Роман Глушков - Дрожь земли
Хотя нет, лучше этого не знать. А иначе может статься так, что все мои надежды на благополучный исход моего шестилетнего злоключения обратятся в прах. И чем, спрашивается, мне утешаться потом в минуты отчаяния?..
Однако удивительные события, свидетелем которых я стал сегодня, косвенно указывали на то, что тайна моего проклятья постижима. Другой вопрос, хватит ли мне на ее постижение времени, сил и мозгов. Ни в одном из трех этих пунктов я не был уверен сегодня даже наполовину…
Глава 15
Как бы ни хотелось вам – а мне и подавно, – чтобы моя битва-реванш с Трояном завершилась по канонам справедливости, а он был повержен, боюсь, придется вас разочаровать. Как, впрочем, останутся разочарованы и те мои слушатели, кто по какой-либо причине сопереживал сейчас не нам с алмазным симбионтом, а нашему врагу. Что поделать – в жизни подобное случается сплошь и рядом. Прямо как в том анекдоте: сначала партизаны гоняли по лесу немцев, назавтра немцы – партизан, а потом пришел лесник, осерчал при виде этого безобразия да и выгнал взашей из леса и тех, и других…
Допотопная шутка, согласен. Но финал нашего сегодняшнего противостояния с «королем скоргов» она характеризует на все сто.
Трудно сказать, кто из нас – мы или Троян, – одержали бы в итоге победу, не вмешайся в нашу драку военные-чистильщики. Инициатива в этом бою была явно на стороне моего симбионта. Он проводил свои стремительные выпады один за другим, в то время как противник по большей части уворачивался и лишь изредка осмеливался на контратаку.
Вспышки электроразрядов, рывки, отскоки, снова искры… А также скачущий перед глазами мир и мелькающая на его фоне черная тень… Если в стычке двух аномальных существ и присутствовала какая-то тактика, кроме примитивных «кошек-мышек», моему человеческому скудоумию она была недоступна. Я осознавал лишь одну неоспоримую истину: недостаток силы Троян сполна компенсировал своей феноменальной верткостью. Мой же союзник и поработитель был хоть и напорист, но скован анатомическими ограничениями человеческого тела. И тем не менее каждый из монстров упорно продолжал схватку, явно рассчитывая, что рано или поздно в защите противника обнаружится уязвимая брешь. Учитывая неиссякаемую выносливость обоих бойцов, ситуация складывалась откровенно патовая.
…До тех пор, пока не появился вышеупомянутый мной разгневанный «лесник» и не учинил нам, дебоширам, грандиозную выволочку.
Прибудь вояки по земле, мы с врагом не обратили бы на них особого внимания: пока они взберутся на спину мертвого исполина, пройдет не час и не два. А прилети они на вертолетах, им самим было бы от этого только хуже. Вряд ли Троян стерпел бы наглое вмешательство в наш «мужской» разговор и, взяв тайм-аут, разделался бы с теми, кому вздумалось нас отвлекать.
Нет, чистильщики никогда не получили бы от сталкеров такое прозвище за одни лишь красивые глаза. Что лишний раз и подтвердили, прислав на первое свое свидание со Жнецом звено реактивных бомбардировщиков.
И впрямь, чего мелочиться-то? Тем более что такие события, как Большая зачистка, междоусобные войны техноса и иные поводы попрактиковаться в ковровом бомбометании случаются не каждый месяц. А утюжить локации эскадрильями самолетов в профилактических либо учебных целях – все равно что палить из пушки по воробьям. Да и накладное это занятие для Барьерной армии, и без того висящей кандальной гирей на госбюджетах России и Украины.
Связываться с бомбардировщиками Троян не стал – они летели гораздо быстрее вертолетов и на большой высоте. Завидев в поднебесье угрозу, хитрый скорг просто взял и растворился в воздухе, рванув, надо полагать, в прозрачном облике прочь из потенциально опасного района. Мои глаза – ни нормальный, ни алмазный – уже не видели убегающего противника. Но едва он исчез, как мой симбионт, явно продолжающий его чуять, бросился со всех моих ног к левому борту Жнеца. Надо полагать, вдогонку напялившему камуфляж и пустившемуся наутек трусу.
Однако погоня завершилась безрезультатно. Через пять секунд я… вернее, все еще неподконтрольное мне тело резко остановилось у самого края, за которым горизонтальная верхняя броня начинала, плавно закругляясь, переходить в вертикальную боковую. Увы, летать, как Троян, я не умел. И мой паразит, который, помнится, вылетел из «тамбура» вполне самостоятельно, затем утратил способность левитировать.
