Даниэль Дакар - Джокер
Когда Мэри смогла наконец вырваться из цепких рук предприимчивой тетушки и подойти к зеркалу, она в очередной раз с досадой поняла, что ничегошеньки не смыслит в том, как быть дамой, принадлежащей к высшему обществу. Никаких явных следов косметики на лице не было. Просто матовая кожа как будто светилась изнутри. Просто глаза стали огромными и искрящимися. Просто нос сделался тоньше, губы – чувственнее, а линия подбородка смягчилась. Корсаж облегал ее как вторая кожа, а юбка искрилась при каждом движении. Собранный изящными драпировками шарф сгладил линию плеч и чересчур сильные в верхней части руки. Тяжеловатые кисти и знаменитая полицей-ская татуировка скрылись под перчатками вместе с невесомым тонким браслетом изящного коммуникатора. Туфли, несмотря на сравнительно низкий и устойчивый каблук, как-то так подчеркнули линии ног, что они казались бесконечными. Или все дело в чулках?
– Знаешь, – пробормотала Мэри, с недоверием глядя на себя в зеркало, – что-то подобное я проделывала, когда служила на Санта-Марии. Но такого эффекта мне добиться ни разу не удалось. Научишь?
Екатерина самодовольно усмехнулась:
– С Галочкой договорюсь. Знала бы ты, сколько она со мной возилась! А что касается твоей пресловутой службы… ты когда закончила там служить? Десять лет назад? Ну ты сравнила! Девчонка – это одно, а женщина – совсем другое. Ты бы и не смогла в том возрасте добиться так поразившего тебя эффекта. Совершенно разные весовые категории, если ты понимаешь, о чем я. М-да… чего-то, однако, не хватает…
– Может быть, цветок? – осторожно предложила Мэри, и тетка звонко хлопнула себя по лбу:
– Ну конечно же! Пошли!
Цветы стали доставлять в дом Сазоновых еще позавчера. Их было столько, что даже в кабинете посмеивающегося графа стояли сейчас три огромных букета. Но самой первой прибыла корзина темно-красных роз с визитной карточкой Хуана Вальдеса. Там же находился конверт, содержащий в себе приглашение на фиесту в посольство, но в данный момент тетушку интересовали именно розы. Она стояла перед корзиной, придирчиво перебирая кончиками пальцев ее содержимое. Мэри все розы казались одинаковыми, но, очевидно, с точки зрения Екатерины, они таковыми не были. Наконец госпожа Зарецкая, видимо, нашла то, что искала, выхватила из корзины один цветок, приложила его к корсажу племянницы и кивнула.
– Вот эта! Теперь надо сообразить, как…
В гостиную стремительно вошла Ольга Дмитриевна. Следующая за ней София остановилась в дверях, окинула внучку взглядом и длинно присвистнула.
– Не свисти, денег не будет, – машинально бросила графиня. – Машенька, ты чудесно вы-глядишь! А что вы собираетесь сделать с этой розой?
– Приколоть к платью, – отозвалась Екатерина, так и эдак прикидывая, куда бы пристроить полураспустившийся бутон. – Мам, у тебя не найдется подходящей брошки?
– Конечно, найдется. Подождите.
Пять минут спустя Ольга Дмитриевна вернулась с объемистой шкатулкой в руках и начала вы-двигать и задвигать многочисленные ящички. Наконец она удовлетворенно улыбнулась:
– Думаю, это подойдет.
На ее узкой ладони лежал ажурный ромб черненого серебра. Несколько гранатов вспыхивали и гасли, попадая в свет от зажженной люстры. Отстранив дочь, старшая графиня Сазонова ловко обрезала стебель розы невесть как оказавшимися в ее руках ножницами и закрепила ее сквозь шарф на корсаже.
– Ну вот ты и готова, Машенька. Степан тебя отвезет и встретит. Ступай и хорошенько повеселись. И не беспокойся о времени: уверяю тебя, в полночь машина не превратится в тыкву!
Машина чинно опустилась у ворот посольства. Степан, ради торжественного случая надевший мундир с колодками орденов, выбрался наружу, открыл дверцу и протянул Мэри руку. Она вложила в его ладонь кончики пальцев и улыбнулась, представляя, какое зрелище наблюдают сейчас четыре гвардейца у ворот. Сначала показалась одна ножка в изящной туфельке, потом другая. Всплеск юбки, брызги света на серебристых волосах… И вот уже сеньорита, опирающа-яся на руку старого слуги, стоит перед воротами, оглядываясь по сторонам. Седеющий, но все еще ослепительно черноглазый сеньор с великолепной осанкой, облаченный в старомодный фрак, с достоинством приблизился к ним. Низко поклонился:
– Сеньорита? – и перевел взгляд на вышедшего вперед Степана. Тот вытащил из-за обшлага конверт с приглашением, прибывшим вместе с розами. Мексиканец взглянул на извлеченный из конверта листок и поклонился еще ниже:
– Графиня, вы оказали нам большую честь. Прошу вас.
