Александр Афанасьев - У кладезя бездны
У нее не было определенных политических пристрастий и ее нельзя было признать горячей поклонницей романовской России, скорее наоборот. Она не испытывала к ней и ненависти, как многие в высшем свете Великобритании. Она знала, что в России не все хорошо со свободой слова, демократией и правами человека, что люди там не имеют права избирать власть, а Государственная дума в отличие от британского Парламента является чисто совещательным органом и Его Величество имеет право принять решение независимо от того, какое решение примет Дума и не давать никаких объяснений по своему решению. Знала она и то, что Россия оккупировала весь Ближний Восток и подавляет местное население. Однако она несколько раз летала с пересадками в Санкт-Петербурге и Константинополе и не заметила никаких признаков того, что люди чем-то недовольны. Полиции почти не было видно, были военные, они возвращались гражданскими рейсами, их часто встречали подружки и целые семьи. Торговали магазины, люди занимались своими делами, было много такси, которые здесь назывались «мотор» или «извозчик». Единственно, что свидетельствовало о диктатуре — в аэропортах были большие портреты Царствующего Государя в полный рост: в Санкт-Петербургском в церемониальной форме, а в Константинопольском — в военной форме с наградами и знаками отличия, которых было на удивление мало. Русский Император показался ей на удивление молодым, но в то же время по-мужски привлекательным, чего нельзя было сказать ни об одном британском или североамериканском политике. В нем, даже изображенном на портрете чувствовалась мужская сила и непреклонность — и в то же время почти не чувствовалось некоей торжественности. Ореола власти. Крис заметила, что никто кроме военных не обращает внимания на эти портреты — висят себе и висят…
Она проглотила легкий обед, почти не чувствуя вкуса.
Что делать? Она знала, что генерал Абубакар Тимур решением Государственного департамента САСШ признан террористом — а вот Великобритания воздержалась от такого шага. В Российской же Империи генерал Тимур был объявлен вне закона, то есть любой мог безнаказанно его убить, и за это не было бы никакого наказания, убийцу даже наградили бы. Она не могла поверить, что в двадцать первом веке такое возможно — но по опыту работу в Персии знала, что такое в России и на подконтрольных ей территориях есть.
Она должна была принять решение. Как американка — или как англичанка.
Но если как англичанка — неужели она должна просто пройти мимо?
Она вспомнила работу в Персии. Русские не слишком охотно пускали фотокорреспондентов на места происшествий, объясняя это заботой об их же безопасности. Их вывозили только группами и на специальных автобусах с бронированием, каждый такой автобус сопровождали казаки. Снимать можно было только то, что разрешат русские. Но она прекрасно помнила кошмар на месте разрушенного взрывом кафе… русские потом объяснили, что здесь собирались женщины не желающие носить чадру. И ели рыбу, которая запрещена, потому что в хребте есть косточка, похожая на крест. Дорогой рыбный ресторан. Крис просто поверить не могла, что из-за этого кто-то способен убить четырнадцать человек.
Так ничего окончательно и не решив, Крис отложила решение на потом. В Каире — она позвонит в американское посольство и сообщит о том, что видела. А потом — вероятно, сделает репортаж.
Увы… Крис была честной. Не искательницей приключений и чужих состояний. Если бы она не была такой — она бы вероятно вспомнила про полмиллиона золотых рублей: сумма, положенная в любой приличный банк мира и дающая возможность неплохо жить на проценты. И даже сто тысяч золотых рублей — это цена небольшой квартиры в центре Лондона. Если бы она приняла решение позвонить в русское посольство — скорее всего особая антитеррористическая группа безопасности с авианосца «Адмирал Колчак» или охраняющий русское посольство отряд морской пехоты решили бы проблему в двадцать четыре часа. И не было бы ничего того, что произошло потом. Египет разразился бы парой гневных дипломатических нот, прогрессивная журналистика всего мира заклеймила бы кровавую романовскую диктатуру и русскую военщину, посягнувшую на суверенитет независимого Египта, а с Крис встретились бы тихие и незаметные люди, которые спросили бы ее, каким образом она желает получить вознаграждение.
