Саба Тахир - Уголек в пепле
С тряпкой в руке я поспешила вниз по лестнице. Комендант ждала меня в сопровождении двух легионеров. Она посмотрела на меня, и отвращение, что обычно читалось на ее серебряном лице, уступило место задумчивости, как будто я превратилась в нечто неожиданно пленительное. В тени, за спинами легионеров, я заметила четвертую фигуру, чья кожа и волосы были белыми, как кости, выгоревшие на солнце. Пророк.
– Ну, – сказала Комендант, бросая настороженный взгляд на Пророка, – эта?
Пророк смотрел на меня черными точками, плавающими в кроваво-красном море. По слухам, Пророки умели читать мысли, а мыслей в моей голове было предостаточно, чтобы отправить меня прямиком на виселицу. Я заставила себя думать о Поупе, Нэн, Дарине. И на меня обрушилась знакомая острая тоска. Читай теперь мои мысли! Я встретила взгляд Пророка. Читай мою боль, что причинили мне твои маски!
– Эта. – Пророк не отвел глаз, словно зачарованный моим гневом. – Приведите ее.
– Куда вы меня ведете?
Легионеры связали мне руки.
– Что происходит?
Они узнали, что я шпионка. Наверняка так оно и есть.
– Тихо. – Пророк накинул капюшон, и мы вышли за ним из дома в шторм.
Когда я закричала и попыталась вырваться, один из солдат сунул мне в рот кляп и завязал глаза. Я ожидала, что Комендант пойдет следом, но она захлопнула за нами дверь. По крайней мере, они не взяли Иззи. Она в безопасности. Но надолго ли?
За несколько секунд я промокла насквозь. Я боролась с легионерами, но только порвала платье, и теперь оно едва на мне держалось. Куда они меня ведут? В темницу, Лайя. Куда же еще?
Мне вспомнилась история, которую рассказывала Кухарка, – о пареньке-шпионе, присланном Ополчением до меня. «Комендант раскрыла его. Несколько дней она пытала парня в школьной темнице. Иногда ночами мы слышали его крики».
Что они со мной сделают? Возьмутся ли потом и за Иззи? Слезы лились из глаз. Я должна была спасти ее. Я должна была помочь ей выбраться из Блэклифа.
Несколько бесконечных минут мы пробирались сквозь шторм, потом остановились. Дверь отворилась. Меня подхватили, перенесли по воздуху и бросили на холодный каменный пол. Я попыталась подняться и закричать сквозь кляп, но веревка на запястьях лишь глубже впивалась в кожу. Я попыталась сорвать повязку с глаз, чтобы увидеть, где я.
Безрезультатно. Замок щелкнул, шаги стихли, и я осталась одна в ожидании своей судьбы.
40: Элиас
Лезвие кинжала пронзило кожаные доспехи Элен. Часть меня кричала: «Элиас, что ты наделал? Что ты наделал?» Но внезапно кинжал сломался. Я все еще смотрел в ошеломлении, когда чья-то сильная рука схватила меня за плечи и оттащила от Элен.
– Претендент Аквилла, – голос Каина звучал холодно. Одним взмахом он поднял тунику Элен. Под ней сверкала серебром рубашка, сделанная Пророками, – приз Элен за победу в Испытании Хитрости. Она, как и маска, больше не отделялась от ее тела. Она растворилась в ней, став второй защитной кожей. – Ты помнишь правила Испытания? Боевые доспехи запрещены. Ты дисквалифицирована.
Мой боевой запал угас, и я почувствовал себя полностью опустошенным. Я знал, что этот образ будет преследовать меня вечно: застывшее лицо Элен, мокрый снег, воющий ветер, не способный заглушить звук смерти.
Ты почти убил ее, Элиас. Ты почти убил своего лучшего друга.
Элен молчала. Глядя на меня, она приложила руку к сердцу, как будто до сих пор ощущала удар кинжала.
– Она не догадалась снять ее, – сказал голос за моей спиной. Из тумана появилась легкая тень: Пророчица. Приблизились и другие тени, образовав кольцо вокруг меня и Эл.
– Она вообще об этом не подумала, – продолжила Пророчица. – Она носила рубашку с того дня, как мы ее вручили. И рубашка приросла к ней, как и маска. Это честная ошибка, Каин.
– Но тем не менее ошибка. Ее победа аннулирована. И даже если бы она не…
Я бы все равно победил. Потому что я бы убил ее.
Мокрый снег перестал кружить. Туман рассеялся, обнажив картину кровавой бойни. В амфитеатре повисла странная тишина, и я лишь сейчас заметил, что трибуны полны народа: курсантов и центурионов, генералов и политиков.
Моя мать взирала на нас с переднего ряда, как всегда, с непроницаемым видом. Дед сидел за несколько рядов от нее, сжимая в руке меч.
Лица солдат моего взвода расплывались как в мареве. Кто выжил? Кто погиб?
Тристас, Деметриус, Леандр – мертвы. Сирил, Дэриэн, Фортис – мертвы.
