Полковник - Евгений Борисович Коваленко
Я ткнул пальцем в анкету.
— Это все правда?
Женщина приспустила очки и внимательно на меня посмотрела поверх очков.
— Я похожа на лгунью?
— Нет конечно. Но такой список?!
Даниела махнула рукой.
— Это ерунда. Я не смогла отразить очень многое. Подписки, Саша.
Чешу голдобу.
— Финансирование негров и прочие моменты выкидывания денег на ветер?
Даниела, улыбаясь, грозит пальчиком.
— Саша! Подписки!
— Понял.
Я тоже улыбнулся и заявил.
— Я вас беру.
— Ты?! А где же ваша хозяйка? Сара? Я не ошиблась с именем?
— Сара со мной согласна. ВСЕГДА.
С нажимом на последнее слово выдал я. И чуть было не испортил ВСЕ.
— Ооо? Я поняла. Золотой мальчик, которому дали поиграть в настоящую жизнь. Нет, нет. Я ухожу.
ОДНО СЛОВО!! Ох как я попал! Ну да сам идиот, расслабился, даже не подумал что у этой женщины огромный жизненный опыт и не менее огромные ПРИНЦИПЫ. Ох и покрутился я на сковороде, ох! Пришлось приступать к осаде по всем правилам тактических наставлений. И я бросил на весы свое видение на мир, и на свой клан в этом мире.
— У нас нет и не будет понятия чужой. Все кто с нами они родственники. Кровные братья и сестры. Все кто рядом — это ближний круг с которым можно работать и в случае чего можно даже помочь. Все остальные — невидимки. Да. Мы можем услышать о трагедии по телевизору, и что? Они для нас невидимы и мы их не касаемся. Вот такие вот условия для выживания нашего небольшого коллектива в суровой среде денег и воровской власти.
— И сколько вас? Я имею в виду РОДНЫХ?
— Пока триста семь семей и в еще в Ё-деревне есть сто двадцать дворов. Постоянно работаем над увеличением количества «родни». Но тут дело не быстрое. Я то может и приму человека, а мои родичи от него отвернутся. Мало ли? Человек должен быть принят ВСЕМИ.
— Ого! Как любопытно? Пещерно — родовой строй!
— Именно. Как там писал Булгаков? «За последние две тысячи лет, люди не изменились. Их немного испортил квартирный вопрос». Я вам больше скажу. Люди совсем не изменились и за сорок тысяч лет. И ни одна религия, идеология или воспитание, не способна изменить базовые инстинкты человека. РОД. Кровные родичи. Или родичи по духу. И только так.
— Значит, в родичи зовешь?
— Пока в ближний круг. А в родичи не я приму. Если народ, примет вас, я только в ножки поклонюсь.
Долго она размышляла. И неожиданно для меня Даниела согласилась.
— Хорошо. На какую должность сватаешь?
Я даже руки развел.
— Одна должность! И единственная! Главный бухгалтер. Пока что в вашем ведении только филиал в Облценте. Если имеете желание, могу отдать Центральный Координационный Центр. Придется переехать в Москву.
— Боже упаси! Москва?! Ни в коем случае!
— Как скажете.
Вот так вот я и поймал ЗОЛОТУЮ РЫБКУ. Впрочем. Поехали далее. О нашей долгой и плодотворной дружбе я еще не раз напишу. А пока что коротенький отчет за следующие семь дней.
В этот день случились три значимых события, ну кроме находки Золотой рыбки конечно.
Первое. Мне удалось решить вопрос с забором. В двенадцать дня я уже осатанел от потока людей, слез женщин, просьб и даже истерик тех кому я отказал. Я встал и вышел в коридор.
— Это писец!
Даже Миха растерялся. Очередь вилась по коридору, убегала по лестнице вниз и видимо выходила на улицу.
— Товарищи! Прием начнется ровно в семь вечера. Сейчас у нас есть неотложные дела!
Какой то мужик злобно выматерился и ехидно высказался.
— Баре жрать уехали.
— Я подошел к нему и глядя снизу вверх спокойно ответил.
— И жрать тоже. Мы с пяти утра на ногах, а завтракали только кофе и бутербродом.
— Угу. Бутик с икоркой.
— А хоть бы и так. Но скажу честно. Бутик был с маслом и сосиской разрезанной вдоль. Еще вопросы?
— А как же!
— Задавай.
Мужик задрал голову и оглядев потолок, затем стены и уставился в пол.
— Ремонт нужен.
И с едкостью добавил.
— Хозяин.
— Нужен.
Спокойно согласился я, и уточнил.
— Есть предложения?
— А как же! У нас кооператив. Почти разорились мы. А мастера у нас работают — золотые руки, а не мастера.
— Ой!
Я прижал ручки к груди елейным голоском пропел.
— Божечки мои. Вы поди Собор Парижской Богоматери строили, аль Василия Блаженного возводили?
— А ты барин не торопись. Мы много чего строили, да вот мало платили.
— А не потому ли, что строили хреново да брак гнали?
Сухо уточнил я. Мужик немного стушевался и набычил голову.
— Нет. Мы как для себя строим.
Помолчал и спросил в лоб.
— Берешь бригаду?
Я задумался, потом махнул рукой.
— Хорошо. Будет вам проверка. На входе в парк видел остатки забора?
— Конечно.
— К середине ноября должен стоять забор высотой не менее четырех метров вокруг всего парка.
Озадачил я человека.
— Периметр какой?
— Восемьсот тридцать на шестьсот семьдесят метров. Но не везде, немного гуляет размер.
— Что по деньгам?
— Это ты мне скажешь. Вот в семь вечера и скажешь.
— Поняяятно.
Мужик уставился куда то вдаль и потом уточнил.
— Ну я побежал?
Я хмыкнул и спросил.
— Ты еще тут?
На входе стоят две наших биатлоннистки и пытаются навести хоть какой-то порядок.
— Павла, Маша. Сейчас приедет наряд милиции, они помогут.
Обе две глянули на меня с благодарностью.
— Из здания убрать всех чужих. Вот список принятых. Оставляете только их. Сверка по паспортам. В пятой комнате разместилась Главный бухгалтер. Не мешать, если будут просьбы
выполнять как мои. Отправь к ней одну нашу кофе-барышню, какая посообразительнее, и пускай обслуживает только ее.
— Понятно. На сегодня все?
— Нет. Продолжим прием с семи вечера. Мы уехали.
Выходим на крыльцо. Едкий мужик мудохается с Москвичом. «Каблучок» конкретно тупит и совершенно не желает заводится. Подхожу.
— Че? Искра в баллон ушел?
— А без сопливых скользко!
Мужик реально злой и крутит кик-стартером как заведенный.
— Бросай свой хлам и садись к нам. Довезем куда скажешь, далее на тачке мотаться будешь.
— А я не заработал покуда.
— Считай заработал. Не тяни время, оно денег стоит.
Едем. Дождь сеет, обложной поди.
— Знакомится будем? Я Саня.
Разворачиваюсь и подаю руку на заднее сиденье. Мужик аккуратно жмет мою лапку.
— Тоже Саня.
— Фууу. Давайте уже закончим концерт и поговорим серьезно.
— Ну давай. Саня.
Опять злится мужик, но отвечает.
— Я Аркадий Валерьяныч Касымов. Отец казах, мать вроде как русская.
— Понятно. Я Александр Петрович Морозов. Русский, вроде как. А это Миха. Он
