Крис Райт - Шрамы
— Говори, зачем пришел, — потребовал Хан.
Мортарион поклонился немного насмешливо.
— Я проделал долгий путь, чтобы найти тебя, — проскрежетал он. — А теперь оглянись — у нас уйма времени. Все, кто мог нам помешать — мертвы и не шевелятся.
Он снова улыбнулся, так же безрадостно и сухо, как прежде.
— Вот.
Шибан врезался плечом в брата-легионера, и тот отшатнулся вверх по широким мраморным ступеням. Хан крутанул глефу, рассекая воздух крест-накрест, и разрубил болтер противника. Затем Шибан направил оружие вниз и разрезал кабели доспеха и подачу кислорода своей жертвы.
Воин Торгуна поперхнулся, схватился за свое горло и покатился по ступеням навстречу атакующему братству Шибана.
Плотность огня была ужасающей: несмотря на скорость воинов братства Бури, уклонявшихся и нырявших на бегу, десятки легионеров погибли. Болты врезались в керамитовые доспехи, разрывали их и отбрасывали боевых братьев вниз.
Еще за секунду до того, как отдать приказ об атаке, Шибан не был уверен, что по ним в самом деле откроют огонь. Но Торгун выполнил свою угрозу, а его воины — долг.
Братство Бури в разомкнутом строю хлынуло навстречу опустошающему шквалу. На месте каждого убитого вставал десяток. Воины быстро добрались до колонн, и бой перешел в рукопашную стадию. Брат сцепился клинком с братом, а грохот болтерного огня сменился резким рыком энергетического оружия.
Шибан повернулся к следующему защитнику, практически единственным отличием которого от других воинов была эмблема луны на наплечнике. Их клинки сошлись в шквале ожесточенных ударов. Шибан раскрутил гуань дао и одним ударом пронзил воина под нагрудником. Окутанное расщепляющим полем лезвие вошло глубоко в тело, хан прокрутил глефу, а затем выдернул.
Если бы врагами были зеленокожие, Шибан бы не остановился и, несомненно, раскромсал бы органы, но ему противостояли его братья. Он не хотел убивать без необходимости, поэтому обездвиживал, ломал кости, душил и оглушал, затем двигался дальше через толпу к вершине.
Бой был необычным — воины сражались в тесноте с яростью и жестокостью, но при этом удивительно бесстрастно. Ни один не издавал воплей и не использовал боевой жаргон. Все бились с холодной дисциплиной, механически и с превосходным мастерством, но не получая от битвы удовольствия.
«Мы стали никчемными, — подумал Шибан, продираясь через давку тел, уворачиваясь, раздавая удары. — Мы стали теми, кого некогда ненавидели».
Он прыгнул вперед, отшвырнув с пути защитника сильным ударом кулака.
— Ты всегда слишком торопишься, брат, — раздался выше знакомый голос.
Шибан пригнулся, почувствовав, как к нему устремился клинок. Хан упал на одно колено, а затем бросился вперед, вытянув перед собой глефу.
Торгун оказался слишком быстрым и увернулся от расщепляющего острия, парируя его силовым мечом. Клинки затрещали в урагане энергетических полей, а затем расцепились.
— Что они пообещали тебе? — прорычал Шибан, изогнувшись для следующего удара.
Торгун атаковал первым, орудуя талваром с впечатляющей сноровкой. Они снова сошлись, обменялись шквалом мощных ударов, после чего отпрыгнули назад.
— Ничего, — прохрипел Торгун. — Дело в верности.
Шибан продолжил атаку, используя длину глефы, чтобы заставить Торгуна перенести вес на заднюю ногу.
— Верность?
Торгун стремительно контратаковал. Энергетические поля рычали и пылали, осыпая искрами его доспех.
— Гор — магистр войны. Почему ты противишься этому?
Затем он прервал последовательность ударов и, обойдя глефу, атаковал ноги.
— Этого недостаточно, — ответил тяжело дышавший Шибан, с трудом блокировав удар и едва не потеряв равновесие. Вокруг них воины рубили и кололи, стреляли и парировали, сцепившись в сотне собственных дуэлей. С архитравов разлетались камни, сбитые болтерным огнем.
— Ты знаешь. Вас использовали.
Торгун отступил, сделав шаг вверх по лестнице, чтобы получить больше пространства, а Шибан последовал за ним.
— Использовали? — презрительно усмехнулся Торгун. — Где Император, брат? Где верные ему Легионы? Посмотри на мир под нами, посмотри на него!
Шибан снова сблизился, взмахнул глефой по узкой дуге и обрушил ее на защищающегося Торгуна. Два Белых Шрама, раскачиваясь и уклоняясь, непрерывно поднимались по лестнице среди хаоса боя. Ее вершина приближалась. Шибан с радостью отметил, что они оттесняют защитников.
