Год 1914-й. До первого листопада - Александр Борисович Михайловский
Командовать парадом я решил с борта штурмоносца своей супруги, и пригласил генерала Горбатовского составить мне компанию. Чтобы при этом командующий не терял управления своим корпусом, я вручил его начальнику штаба генералу Асмусу имперский ротный полевой комплект связи и управления, который привел этого достойного офицера в величайшее изумление.
– Что это, Сергей Сергеевич? – спросил он, непонимающе глядя на вытесненный на крышке прибора логотип с двуглавым орлом и надпись-штамп: «Собственность русской императорской армии, продаже не подлежит».
Пришлось объяснять, по возможности не углубляясь в дебри.
– Это, как и находящийся перед вами летательный аппарат, высокотехнологическое изделие российской промышленности из одного интересного мира, опережающего вас на сто лет, – ответил я. – Российская империя там – передовая научно и технически развитая держава, доминирующая на просторах евразийского континента, намного опережающая в этом отношении Россию моего родного мира.
– Вашего родного мира? – переспросил генерал Асмус, при том, что остальные присутствующие офицеры недоумевающе переглянулись. – А мы-то думали, что вы происходите просто из будущих времен, а мир един… и, изменяя наше прошлое, вы вместе с тем меняете свое будущее…
– Нет, на будущее своего мира напрямую я повлиять не могу, – ответил я, – это исключено. И вообще, будущие времена бывают разные. В пяти известных нам альтернативных мирах будущего на календаре один и тот же две тысячи шестнадцатый год. При этом в моем родном мире, на Главной Последовательности, Россия – это буржуазная республика. В двух альтернативных мирах процветает Российская империя, возглавляемая абсолютными монархами из династии Романовых, придерживающихся социалистических убеждений немарксистского толка, а в других двух мирах успешно функционируют социалистические республики почти марксистского образца. Почти – это потому, что, узнав о некоторых особенностях их устройства, старик Маркс тридцать три раза перевернулся бы в гробу, а потом обратился бы в ислам.
– А вы, господин Серегин, рассуждаете о марксистских и немарксистских социализмах как специалист… – с оттенком неприязни сказал немолодой подполковник.
– Социализм, – сказал я, – это всего лишь система отношений между людьми и государством, когда оно берет от каждого по возможностям, и воздает взамен по заслугам, а совсем не то, что вообразил себе господин Маркс. Кому много дано – с того много и спросится! По подвигу и награда! Великим социалистом был Петр Великий, который с себя требовал даже больше, чем со своих соратников. А вот государь-император Николай Александрович придерживается прямо противоположной идеологии, спрашивая с тех, с кого и брать-то нечего, и награждая зачастую не по подвигу, а по праву рождения. Но все имеет свою цену. Один раз, после русско-японской войны, девять лет назад, вашу империю уже разок тряхнуло – так, что чуть зубы не вылетели. В этот раз все будет гораздо хуже: и простого народа на фронт мобилизовали больше, и война, множащая кровавое остервенение, продлится дольше, и государственная машина, значительно сильнее расшатанная, придет от военной нагрузки в большее расстройство. Моя задача, как Посланца Свыше – помочь вам ввести у себя рациональный немарксистский социализм сверху, прежде чем буржуазия, жаждущая неограниченной власти, свергнет монархию, а потом озверевшие от такого безобразия народные массы устроят радикальную социалистическую революцию под лозунгом «разрушения всего до основанья», чтобы на обломках «старого мира» и горах трупов попытаться построить свой марксистский социализм снизу. Такова была история России, данная мне в ощущениях, когда я был еще обыкновенным русским офицером. С той порыв в реке Лета утекло много воды, но память у меня крепкая, и рука твердая, а потому я со всей решимостью буду стараться предотвратить исторический разворот в эту сторону. Не надо России эдакого счастья ни в каком виде.
Очевидно, мой оппонент-подполковник являлся поклонником всего буржуазно-прогрессивного и в упор не замечал всяческого быдла, потому что он тут же вякнул:
– Но как же вы не понимаете, что промышленники и предприниматели – это самая прогрессивная и активная часть нашего общества? Вот и во Франции, Британии и Голландии, совершив революции, европейская буржуазия положила начало прогрессу и процветанию своих стран…
– Вы не путайте европейскую буржуазию и нашу, – ответил я, чувствуя, как где-то в районе темечка щекотно так начинает резаться нимб, – только наши буржуазные революционеры могли додуматься до того, чтобы, придя к власти, первым делом отменить полицию в городах и весях, а также дисциплину в армии. Радикальные социалисты тоже, конечно, не ангелы, но чтобы они могли бросить в почву свое зерно, буржуазия должна была ее вспахать и обильно унавозить. Люди, так бурно сейчас выступающие на ниве продвижения прогресса и идей либерализма, не самом деле не способны к чему, кроме неустанной болтовни. К буржуазии я, собственно, отношусь вполне терпимо, но только к той ее части, которая, как господин Путилов, налаживает нужные России производства и не отделяет себя от своей страны. А те буржуа, что готовы на любые преступления ради трехсот процентов прибыли, да еще мечтают устроить у нас на Родине все по британскому или французскому образцу, являются для России откровенными врагами, от которых избавляться надо чем быстрее, тем лучше. А там – на войне как на войне: ни понимания к оказывающим сопротивление, ни пощады.
Видимо, в процессе этого объяснения из меня наружу начал потихоньку вылезать младший архангел, потому что господа офицеры бочком-бочком стали расступаться в стороны, образуя вокруг моей персоны пустое пространство. И даже подполковник, так не любящий «социалистов», попятился назад. Лишь генерал Горбатовский остался невозмутим.
– Как вы видите сами, господин Серегин облечен полномочиями со стороны столь высоких инстанций, что по сравнению с ними даже Император Всероссийский является исчезающе малой величиной, – с легкой усмешкой на сухих губах сказал он. – Но политические подробности задания Сергея Сергеевича – это вопрос не нашей армейской компетенции. Наше с вами дело сугубо простое – разбить супостата и одержать убедительную победу, и для этого нам дано все, о чем недавно можно было только мечтать. Но и это не самое главное. С нами Бог, а значит, мы непременно победим!
Но тут «на бис, под занавес» выступил генерал Асмус.
– Но все же, Владимир Николаевич, хотелось бы узнать у господина Серегина, что такое Главная Последовательность и чем она отличается от всех прочих? – спросил он.
– Главная последовательность, – принялся я пояснять, – это протянувшаяся из прошлого в будущее цепь миров, развивающихся, так сказать, самотеком, без прямого божественного или иного постороннего влияния. Ваш мир тоже был миром Главной Последовательности, пока я не начал действовать и не выбил его на самостоятельную траекторию. Причина моего появления у вас в том, что к началу двадцать первого века эта самая Главная Последовательность стала клониться
