Александр Трапезников - Затерянные в Полынье
– Это на что же? На мыльные пузыри?
– На вашего сына Максима. Я спрятал его в надежном месте.
Впервые я увидел, как перекосилось лицо Намцевича. Одним уголком губ он продолжал улыбаться, а другой пополз вниз. Молчание длилось минуту.
– Я должен был это предусмотреть, – произнес он, наконец. – Значит, учитель решил подписать себе смертный приговор? Его воля. Где Макс?
– Я же сказал: у меня. Но вам его не достать. Будем меняться?
– Двоих на одного? Не многовато ли будет? Давайте так: девочку на мальчика. Это справедливо.
– Вам ли толковать о справедливости, Александр Генрихович? Не гневите бога.
– Довольно. А вы, оказывается, умелый игрок. Где состоится обмен? – деловито спросил он.
– Возле моего дома. Но с вами должно быть не больше двух человек. Если же вы захотите напасть на нас, то погибнем и мы, и ваш сын.
– Хорошо, это меня устраивает.
– Через час, – подытожил я.
– Чем дольше я на вас смотрю, – произнес вдруг Намцевич, – тем больше вспоминаю вашего деда, Арсения Прохоровича. Такой же уверенный в себе был человек. И тоже предложил мне как-то обменяться… Думал, выиграет.
– Я знаю. Вы продали ему Валерию.
Намцевич удивленно вскинул брови.
– Вот как? Какой же вы все-таки хитрец, Вадим Евгеньевич. И с Валерией уже успели поболтать. Я так и знал, что это вы пролезли ночью в мой особняк. Как вор и тать.
– Вор – это вы. Тать – тоже. Это ведь вы украли старинные рецепты деда и убили его?
– Нет, мы честно договорились обменяться.
– Но потом-то все равно убили?
– Да кто вам вообще сказал, что он мертв? – усмехнулся Намцевич. – А если он уехал в Америку и зарабатывает там сейчас большие деньги?
– Вряд ли вы выпустили бы его живым, – покачал я головой.
– Вы меня переоцениваете. Мне нужны были только рецепты, а не ваш дед. А к этим рецептам в придачу, нужны еще и живые люди.
– Зачем?
– Много будете знать, Вадим Евгеньевич, скоро состаритесь. Вон и так уже поседели.
– Зачем вам живые люди? – повторил я, начиная кое о чем догадываться. Неужели некоторые рецепты деда были основаны на использовании человеческих органов? Если это так, то тогда понятно, почему Намцевич хочет превратить поселок в большую экспериментальную лабораторию с живыми донорами. Я вспомнил, что в Средние века маги и алхимики также использовали людей для своих опытов, для приготовления колдовских мазей и лекарств. Им требовалась теплая кровь, дымящееся сердце, печень, семенники, почки. И все это ради того, чтобы продлить свою жизнь, вернуть молодость, обрести силу, заглянуть в бессмертие…
– По глазам вижу, что вы уже догадались, – улыбнулся Намцевич. – А смышленость – большой порок. Прямой путь к могиле.
– Не надоело пугать-то?
– А вы знаете, ваш покровитель отступился от вас. Теперь вы обречены. У меня развязаны руки.
– Прощайте. Мне пора, – произнес я и поднялся. – Встретимся через час.
– А не хотите ли поговорить напоследок с Валерией? – коварно спросил Намцевич. – Я же чувствую, что она вам нравится.
– Не откажусь, – согласился я, хотя сначала хотел произнести совсем иное.
– Пойдемте.
Он повел меня по коридору, потом открыл дверь в одну из комнат. Там, друг напротив друга, сидели Монк и Валерия. Проповедник что-то монотонно бубнил, не спуская с девушки пронзительного взгляда, а та пребывала в каком-то сомнамбулическом состоянии, даже не обратив на нас никакого внимания.
– Валерия! – тревожно позвал я.
Она посмотрела на меня, но… узнала ли? В этом я не был уверен.
– Не мешайте им, – насмешливо произнес Намцевич. – Монк свое дело хорошо знает. Через пару дней Валерия пойдет за ним куда угодно. А что, Вадим Евгеньевич, не выдать ли мне ее за него замуж? Хорошая бы получилась парочка.
Я рванулся к Монку и, потеряв над собой контроль, ухватил его за бороду, накручивая ее на кулак. Но в то же мгновение выскочивший из-за спины Намцевича охранник вывернул мою вторую руку.
– Ай-яй-яй! – засмеялся Намцевич. – Вы же парламентер. Ведите себя прилично.
Меня вывели из комнаты, но, обернувшись, я успел увидеть вспыхнувшие живым разумом глаза Валерии: она словно молила меня о чем-то… Потом я оказался за воротами особняка.
Прежде чем возвратиться домой, я пошел в кузницу – форпост Ермольника и его людей. Там я сообщил о своем визите к Намцевичу и сказал, что операцию можно начинать через час. Более ждать нельзя. Или – или. Противостояние заканчивалось. Кузнец, выслушав мои доводы, согласился. Они начали подготовку к нападению на особняк, а я вернулся к себе и стал ждать ответного визита Намцевича.