Она пошла по широкой аллее, чувствуя, как от звуков музыки начинает разгораться кровь. Чем ближе она подходила к широкой лестнице, ведущей ко входу в посольство, тем больше людей попадалось ей на пути. Русских и мексиканцев было примерно поровну. Должно быть, устраиваемые по пятницам фиесты пользовались немалым успехом. Знакомых лиц не было, хотя, кажется, вот этого господина, издалека поклонившегося ей, она видела на большом императорском приеме. Впрочем, отсутствие знакомых не имеет большого значения, а кроме того, вряд ли продлится долго… Ну вот, так и есть! Навстречу ей стремительно шел Хуан Вальдес. Военный атташе был сейчас так хорош, что все ее благие намерения как-то незаметно отошли на второй план. Благоустройством прилегающих к аду территорий она займется позже, а пока можно просто улыбаться. Сегодня дон Хуан не надел смокинг, и его белая, распахнутая на груди сорочка словно светилась в сгустившихся сумерках. Тонкую талию танцора и бойца охватывал широкий исчерна-красный кушак. Волосы, стянутые на приеме в хвост, вороной гривой падали на широкие плечи, на ногах были высокие мягкие сапоги. С точки зрения Мэри, сеньору Вальдесу не хватало сейчас пары пистолетов за поясом, перевязи с абордажной саблей и черной повязки на глазу. Еще вполне уместны были бы попугай на плече и золотая серьга в ухе. Впрочем, и так сойдет.
– Графиня! Я счастлив! – воскликнул он, поднося ее руку к губам. Рядом возник официант. Вальдес ловко подхватил с подноса два запотевших бокала, полных листьев мяты и тертого льда, и Мэри с удовольствием втянула ноздрями дразнящий аромат мохито.
– Идемте, идемте! Послу уже сообщили о вашем приезде, и сеньор Гомес с нетерпением ожидает знакомства с вами. С его превосходительством связался сегодня его предшественник, дон Луис Мендоса… нет-нет, я не собираюсь спрашивать вас, что и когда вы сделали для дона Луиса…
– Правильно делаете, что не собираетесь, – ехидно вставила Мэри.
– Отчего же? Я заинтригован! – комично приподнял одну бровь ее спутник, и она с удовольствием засмеялась, вспоминая эту его привычку.
– Вас это не касается, дон Хуан. Я понимаю, как странно человеку вашей профессии слышать такое, и все же примите к сведению.
– Считайте, что уже принял, – посерьезнел Вальдес. – Однако мы пришли.
У подножия лестницы, вливающейся в небольшую площадь, стояли посол и его супруга, встречающие прибывающих гостей. После представления, вычурного и официального, в ходе которого посол рассыпался в комплиментах, Хуан за локоток увлек Мэри к краю площади. Там стояли легкие столики, окруженные россыпью стульев, а у крохотных жаровен колдовали над кофе солидные пожилые мужчины.
– Танцы начнутся через несколько минут, донья Мария. Увы, сейчас я вынужден вас покинуть – как военный атташе я должен помочь его превосходительству с приемом гостей. Но, я надеюсь, первое танго – за мной?
– Можете не сомневаться в этом, дон Хуан, – лукаво улыбнулась Мэри. – Из всех присутствующих здесь кабальеро только в вашем умении танцевать я уверена абсолютно.
– Я постараюсь оправдать вашу веру в меня, графиня, – Вальдес был почти серьезен, но только почти, и это позволяло надеяться, что вечер не будет скучным. Впрочем, как может быть скучным вечер, в программе которого есть танго? И когда десять минут спустя Хуан, на полшага опередив какого-то своего соотечественника, протянул ей руку, она с радостью окунулась в водоворот музыки, огней и ощущений.
Как и предполагала Мэри, в искусстве танго с Хуаном Вальдесом не мог сравниться никто из присутствующих. Сеньор Гомес был, бесспорно, хорош. Но он настолько явно заботился о своей репутации, что его умение танцевать растворялось в этой заботе, как сахар в кипятке. Русские гости фиесты были техничны, но и только. Мексиканцы так и рвались наговорить ей комплиментов, и это отвлекало, не давало сосредоточиться на танце. Вальдес танцевал молча, и она была благодарна ему за это. За это – и за то, что его молчание было красноречивее всяких слов. Он восхищался ею, восхищался именно как женщиной, и не скрывал этого. Если бы скрывал, возможно, все бы обошлось. Но тут, должно быть, судьба решила, что недостаточно испытывала сегодня на прочность молодую графиню Сазонову.
– Какой ужас! – отчетливо и презрительно произнес на спанике у нее за спиной грудной женский голос. – Где только Хуан ее выкопал? Да она же шире в плечах, чем любой гвардеец!
