Александр Трубников - Меченый Маршал
— На колени — рявкнул Дмитрий. При этих словах толпа, оставшаяся на берегу охнула в один голос.
Де Блум, только что чванливо поглядывавший на мужчин, протягивающих ему мешочки с золотом, и раздевавший глазами поднимающихся по сходням благородных дам, увидев перед собой Меченого Маршала, сразу же потерял всю свою самоуверенность, и бухнулся перед Дмитрием на колени там, где стоял, чуть не свалившись при этом в воду.
— Ансельм, — Дмитрий сдерживал себя из последних сил, — с пятью сержантами на галеру. Подготовить веревку — две веревки, для капитана и помощника. После казни примешь командование. Посчитай, сколько осталось места на палубе и в трюме, поставь сильный караул на сходнях, и пропускай лишь женщин и детей. Как только все палубы будут заполнены, пойдете в Лимассол, а оттуда вернетесь так быстро, как сможете.
— Во имя Господа, брат — машинально ответил по уставу Ансельм, и в свою очередь, отдав ряд коротких команд сержантам, ринулся выполнять поручение.
Дмитрий, вытянул из ножен кинжал — мизерикордию, и разрезал фибулу на шее коленопреклоненного де Блума. Белый плащ с красным крестом медленно сполз с плеч, опустился в чернеющую воду, и скрылся в глубине.
— Братья гибнут у разбитых стен, чтобы дать возможность этим людям спастись, — сказал Дмитрий чуть не дрожа от ярости, — ты же торгуешь здесь тем, что тебе не принадлежит. Пользуясь своими правами, я изгоняю тебя из ордена, и, по законам военного времени, приговариваю к смерти за мародерство. Ты был хорошим моряком, бывший брат Роджер, умри достойно!
— Народу на набережной собралось слишком много, — прохрипел немного пришедший в себя мародер, — нужно же было как-то выбирать — вот я и размещал тех, кто в состоянии за себя заплатить, это справедливо.
Дмитрий, ничего не отвечая осужденному, повернулся и пошел в сторону оттесненной от сходней толпы. На мачте галеры со скрипом поднялась на блоках перекладина, на конце которой болталась петля. Два сержанта, по команде тевтонского рыцаря, скрутили руки де Блума за спиной, и поволокли его вверх по сходням, где поднималось на веревке извивающееся тело его помощника.
— Уплывут все, кого сможем взять, — обратился к замершим от страха горожанам Дмитрий, — но сначала — женщины и дети. Мамелюки здесь появятся только утром, так что времени на погрузку вполне достаточно. Денег не нужно, кто спасется, пожертвует Храму на Кипре, сколько сочтет возможным. Кто из мужчин раньше времени попробует прорваться — будет убит на месте.
В это время на набережной появился гонец, посланный де Севри. «Брат Ансельм — крикнул Дмитрий, после того как выслушал сержанта-госпитальера — мы возвращаемся в тампль. Выполни свой обет и спаси этих людей!» С этими словами он, и оставшиеся на берегу тевтонцы, более не вступая ни в какие разговоры с перепуганными горожанами, сняли оцепление, и растворились в освещенных многочисленными пожарами улицах.
Тампль — резиденция ордена, был самым укрепленным в городе замком. Он имел собственный выход к морю, и был огражден стеной не менее широкой и прочной, чем городская, а ворота его защищала высокая и мощная башня. Внутреннее пространство цитадели разделялось на три части. В первой находился дворец великого магистра, церковь, и дортуар с кельями братьев-рыцарей. Вторая включала казармы братьев-сержантов, и называлась подобно, городским предместьям — Бург. Третья, где все последние дни распоряжался Ставрос, имела прозвище Скотный двор, и включала хозяйственные постройки, а также жилища для слуг и работников.
Дмитрий протиснулся в чуть приоткрытые въездные ворота, и в первую очередь отправился в церковь, откуда доносились голоса братьев, исполнявших погребальную мессу. Он успел вовремя, потому что как раз в тот миг, когда он, осенив себя крестным знамением, зашел в центральный предел, тело великого магистра Гийома де Боже опускали в могилу, приготовленную прямо перед алтарем.
Под нестройный речитатив братьев-рыцарей, читавших «Отче наш», останки мессира засыпали каменистой землей, и водрузили сверху тяжелую каменную плиту. Более времени на отпевание у них не было. Близился рассвет, а вслед за солнцем, убедившись, что защитники покинули стены, в Акру должны были пожаловать мамелюки.
