Олег Алексеев - Третья мировая война (сборник)
— До границы тут рукой подать, — сказал он, прихлебывая пиво из жестянки. — Перекати-поле переведет всех сразу. Это удача. Раньше он водил по одному — пограничная полиция шастала. Но позавчера была, говорит, умора. Наткнулись они на беретников, дунули россыпью. Те стрелять, а из их пукалок заместо пуль — желтые в полоску мухи, ей-богу. Беретники только успевали отмахиваться. Смеху, говорят, было. Божится, пройдем как по маслу. Эти-то теперь не скоро прочухаются. Берет Перекати-поле по сто монет с носа, но я по старой дружбе уломал — двести со всех троих. У меня, правда, почти ничего. — Тад бросил на стол пару бумажек и придавил их одинокой монетой. Мария растерянно улыбалась.
— Арви меня так быстро увел. И не сказал ничего. У меня вот, колечко. Марк подарил. Как вы думаете, его можно продать?
Арви осмотрел кольцо и вернул его Марии.
— Говоришь, двести? — повернулся он к Таду. — Да еще сотню хотя бы на первые дни. Трехсот хватит?
— Да я половины таких денег отродясь в руках не держал.
Арви снял часы и махнул рукой хозяину, мощному старику с нездоровым желтым лицом.
— Может, не надо, Арви, — сказал Тад. — Ведь ты говорил, это…
— Надо, — оборвал его Арви. — Скажите, вы не знаете, кому можно предложить эти часы? — обратился он к хозяину.
Старик молча и медленно осмотрел изящную вещицу. Прошелся по кнопочкам, включая и выключая телеэкран, музыку, календарь, калькулятор, пульсомер… Сощурившись, прочел надпись на обратной стороне модного корпуса.
— Хороша игрушка. Сколько хочешь за нее, парень?
— Триста.
Хозяин не сдержал удивленного движения бровей.
— Беру. — И быстро пошел к стойке.
— Ты что, спятил? — зашипел Тад. — Они же не меньше тыщи стоят.
— Да? Что ж ты молчал? — равнодушно спросил Арви.
— Скажи, что передумал.
— Ну нет, дело сделано.
Подошел хозяин с подносом.
— Вот деньги, — он положил перед Арви растрепанную пачку, — а это от меня, — сказал он, снимая с подноса жестянки с пивом и тарелку с бутербродами. — Подкрепитесь перед дорогой…
— Вы можете, вы, создатель этого чудовища, можете предсказать, что произойдет завтра, сегодня, через пять минут?
Президент подошел к изобретателю так близко, что тот отступил на шаг.
— Да, я вижу, ситуация не всех устраивает. Но огромность идеи… Дано ли вам понять ее? Я опирался на нравственный принцип в его вселенском разрезе.
— Бросьте метафизику, отвечайте по сути. Что делать?
— Пока не знаю, — изобретатель перешел на шепот, — системы установить не удалось. — Он оглянулся на советника, ища поддержки, но старик смотрел в сторону. — Сейчас им руководит один принцип — уничтожить все, что само может уничтожать. Подойти к куполу, как вы знаете, не удается. На контакты он не идет… Но вы напрасно так переживаете. Основную свою функцию он выполнит. Врачующиеся останутся довольны, уверяю вас.
Президент задохнулся, едва не сорвался в крик. Потом ослабил галстук и сказал устало:
— Вы, несчастный мудрец. Не посмеялась ли над вами сила, границ которой вы сами не знаете?
Изобретатель молчал. Президент повернулся к начальнику генерального штаба, входившему в кабинет с кипой сводок.
— Что там за последние часы?
— Все самолеты второй воздушной армии, находившиеся на взлетных полосах, поднялись в воздух и…
— И?
— Улетели.
— Куда?
— Неизвестно. Пилоты находились только в двух машинах. Они были катапультированы.
— Катапультировались, вы хотели сказать.
— Ни один из них не помнит, чтобы он нажимал на кнопку.
— Продолжайте.
Розовощекий маршал заговорил быстро и монотонно:
— Восемнадцать подводных лодок класса «Нерей» легли на грунт в различных глубоководных зонах, экипажи выброшены и подобраны проходящими судами и вертолетами спасательной службы. Все аэродромы стратегической авиации поросли маками и медвежьим ушком, цветы пробились сквозь бетон…
— Медвежьим ушком? Что это такое?
— Не знаю, мой президент.
— Узнайте и доложите.
— Слушаюсь!
— Продолжайте.
— На месте склада боеголовок в регионе пять передового базирования образовалось озеро с живописными берегами.
— Живописными берегами? Что за манера выражаться?
— Извините, мой президент, здесь так написано. — Начальник штаба метнул гневный взгляд на помощника.
