопросов. Хотя надежда на то, что это несколько затянувшийся розыгрыш, все-таки оставалась. Мафусаил и Элизабет сговорились. Хронометр перенастроили. Уж кто-кто, а это хвостатый метакот и не на такое способен… Но куда эти шутники могли спрятать Стражей? А М-поле, как экранировали?… И потом, с чего вдруг Мафу так насобачился по-человечьи гутарить? До сих пор был известен только один случай в истории…
Ответы я получил только, когда моя команда утолила желудочную неудовлетворенность. После чего было предложено перебраться в кают-компанию, где были специальные диваны, приглушенный свет, репродукции картин лучших художников, не старше девятнадцатого века, а для кота – настоящая кошачья лежанка. Еще там была небольшая библиотека и бар с освежающими напитками. И никакого напоминания о космосе, если не считать осточертевшей невесомости.
– Ну, Мафу, – сказала Лиз, выудив из бара мягкую колбочку с грейпфрутовым соком, причем, одну, эгоистка! – Крути свое кино!
Метафелиций с откровенным неудовольствием выбрался из фиксирующего кармашка своей лежанки, и всплыл над ореховой столешницей большого овального стола в центре кают-компании. Я с интересом ждал, как это кот начнет «крутить кино». Мафу нелепо распластавшись повисел в воздухе, а потом подобрал лапы и замурлыкал: сначала тихо, а потом все громче и громче. И от этого мурлыкания перед глазами у меня поплыло, а уши заложило ватой необычайной тишины. И сквозь эту тишину, вернее, на фоне ее, возник истошный вой сирен боевой тревоги, кают-компания превратилась в рубку, а вместо полотна Рембрандта, появилось зеленое пятно ослепшего эхоскрина, на котором нельзя было ничего разглядеть, кроме гигантской туши Космической Маугли, которая…
…протянула руку и подхватила безжизненную тушку Мафусаила.
– Господи, Виг, – пробормотала она. – Он же… он же совсем холодный!
Все еще одурманеный видениями, я не сразу понял, что говорит Лиз.
– Да очнись же ты! – крикнула она. – Мафу умер!
– Как умер?! – всколыхнулся я. – Он же бессмертный!
– Вот тебе и бессмертный, – сказала сквозь закипающие слезы супруга. – Что мы скажем Шуру? А Саньке? Ведь они же так его любя-ат…
– Да постой ты! – выкрикнул я. – Дай мне его! Я его… в медбокс…
Лиз порывисто протянула мне тело трехсотлетнего кота, сама при этом отлетела к стене и сшибла минирепродукцию «Ночного дозора». Проклятая невесомость! Прижав к себе Мафу, я поплыл в медбокс. Кот был и впрямь совершенно холодным. Причем, как-то уж совсем безнадежно. Но ведь этого не должно быть! Он же почти машина. Его же починить можно!…
В медбоксе у нас было специальное устройство, упрощенный аналог того, что Шур держал у себя в усадьбе. Именовалось оно фризером, хотя было гораздо более сложным, чем обыкновенная криогенная камера. Я хорошо помнил, что периодически Мафу нужно подключать к этому фризеру для профилактики. Следующий сеанс должен был как раз состояться через трое суток. Но ведь эти трое суток прошли пятнадцать лет назад!
Чёртовы Трикстеры, вы же убили его!!! Да как вы посмели?! Ведь и одного коготка Мафу не стоит весь ваш Прирученный Космос, дурацкий этот ваш гиперценоз, все ваши райские кущи и благорастворение воздухов!… Грош цена вашей мудрости и вашей силе, если вы, при всем вашем могуществе, походя, не задумываясь, отняли у старика его последнего современника, друга, почти сына…
И для чего вы дали коту речь, если отняли жизнь?…
Уже на пороге медбокса, я услышал сигнал радиовызова. Я давно и думать забыл о том, что на борту «Птерозавра-2», кроме М-ретранслятора, есть обыкновенная радиостанция, на всякий пожарный случай, установленная хитроумным Мастером Хо. Движимый какой-то сумасшедшей надеждой, я как был, с несчастным любителем маслин на руках, нырнул в рубку.
Среди разноцветной россыпи приборных индикаторов, красным карликом тлел глазок радиостанции. Я зацепился мысками мокасин за фиксирующие ремешки и притянул себя к пульту. Вдавил клавишу. И услышал музыку сфер.
«Птерозавр-2», «Птерозавр-2», говорит радиообсерватория Ганимеда! Для вас с Земли получено сообщение! Транслирую запись!»
Голос неизвестного мне парня с Ганимеда пропал. Несколько томительно долгих мгновений в динамиках раздавался только вечный шорох Вселенной, а потом сквозь него прорезался уверенный, с хрипотцой баритон Шура:
«Хлодвиг, Элизабет! Надеюсь, вы меня слышите. Я знаю, что вы живы. Об этом мне сообщил Мафусаил, который только что вернулся. Просто появился у меня в кабинете. Во плоти. И попросил передать вам привет. И еще, цитирую дословно: „не горюйте, когда это случиться“. Понятия не имею, что он хотел этим сказать. Теперь о главном. На Землю вам пока возвращаться не надо. Здесь многое изменилось, и не все – к лучшему. В частности, космодромное хозяйство Первого кольца ни к чему не пригодно. Нуль-транспортировка нефункционирует. Поэтому, предлагаю взять курс на Европу. Там вам помогут. Там вы нужнее. И, кстати, там вас ждет сын. А также – внук. Виктор Александрович Быстров. Другие подробности узнаете по прибытии. Подтвердите получение этого сообщения. Конец связи!»
За спиной прерывисто вздохнули.
– Да, – сказал я, не оборачиваясь. – Представь себе, Лизавета, ты уже бабушка!
– От дедушки слышу, – отозвалась моя девушка… простите, бабушка-астронавт. – Но Мафу… уму не постижимо…
– Всемогущество, Истина, Бессмертие, – пробормотал я. – Что ж, видимо, это входит в условия игры…
– Что будем делать с… телом? – спросила жена. – Мафу, конечно, жив, хотя не понимаю, каким образом, но… надо бы как-то, по-человечески…