Да и черт с ней! Главное, мой попрыгун вовремя определил, что за напасть вспугнула Трояна, и спас меня от стремительно надвигающейся погибели.
Сам бы я от нее точно не спасся бы, тут и спорить нечего. Когда симбионт во весь свой дух нес меня обратно к вентиляционной шахте, над Жнецом в этот момент пронеслись полдюжины ревущих бомбардировщиков. А небо по правому борту усеяло множество черных точек. Неумолимо увеличиваясь в размерах, они косым градом неслись к земле. И падение большинства из них, как подсказывал мне глазомер, должно было завершиться аккурат на широкой спине «миротворца».
Авиабомбы! Десятки авиабомб, которые вот-вот накроют Жнеца и прилегающую к нему территорию! Не верилось, что к этой минуте ушлые чистильщики не успели определить, что железный исполин полностью вышел из строя. Но приказ нанести по нему бомбовый удар был отдан, и отменять его, похоже, никто не собирался. А если и собирался, эта отмена уже безнадежно запоздала.
Ведомый симбионтом, я преодолел расстояние до люка за все те же рекордные пять секунд. И сиганул в колодец, когда первые бомбы упали на землю в паре сотен метров от зарывшейся в грунт махины. Беги я к вентиляции со своей обычной скоростью, и взрывная волна смела бы меня с брони где-то на полдороге. После чего сбросила бы с высоты прямиком на берег озера – туда, куда должны были приземлиться последние авиабомбы. Но грохот и удар застали меня уже внутри шахты, в которую я как бежал, так и сиганул ногами вниз.
От врезавшейся в бок мертвого исполина первой ударной волны колодец, по какому я в этот миг падал, содрогнулся так, что его стенка сместилась на пару десятков сантиметров и больно шибанула меня в правое плечо. Но это были сущие мелочи в сравнении с теми повреждениями, какие я получил бы, надумай симбионт не прыгать, а спускаться по шахте тем же способом, каким я по ней поднялся. Ее встряска гарантированно переломала бы мне запястья и стопы, а также отбила бы грудную клетку и расквасила лицо. После чего я сорвался бы вниз, только приземлился бы уже на покалеченные конечности, что лишь усугубило бы мои травмы.
И без них падение из-под потолка центра связи выдалось жестким. Но поскольку я упал на идеально ровный пол, то отделался лишь несколькими новыми ушибами. А затем вдруг обнаружил, что вновь могу двигать конечностями и вращать головой так, как этого хочется мне, а не моему симбионту. Однако полностью я осознал это лишь спустя некоторое время, ибо поначалу вообще было сложно не только что-либо понять, но и банально осмотреться.
Накрытый градом авиабомб Жнец содрогался так, словно не стоял сейчас без движения, а катился без тормозов со склона Эвереста. В отличие от проложенного в толще брони вентиляционного канала, узел связи был к ней напрямую не пристыкован, а висел на каркасных распорках ниже. Они изрядно погасили обрушившуюся на исполина взрывную ярость, отчего ходящий ходуном пол, на котором я валялся, уже не мог нанести мне серьезных увечий. Ни мне, ни остальным присутствующим в зале. Как выяснилось, все они, включая «связистов», находились сейчас на полу.
Колодец, из которого я выпал, изрыгнул облако пламени. Но это были лишь жалкие отголоски огненного шторма, бушевавшего снаружи. Опалив потолок и не найдя среди сплошного металла достойной пищи, огонь моментально погас. А спустя еще несколько секунд утихла и тряска. Лишь монотонный, но тоже мало-помалу стихающий гул еще долго доносился отовсюду. Это «надкусанный» корпус исполина вибрировал от смехотворной для него нагрузки, отчего сам Жнец как бы посмеивался над чистильщиками, которые вышвырнули на ветер такую прорву драгоценных боеприпасов. Даже доживи «миротворец» до бомбардировки, вряд ли она остановила бы его, а тем более умертвила. Умник затем и оснастил свое детище сверхмощным панцирем, поскольку отлично знал, какое оружие применят против него военные, когда обнаружат эту угрозу на просторах Пятизонья.
Возвращенный мне контроль над телом не обошелся без неприятных побочных последствий. Колкий наэлектризованный холод, какой я прежде испытывал, сменили неимоверная усталость и ломота в теле. Они моментально свели и сковали, кажется, все до единой мышцы, включая самые мелкие. Ощущение было настолько всеобъемлющим, что я едва не задохнулся от этого неожиданного спазма. На его фоне померкла даже неутихающая боль от многочисленных ушибов, которые сыпались на меня с тех самых пор, как мы влетели в ворота Ангара.
