Вольф Белов - Волчицы
— Я не знаю, Маша.
Девушка отлично поняла, что означает такой ответ.
— Мне снится дом, — печально произнесла она.
Куприянов вопросительно посмотрел на нее.
— Ваша деревня?
— Нет, мой настоящий дом. Лес. Там мы были свободны, я и мой брат. Там мы любили друг друга. Сейчас все это кажется невероятно далеким, как будто из другой жизни.
Она погладила свой живот и вздохнула.
— Я очень боюсь за него. Что будет с ним? Когда он родится, нас наверняка разлучат.
Куприянов не решился давать девушке беспочвенную надежду и кивнул.
— Возможно. Послушайте, Маша, я никогда вас не спрашивал и мне даже неловко, но…
Профессор смущенно замялся.
— Вы хотите знать, кто отец? — спросила Маша. — Такое же существо, как и я.
— То есть?..
— Да, он. Я знаю, это странно и не принято среди людей. Ведь это инцест. Но мы оба знаем, что я не человек. Мы не были людьми, когда это произошло. Они разрешили нам любить друг друга. Они дали нам любовь.
Профессор насторожился.
— Они? Кто?
— Они, — со значением произнесла девушка.
— Вы кого-то встретили в лесу? — не понял Куприянов. — Таких же, как вы?
Маша покачала головой.
— Не в лесу. Они приходят ко мне каждую ночь, чтобы поддержать. Они ждут его появления, — она указала на свой живот. — Только благодаря их поддержке я еще жива.
Она погладила профессора по руке и тихо добавила:
— И конечно же, благодаря вам.
Куприянов смущенно кашлянул.
— Ну, от меня-то помощь невелика. И хотел бы вам помочь, да не знаю, как.
— Все что мне нужно, это свобода, — просто ответила девушка.
— Увы, это не в моих силах, — печально произнес Куприянов. — Простите меня, Машенька.
— Простить вас? — переспросила девушка. — За что? Не вы же засадили меня в эту клетку. Да если бы не вы, я бы вообще никогда оттуда не выходила. Вы такой добрый, такой заботливый. Вы единственный, кому я могу здесь доверять.
— Эх, Маша, вы очень многого не знаете. Если бы я в свое время не раскрыл военным тайну вашего существования, ничего бы этого не было, вы не оказались бы сейчас здесь и ваш брат был бы жив.
— А зачем вы это сделали? — осторожно спросила Маша.
— Мне нужна была поддержка в моих исследованиях. Я хотел изучить вас. Кто мог знать, что все так обернется? Хотя нет, этого следовало ожидать, но я так увлекся своей работой, что не стал задумываться о последствиях.
— А над чем вы работали? — поинтересовалась Маша. — Зачем вам нужна была именно я?
Куприянов невесело усмехнулся.
— Я и сейчас над этим работаю. По крайней мере, пытаюсь. Разрабатываю совершеннейший лекарственный препарат, своего рода панацею от всех болезней. Знаю, идея утопическая, но таковыми считались многие изобретения человечества. У вас уникальный организм, Маша. Ваша иммунная система успешно противостоит всем недугам. Вот я и захотел узнать, почему. Хотел помочь всему человечеству. Черт побери, как глупо звучит. И все же это именно так. Но, как говорил классик, благими намерениями действительно вымощена дорога в ад. Если бы я знал, что все закончится этим… Я видел в вас лишь некий абстрактный носитель абсолютного иммунитета, но не воспринимал как живого человека, разумное существо. Я очень виноват перед вами, Маша. Мне даже стыдно просить у вас прощения, ибо такое простить невозможно.
Куприянов опустил голову.
— А знаете, я ведь хотела стать врачом, — задумчиво произнесла Маша. — Хотела лечить детей.
Она погладила профессора по руке.
— Не терзайтесь, Борис Васильевич. Я ни в чем вас не виню. Только об одном вас прошу, не покидайте меня. Иначе я останусь совсем одна, а это очень страшно.
— Не покину, — пообещал профессор.
Он поднял голову и посмотрел девушке в лицо. Взгляд ее черных бездонных глаз излучал тепло, доброту и нежность. Профессор и подумать не мог, что так привяжется к этому хрупкому нежному созданию. Трудно было поверить, что наряду с милой юной девушкой в ней сочетается грозный лесной хищник. Но сейчас Куприянов видел в ней лишь несчастную испуганную девочку, при взгляде на которую сердце сжималось от жалости и тревоги за ее судьбу, и которой он, к великому своему сожалению, ничем не мог помочь. Конечно, он старался сделать для нее все, что было в его силах, но располагал ничтожно малыми возможностями. Все, что оставалось профессору, скрашивать одиночество девушки, чтобы хоть так облегчить ее душевные муки. Пользуясь положением консультанта и личного лечащего врача подопытной, Куприянов по несколько раз в день навещал Машу. Девушка всегда была рада обществу молодого профессора, да и тот привязался к своей пациентке всем сердцем. Он даже приостановил собственные исследования, связанные с проектом, хотя ему была предоставлена возможность для работы.