— Отступись, — настаивал Шибан. — Ты все еще можешь прекратить бой.
Торгун продолжил отступление, сойдя с лестничной площадки и позволив Шибану последовать за собой. Снова загремели болтеры, поливая огнем с возвышенных позиций посреди колонн и террас главного холла мостика.
Как обычно Торгун отлично организовал оборону — она была многоуровневой, прорвать каждый последующий уровень было сложнее, нежели предыдущий.
— Я получил приказ, — Торгун повторил слова с тем же дерзким рыком, держа меч в защитной позиции. К этому моменту он стоял у входа в холл, прикрытый болтерным огнем и в окружении своих постоянно отступающих братьев.
Было сложно не восхититься его убежденностью. Шибан всегда отмечал то, как терране сражались в обороне — стойко, выносливо, беспощадно.
Кое-чему следовало поучиться даже посреди этого безумия.
— Плевать на твой приказ! — заревел Шибан, воодушевляя своих воинов на последний бросок. — За Кагана!
С ответным агрессивным воплем они миновали последний лестничный пролет и бросились в новый ураган. Торгун не отступил, и два хана снова сошлись в дуэли, вращая клинки в вихре сверкающих энергетических полей.
Мортарион сделал несколько шагов к Хану. Цинь Са двинулся на перехват, но Каган дал безмолвный боевой знак, и воин отступил к остальному кешику. Два примарха стояли особняком под присмотром своих телохранителей.
Мортарион был немного шире, Хан чуть выше. Броня Мортариона массивная, почти грубая, в то время как доспех Хана великолепно сработан. Безмолвие — гигантское оружие, выкованное из адамантия и сверкающее археотекными устройствами, дао Хана — узкий, идеально изогнутый клинок из безупречного металла, берущий силу скорее из формы, чем размера. Возможно, его создали с целью быть самым быстрым клинком Империума.
Скорость против непреклонности. Интересное состязание.
— Ты не должен быть здесь, — сказал Мортарион. — Тебе следовало присоединиться к Альфа-Легиону в Алакксесе.
Хан кивнул.
— Или же вернуться на Терру.
— Мы не желали этого. Зачем это нам?
— В Чондаксе нас удержал Альфа-Легион. Они хотели, чтобы мы приняли сообщение от Дорна.
Мортарион поднял безволосую бровь.
— В самом деле? Ты удивляешь меня, хотя, вероятно, не должен. Похоже, Альфарий всегда был себе на уме. — Он зловеще рассмеялся. — Он играет в опасную игру. Его погубят собственные интриги.
— Так почему ты? — спросил Хан.
— А почему нет, брат?
— Я полагал, это будет Гор.
— Тщеславие. У него много дел.
Хан прищурился. Мортарион выглядел не слишком уверенным в себе. Несмотря на внешний вид и излучаемую мощь, он колебался.
— Тебя прислал не Гор, не так ли?
— Это ничего не значит.
— Это значит все, — возразил Хан, изучая реакцию брата. — Магнус рассказал мне, как протекает война — некоторые братья все еще решают. Некоторые из нас всегда были в стороне. Я один, ты — второй.
Мортарион фыркнул.
— Мой Легион был на Исстване, так что выбрось любые мысли о том, что я не решился. Исход уже предопределен, и твой выбор прост — выживание или гибель. Давай, Джагатай, ты ведь никогда не верил в Единство. Ты понимал это даже, когда Жиллиман изводил нас своими нравоучениями, а между нашим отцом и краем галактики все еще стояли ксеносы.
— Тогда расскажи мне об альтернативе.
— Галактика воинов, — ответил Мортарион. — Галактика охотников, в которой сильным дарована свобода. Галактика, в которой не правит тиран, неволящий нас, лгущий нам.
— И все это под руководством Гора.
Мортарион пожал плечами.
— Он — начало. Чемпион, жертвенный король. Он может сжечь себя, чтобы добраться до Терры, а может и нет. В любом случае возвыситься смогут все братья.
Мортарион приблизился, и Хан почувствовал химический запах его доспеха.
— Тебе не следовало присоединяться к Ангелу, брат, не говоря уже о Магнусе. Мне было ненавистно смотреть, как вы втроем погружаетесь в эту грязь все глубже и глубже. Я всегда считал, что ты все поймешь и порвешь с ними, устав от этого лицемерия.
— Они никогда не были лицемерами.
— Не были? — Мортарион сухо рассмеялся. — Я надеялся, ты раскусишь их быстрее. Это варп, Джагатай. Наш отец пытался сделать вид, что он не существует, как будто сам еще не погряз по горло в этой засасывающей душу грязи. От нее следовало оградиться, избавиться, забыть. Варп не для нас. Это болезнь, чума.