Джип подъехал в назначенное время. Маша и Милена с мальчиком находились на кухне, готовые в любой момент скрыться через люк в подвал, Клемент Морисович с автоматом прикрывал меня из окна соседней комнаты. Я открыл дверь и вышел на крыльцо. В машине, кроме шофера, сидели сам Намцевич, двое охранников, Аленушка и Марков – боком ко мне. Я сунул пистолет за пояс и пошел к ним. А Намцевич вышел из джипа и встал возле калитки.
– Где Максим? – крикнул он.
– Сейчас выйдет. – Я махнул рукой: – Отпускайте Алену и Егора.
Мне почему-то показалось, что Намцевич задумал какой-то подвох. Марков сидел неподвижно, и это начинало меня беспокоить. Неужели он не может повернуться ко мне? Что с ним? Аленушка уже спрыгнула на землю, а из дверей дома вышел мальчик, и они пошли навстречу друг другу. Два ребенка, которых взрослые втянули в свои игры, встретились возле меня и переглянулись.
– Егор! – крикнул я. – Слезай.
Но он не шевелился.
– Сейчас дойдет очередь и до него, – усмехнулся Намцевич. – Не все сразу.
По его сигналу охранники приподняли Маркова за плечи и буквально вынесли из машины, положив на землю. Намцевич с мальчиком уже садились в джип. Я стоял в полной растерянности. Мотор взревел, и автомобиль, сразу набрав скорость, понесся по улице. Открыв калитку, я подошел к Маркову, перевернул его на спину. Мне сразу все стало ясно. Они убили его совсем недавно, выстрелом в висок… Может быть, это произошло всего полчаса назад. Опустившись рядом с ним на колени, я взвыл, и мой отчаянный вопль разнесся над поселком.
А джип возвращался, но я не слышал этого. Высадив на перекрестке Максима, они мчались к дому, и двое охранников уже стреляли в мою сторону из автоматов.
– Назад! – закричала Милена, махая мне рукой с крыльца. – В дом! Быстрей!..
Оторвав взгляд от мертвого лица Егора, я наконец-то начал соображать, что вокруг происходит. Перекувырнувшись через плечо, я влетел в калитку и побежал к дому. Пули щелкали где-то рядом. Ворвавшись внутрь, запер дверь на засов и занял позицию у окна шестой комнаты, откуда хорошо просматривался весь двор.
– Уходите в укрытие! – крикнул я Милене. – Спрячьтесь там вместе с Аленушкой.
Сам же начал стрелять из окна по подъехавшему джипу. Намцевич и охранники выскочили из него и укрылись за забором. Короткая автоматная очередь влетела в кухонное окно – учитель приобщался к таинствам войны. Ответ не заставил себя долго ждать. Охранники ударили сразу из трех стволов, а в руках самого Намцевича я разглядел боевой карабин – с ним обычно охотятся на кабанов или тигров. Я прекрасно знал, что он меткий стрелок, и подумал, что с таким оружием он перестреляет нас, как мух.
На несколько мгновений наступила тишина, мы словно прилаживались друг к другу. И тут снова безмолвие взорвалось частыми выстрелами, но… не здесь. Перестрелка шла в другом месте, возле особняка Намцевича. Это начался штурм, организованный Ермольником. «Молодец! – с радостью подумал я. – Давай, дави их!»
И хотя положение наше было незавидным, но атака на особняк явно пришлась Намцевичу не по вкусу. Он что-то яростно выкрикнул, и один из охранников побежал по улице прочь от нашего дома. Отлично, значит, теперь их осталось всего трое, включая самого Намцевича. Автоматная очередь прошила стену над моей головой, и я упал ничком на пол. Затем подполз к лестнице, ведущей на чердак. Надо бы мне сразу занять позицию именно там.
Пока я поднимался по лестнице, Клемент Морисович бил короткими очередями по калитке, не давая им сунуться во двор. Выглянув из чердачного окошка, я разглядел всех троих нападавших: они укрывались за джипом, поливая свинцом окна дома. Потом я с удивлением увидел еще одну фигуру, появившуюся в конце улицы.
Это был Петр Громыхайлов, который направлялся именно сюда… Но шел он, прижимаясь к деревьям, и ни охранники, ни Намцевич его не видели. Когда до джипа оставалось метров сорок, милиционер начал стрелять, опустившись на одно колено. Со второго же выстрела он поразил одного из охранников. Тот выронил автомат и ничком рухнул на землю. «Есть!» – чуть не закричал я от радости.
А Намцевич развернулся, выпрямился в полный рост и пустил пулю в Громыхайлова, которая буквально разворотила ему грудь и швырнула его на землю. Голова полицейского судорожно дернулась, и он затих. Не давая Намцевичу времени снова спрятаться за джип, я выстрелил в него несколько раз подряд. И хотя стрелок я не меткий, но одна из пуль достигла цели: Намцевич схватился за левое плечо, выпустив из рук карабин. Он с удивлением посмотрел в мою сторону и что-то крикнул оставшемуся в живых охраннику. И я еле успел отскочить в сторону, потому что автоматные очереди засвистели по чердаку.