Все же через полчаса профессору пришлось покинуть свою пациентку. В такие минуты его очень угнетала необходимость снова запирать девушку в клетку. Но не сделай он этого, можно было лишиться возможности навещать Машу, а этого Куприянов допустить не мог. Ему и так стоило неимоверных усилий добиться разрешения видеться с девушкой без присутствия конвоя, возглавляемого капитаном Ищеевым.
Впрочем, Маша и сама все прекрасно понимала и ни в чем не винила профессора.
Покинув девятый блок, Куприянов направился в кабинет Плотникова. Директор сидел за своим рабочим столом, изучая документы. Взглянув на Куприянова, он произнес:
— Проходите, Борис Васильевич. Что-то случилось?
— Сергей Борисович, я настоятельно рекомендую приостановить проект, — решительно сказал Куприянов с порога.
— Почему? — поинтересовался Плотников, отложив бумаги в сторону.
— Да как же вы не понимаете?! — воскликнул Куприянов. — Ведь девушка беременна! Ей рожать скоро. Она не должна быть объектом экспериментов, хотя бы до родов.
— Понимаю ваше беспокойство, Борис Васильевич, — кивнул Плотников. — Я вижу, вы очень неравнодушны к нашей пациентке. Но не следует так уж поддаваться собственным эмоциям. Я даже где-то разделяю ваше беспокойство, но мы с вами ученые и должны заниматься делом. Вы поймите, мы выполняем государственный заказ, притом весьма срочный. Ни у меня, ни даже у генерала Сабурова нет права приостанавливать проект.
— Но это же бесчеловечно! — возмутился Куприянов. — Она живой человек!
— Я прекрасно вас понимаю, коллега, но сделать ничего не могу. Программа исследований не может быть остановлена или изменена.
— Но могу я хотя бы узнать о целях исследований? Какие эксперименты проводятся над девушкой и для чего?
— Извините, но я не имею права обсуждать с вами детали проекта. По штату вы числитесь лишь консультантом и не имеете доступа к основным работам. Вам предоставлена возможность продолжать собственные исследования, большего не ждите. А если вас что-либо не устраивает в вашем положении, обращайтесь к генералу Сабурову, он руководитель проекта. Но сомневаюсь, что он удовлетворит ваши требования. Да успокойтесь вы, дорогой Борис Васильевич. Разве у вас есть объективные причины для беспокойства за нашу подопечную? Она жалуется на здоровье?
— Она плохо себя чувствует во время экспериментов. Ее очень беспокоит, как все это отразится на здоровье ребенка.
— Но сейчас-то ведь с ней все нормально? — уточнил Плотников, хитро прищурившись.
— Да, — вынужден был признать Куприянов. — Но что будет дальше?
— Не волнуйтесь, Борис Васильевич, у нас все под контролем. Мы ведь ученые, а не варвары. Никому не нужна гибель нашей подопечной. Если даже отбросить в сторону соображения гуманности, это просто нерационально. Ведь она единственный известный нам представитель своего рода. За ее здоровьем наблюдаете не только вы. Профессор Якимовских считает, что нет никаких оснований беспокоиться за жизнь пациентки или ее ребенка. Работайте спокойно, профессор, и ни о чем не беспокойтесь. Все под контролем.
— Я все понял, — хмуро произнес Куприянов и вышел.
Плотников проводил его взглядом и покачал головой. Директор покривил душой, ссылаясь на Якимовских, профессор отнюдь не был в восторге от предложенной программы исследований. Что ни говори, а изучать разумное существо, это совсем не то же самое, что ставить опыты на безмозглых кроликах. Однако Якимовских менее эмоционален, чем этот молодой нескладный очкарик и не пристает с подобными требованиями, просто вводит в курс дела. Если бы Куприянов не имел влияния на подопытную, от него уже давно бы избавились. От успешного исхода проекта зависит очень многое, а излишняя чувствительность молодого профессора только вредит делу.
В этот день Куприянов задержался в своей лаборатории дольше обычного. Все сотрудники уже давно покинули здание, а он все сидел и сидел за лабораторным столом, перелистывая свои записи. Работа плохо шла на ум, все мысли были заняты судьбой Маши. Профессор уже совсем перестал понимать, что происходит. Почему исследования проводятся именно здесь, в этой провинциальной глухомани, а не где-нибудь в столичном институте, располагающем несомненно большими возможностями? Почему все окружено такой тайной? И что грозит самой Маше? Какая участь уготована ей в проекте? Чтобы хоть как-то разобраться в ситуации и попытаться помочь девушке, необходимо докопаться до истины. Только вот как это сделать?