Разыскав на одной из башен маршала де Севри, Дмитрий рассказал о произошедшем в гавани, и отправился в Бург. Ему было приказано переформировывать подтягивающиеся в тампль отряды, и распределять их по стенам.
Заглянув на Скотный двор, он к своему глубокому изумлению, обнаружил там Ставроса, который важно обходил неровный строй горожан, которым ничего не оставалось делать, как укрываться от захватчиков в последнем оплоте христиан. Толстяк, который в буром тамплиерском плаще, из-под которого выглядывала короткая кольчуга, выглядел и вовсе как арбуз, что-то рассказывал, размахивая на ходу руками.
«Не иначе, как галеру на рейде для себя оставил брат драпиарий, уж слишком уверенно себя чувствует» — подумал Дмитрий. Но до рассвета оставалось не более часа, и времени перекинуться хотя бы парой слов с бывшим управляющим Вази, у Дмитрия не нашлось.
После вчерашней рубки в тампле собралось чуть более двухсот сержантов, и всего лишь семнадцать рыцарей. После короткого совещания все присутствующие подтвердили, что будут беспрекословно подчиняться де Севри, и выполнять все его распоряжения. Защитникам нужно было продержаться пару дней до прихода галер.
Братья заняли свои места у бойниц. Рассвело. Но враги не спешили входить в город. Мамелюки боялись защитников. Лишь после того, как церковный колокол прозвонил к обедне, в прилегающих кварталах засверкали шлемы мамелюкских солдат, Султан убедился, что защитники оставили город, и вскоре тампль был плотно окружен врагами.
Атака, на которую враги сподвиглись только к концу дня, была легко отбита. Узкие улицы города не пропустили осадные машины, а без таранов и катапульт атакующие схлынули обратно так же, как и набежали — быстро и шумно, оставив на мостовой несколько десятков убитых.
Ночь прошла спокойно, а утром под стенами города появилась небольшая группа знатных всадников, размахивающих белым флагом. Очевидно, султан Эссераф хотел предложить защитникам капитуляцию.
На переговоры отправился де Севри, оставив старшим в крепости Дмитрия. Тот с надвратной башни наблюдал за тем, как договаривающиеся стороны съехались посреди площади, погарцевали друг перед другом, а затем разъехались.
— Нам предлагают от имени султана достойные условия сдачи, — по возвращению поведал рыцарям де Севри, — нам позволят завести галеру в порт, и с оружием в руках погрузиться на нее вместе со всеми, кто сейчас находится в тампле. В заложники султан передает троюродного брата. После того, как тот прибудет в крепость, мы должны будем поднять над тамплем знамя, которое он принесет, а затем открыть ворота, и проследовать в гавань. Султан позаботится о безопасности братьев и мирян, пока мы не покинем Акру. Он поражен нашей храбростью и не желает больше продолжать бессмысленное кровопролитие.
Условия капитуляции были и вправду достойными. К вечеру братья полностью подготовились к выходу. Заложник прибыл в тампль, и до условленного часа осталось совсем немного. Дмитрий, помолившись над могилой де Боже, вышел из церкви, и собирался вскочить на коня, когда, расталкивая насмерть перепуганных женщин, сбившихся в кучу перед воротами, к нему подкатился Ставрос.
— Воля ваша господин, — пропищал толстяк, с трудом переводя дух, — только уж я лучше в подземелье отсижусь. Ежели что, то лодочку подошлете ночью к стене, а нет, так нет. Стар я. Жизнь к концу подходит, но все равно, быть зарезанным на улице, как баран почему-то не хочу. Не доверяю я мамелюкам.
— Не могу тебе приказывать, брат драпиарий, — ответил Меченый Маршал, и хлопнул по плечу своего бывшего управляющего, от чего тот чуть не сел на землю, — лодка будет ждать тебя во время намаза, а если не сможешь до нее добраться, то сдавайся в плен. Жив буду — выкуплю. Сам чую, что наша сдача добром не закончится, но и оставлять братьев и горожан на верную смерть мы с маршалом не хотим.
С этими словами Дмитрий дал команду поднимать на башне сарацинский флаг, и открывать ворота, а Ставрос, что было сил, припустил в сторону Бурга.
* * *Эмир Бильбек проклинал эту войну, которая свалилась ему на голову в самый неподходящий момент. Если бы он знал, что им под страхом смерти запретят грабить местных жителей, то ограничился бы тем, что отправил по распоряжению султана в войско несколько воинов, а сам бы продолжал пощипывать пограничные деревни и городки, которые принадлежали монголам.