Я опустился на землю рядом с Элен. Позвал ее по имени.
Прости, что пытался убить тебя. Прости, что дал приказ убивать твой взвод. Прости. Прости. Слова не шли. Я лишь повторял ее имя, шепотом, снова и снова, надеясь, что она услышит, что она поймет. Она смотрела мимо на хмурое небо, как будто меня здесь и не было.
– Претендент Витуриус, – сказал Каин. – Поднимись.
Чудовище, убийца, дьявол. Темное, гнусное существо. Ненавижу. Ненавижу тебя.
Говорил ли я это Пророку? Себе ли? Я не знал. Но я знал, что никакая свобода этого не стоит. Ничего этого не стоит.
Я должен был позволить Элен убить меня. Каин ничего не сказал, будто не слышал, какой бедлам творился в моей голове. Хотя, может быть, он и в самом деле не слышал мои мысли за шумом голосов оставшихся на поле боя душ.
– Претендент Витуриус, – молвил он, – поскольку Аквилла дисквалифицирована и в твоем взводе больше всего людей осталось в живых, мы, Пророки, называем тебя победителем Испытания Силы. Поздравляем.
Победитель. Слово упало на землю как меч из мертвой руки.
* * *Из моего взвода выжило двенадцать человек. Остальные восемнадцать лежали в задней комнате лазарета, холодные, накрытые белой простыней. Взвод Элен пострадал сильнее – выжили лишь десять. До нас друг с другом сразились Маркус и Зак, но, похоже, мало кто знал об исходе их битвы.
Солдаты взводов знали, с каким врагом им предстояло биться. Все понимали, что это будет за Испытание. Все, кроме Претендентов. Фарис сказал мне об этом позже. Или, может быть, Декс.
Я не помнил, как пришел в лазарет. Здесь царил хаос. Главный лекарь и его ученики буквально разрывались, стараясь помочь раненым. Но их беспокойство было напрасным. Удары, которые мы наносим, смертельны, и лекари довольно быстро осознали правду.
С наступлением ночи в лазарете, заполненном телами и призраками, стало тихо.
Большинство выживших сами выглядели как призраки. Элен закрылась в отдельной палате. Я ждал за дверью, бросая мрачные взгляды на учеников лекаря, пытавшихся меня выдворить. Я должен был поговорить с ней. Я должен знать, все ли с ней в порядке.
– Ты не убил ее.
Маркус. Я не вынул оружие, заслышав его голос, хотя имел с десяток под рукой. Если Маркус захочет меня сейчас убить, я и пальцем не пошевельну, чтобы остановить его. Но впервые в нем не было злобы. Его доспехи, как и мои, покрывала кровь и грязь, но выглядел он иначе. Казалось, он сжался, уменьшился, будто у него отняли нечто жизненно важное.
– Нет, – ответил я. – Я не убил ее.
– Она была твоим врагом на поле боя. Это не победа, пока ты не поразишь врага. Так мне сказали Пророки. Ты должен был убить ее.
– Но я не убил.
– Он умер так легко… – В желтых глазах Маркуса вместо привычной злости плескалась такая боль, что я едва узнавал его. Подумалось даже, а видит ли он меня или видит просто человека – кого-то живого, кого-то слушающего. – Клинок… прошел сквозь его тело, – выдавил Маркус. – Я хотел остановиться. Я пытался, но все случилось слишком быстро. Знаешь, первое слово, которое он произнес, было моим именем. И… и последнее. Прямо перед смертью он назвал его. «Маркус», сказал он.
До меня наконец дошло. Я не видел Зака среди выживших. И не слышал, чтобы кто-нибудь звал его.
– Ты убил его, – сказал я тихо. – Ты убил своего брата.
– Они сказали, что я должен убить командира противника, – Маркус поднял глаза на меня. Он казался потерянным. – Все погибли. Наши друзья. Он попросил меня прекратить это. Остановить. Он просил меня. Мой брат. Мой младший брат.
Внутри меня поднялось отвращение. Годами я презирал Маркуса, считая его Змеем, не более. Сейчас я мог только жалеть его, хотя никто из нас не заслуживал жалости. Мы убили своих же людей, тех, кто был одной с нами крови. Я не лучше, чем он. Я смотрел и ничего не делал, когда умирал Тристас. Я убил Деметриуса, Энниса, Леандра и многих других. Если бы Элен, сама того не желая, не нарушила правила Испытания, я убил бы и ее.
Дверь в палату Элен приоткрылась, я встал, но лекарь покачал головой.
– Нет, Витуриус. – Он выглядел бледным и подавленным. Все его бахвальство исчезло. – Она не готова к приему посетителей. Иди, парень. Отдохни немного.
Я чуть не засмеялся. Отдохни!
Я повернулся к Маркусу, но тот уже ушел. Я должен был найти моих солдат. Проверить их. Но не мог встретиться с ними взглядом. И они, я знал, не хотели меня видеть. Мы никогда не простим себя за то, что сотворили сегодня.