Но увы…
Самолет уже разворачивался над «Каиром-Запад», главным аэродромом столицы Египта и одновременно базой ВВС Египта. Крис украдкой глянула на подозрительного мужчину — и с ужасом заметила, что он снял очки и в упор смотрит на нее.
Усилием воли, она заставила себя отвести взгляд в сторону…
28 мая 2014 года
Каир, Египет
Каир встретил ее послеполуденной жарой, клонящимся к закату солнцем, заливающим огромный город и красиво играющим на шпилях минаретов и остеклении небоскребов, служащими из аэропорта, каждый из которых говорил по-английски: английский язык здесь был государственным даже после ухода англичан. А так же пылью, полом, по которому влажная тряпка не проходила, по меньшей мере, сутки, мешками с мусором, сложными прямо на виду у пассажиров, жандармами, держащими автоматы с примкнутыми блестящими начищенным серебром штыками — и крысами. Самыми настоящими крысами — серыми, наглыми, упитанными. Они деловито копошились в мешках в поисках съестного, не обращая внимания на людей — и служащие аэропорта тоже не обращали на них внимания. Крис всю передернуло от омерзения — но она понимала, что Египет не относится к цивилизованным странам и ожидать можно всякого.
Человек, за которым она следила — стоял перед ней, между ними был всего один человек. Отсутствие ручной клади — зачем он летал в Рим без ручной клади?! — давало все шансы на то, что таможенники его не остановят.
Так оно и вышло…
Человек, который был перед ней — у него ручная кладь была, но он прошел таможню очень быстро. Крис успела заметить, как пятидесятифунтовая бумажка с профилем королевы — новые, с профилем Короля еще не вытеснили старые и фунты здесь по-прежнему уважали — сменила владельца…
Египет пускал туристов без виз — но таможня была. Проверяли на халяльность — ввезти в страну спиртное например было нельзя. У Крис была всего лишь небольшая сумка, она торопливо поставила ее на досмотровый стол. И судя по тому, как окаменело лицо таможенника поняла — попала…
— Откройте, мэм.
Она дернула застежку.
— Если можно, побыстрее, я очень спешу — улыбнулась она
— Что это, мэм? — таможенник показал на камеру
Она могла бы выкрутиться, сказал что просто туристка и хочет снимать пирамиды Хеопса. Могло пройти… особенно, если эти слова подкрепила бы какая-нибудь банкнота. Но вместо этого — она протянула пластиковую аккредитационную карточку с ее фотографией. Хуже того — это была русская карточка, которая у нее осталась со времен Персии, и там были русские буквы.
Хуже — она сделать не могла, даже если бы и постаралась. В Египте ненавидели русских. Военная администрация Египта, которая подменяла собой нормальную власть, понимала, что при необходимости — русские оккупируют страну за двадцать четыре часа, потому ненавидела русских и боялась их. Россия постоянно требовала то прекратить гонения на христиан — коптов, то навести порядок и прекратить контрабандный поток оружия и исламских экстремистов на собственные восточные территории, то найти и наказать убийц русских туристов. Местные исламисты — по отношению к Российской Империи испытывали просто звериную ненависть: именно последовательная и жесткая позиция России на Востоке делала невозможным появление агрессивного исламского Халифата. Более того — политика окультуривания Востока стала давать плоды именно сейчас, в третьем и четвертом поколениях, когда молодые люди на предложение «встать на джихад», «стать шахидом на пути Аллаха» — даже не отказались бы, а подняли бы тебя на смех, как дурака. Они заканчивали школу, зная как минимум три языка — русский, унифицированный арабский и немецкий или французский, потом могли поступить в университет, техническое или реальное училище, пойти работать на завод, на добычу нефти. Можно было стать военным и даже попытаться выслужить дворянство. Его Величество Император для них был не тагут, правящий не по шариату, а человек, который защищает их образ жизни, их возможности и их права, требуя взамен законопослушного поведения. Джихад и шахиды были от них столь далеко, что это просто не укладывалось в их голове. Исламисты Египта понимали это и зверели еще больше.
Таможенник махнул рукой и подошел старший смены. Вместе они стали рассматривать удостоверение с фотокарточкой и русскими буквами.
— Что-то не так? — нервно спросила она
— Мэм, вы фотокорреспондент и въехали в Египет нелегально.