— Ладно, что за границей? — спросил президент.
— Ряд сообщений из южных областей содружества. Полковник Хунзагес вынужден прекратить наступательные операции. Доктор Сале откровенно признает, что не имеет средств для сдерживания партизан. Оба срочно просят оружия.
— Они только и умеют, что просить — оружия, денег, людей… — Президент посмотрел на советника. — Можем мы чем-нибудь им помочь? Быстрые части?
— Несут такие же потери. И кроме того — они нужны здесь, — веско сказал советник.
— М-да. А что там у них? — Президент неопределенно махнул рукой.
Начальник штаба приободрился и протянул руку к помощнику. Пожилой угрюмый генерал передал ему папку.
— Последние данные спутниковой разведки показали, что на месте трехсот шахт баллистических ракет возникли пруды правильной овальной формы…
— И тоже с живописными берегами?
— Такими сведениями мы не располагаем.
— А это не камуфляж?
— Не думаю, мой президент. Впрочем, проверить все равно невозможно снимки были последними.
— Так повторите съемку.
Маршал замялся.
— В чем дело?
— Разведывательных спутников больше нет. Они улетели.
— Куда, черт возьми?
— В пространство. Правда, сейчас это не имеет большого значения. Анализ разведданных за последние дни позволяет утверждать, что они несут те же потери в боевой технике, что и мы. Иными словами, паритет не нарушен.
— Вы меня утешили, — сказал президент язвительно. Изобретатель, к тому времени сместившийся к дверям, тихо покинул кабинет.
Президент мельком глянул на дрогнувшую дверь, повернулся к советнику:
— Вот такие дела, старина!
— Дела, дела, — сказал советник. — Массовая демобилизация создает трудности с рабочими местами. Вчера уволенные в резерв моряки устроили дебош. Какие-то юнцы запрудили дворцовую площадь. Чтобы рассеять толпу, пришлось применить силу. Но…
— Что еще?
— Дубинки принялись колотить самих полицейских, правда, не слишком сильно. Хлопушки со слезоточивым газом взрывались прямо у них в руках. Полицейские плакали.
— Всему есть предел! — взорвался президент. — В эти сказки я не поверю.
— Однако персонал категорически отказался пускать дубинки и слезоточивые гранаты в ход.
Президент сцепил длинные пальцы так, что побелели костяшки.
— Увы, похоже, наши бравые военные готовы капитулировать, — сказал он, глядя прямо перед собой.
— Но ведь не мы построили это адское сооружение, — неожиданно и запальчиво заговорил помощник начальника штаба. — Насколько я помню, мы, военные, были против, и если бы…
Взгляд президента стал ледяным.
— У вас превосходная память, генерал. Но для занимаемого вами поста, кроме памяти, полезно обладать известной широтой мышления. Кто знает, что являет собою бремя государственной власти, тот способен постигнуть и масштабы риска.
— Генералу вредит душный воздух штабных коридоров, — негромко заметил советник, обращаясь к маршалу. — Инспекционная поездка на одну из приполярных баз, мне кажется, пошла бы ему на пользу.
— Мой президент! — подал голос из угла кабинета до той поры молчавший молодой полковник.
— Да? — президент поднял подбородок.
— Мне позвонили из охотничьего клуба, — сказал офицер. — Оказывается, охотничьи ружья тоже полностью отказали.
— Ах, оставьте, — сказал президент.
— Послушай, старик, — негромко говорил он советнику часом позже, пригубливая любимый ликер, — вот у нас, положим, министр обороны по традиции носит мундир — витые погоны, аксельбанты, ордена. У них же — принципиально в цивильном. Безукоризненный костюм, скромный галстук. Что, они хотят подчеркнуть свою гражданскую суть, свое миролюбие? А у нас, стало быть, обороной заправляют одни солдафоны? Так ведь?
Советник только хмыкнул.
— И как все же мы похожи, — продолжал президент, — мы странно, мистически похожи. Мы смотрим друг на друга, как смотрят в зеркало — чуть косое, в натеках амальгамы, дающее загадочную кривизну отражаемому пространству. Скажи, может пиджак в полоску отразиться в зеркале, ну, скажем, расшитым серебром военным мундиром? Или это моя всего-навсего больная фантазия?
— Может, может, — со смехом сказал советник.
Все уцелевшие огневые средства были нацелены на «Синий купол». Изобретатель, нехотя согласившийся принять помощь ученых — кибернетиков, психологов, лингвистов, — сделал последнюю попытку, увы, безуспешную, установить с ним связь, вразумить машину. Чудовище, давно обеспечившее себе полную автономность, не отвечало на призывы человека.
