Михаил Ахманов - Третья стража
– Благодарю… – прошептал умирающий. – Чудесно… это чуде…
Шепот прервался, глаза художника остекленели.
«Вот как оно бывает! – мелькнула мысль. – А Пал Никитич говорил: встретишься с человеком, побеседуешь, послушаешь, что скажет… Не так все просто! Связующий не только нить, не только проводник для гениальных образов и мыслей, а нечто большее! Тот, кто дарит утешение… может быть, надежду… тот, кто поддерживает и ведет…»
Тори все еще теребила его.
– Я в порядке… почти в порядке. – Выпустив запястье Монро, Глеб провел по лицу ладонью. Он чувствовал себя слабым и опустошенным – то ли, не имея опыта, что-то сделал не так, то ли связь с ноосферой всегда забирала силы и энергию. Научат, подумал он, снова вспомнив Грибачева. Научат, когда вернусь… если вернусь…
Черемисов тоже смотрел на него с тревогой.
– Что случилось, голубь мой? Ты на две минутки будто в осадок выпал! Не знали, что и думать… Пульс щупаешь у Жака или сам вот-вот помрешь!
Глеб поднялся на ноги, постоял, пережидая, когда минует слабость, и произнес:
– Не помог, так хоть проводил в последний путь… Он думал о тебе, Тори. Наверное, ты ему очень нравилась.
Опустившись на колени, Черемисов прикрыл покойному глаза, забормотал:
Камень вчерашнего днябрось и усни. И опятьон возвратится к тебеутренним солнцем сиять…[22]
Звезды потускнели, небо на востоке начало розоветь – близился рассвет. Со стороны океана, беззвучно скользя над самыми волнами, примчались три аэрокара – один взмыл над лесом и направился к городу, два стали описывать круги над разоренным поселком. Тори шагнула ближе к огню, на освещенное пространство, подняла копье, помахала им в воздухе. Затем молвила:
– Плоскомордые взяли пленников. Пойду, взгляну… Надо бы их успокоить.
Аэрокары начали снижаться. Глеб поглядывал то на летательные аппараты, то на Черемисова – поэт, стоя на коленях, склонился над телом Жака Монро, сопел в бороду, что-то шептал – кажется, стихи. Наверное, это были лучшие проводы для художника. Осталась ли хоть одна его картина или все сгорело?.. – крутилось в голове. Возможно, в городе или каком-то поселке, у его друзей?..
Глеб перевел взгляд на догорающие дома и вздохнул. Тут было много художников, потерявших свои творения, а с ними – и жизнь.
Аэрокары зависли над пляжем, из них посыпались вооруженные люди, человек двадцать или двадцать пять. Последними вышли магистрат Хуан Каррера, пожилая худощавая женщина и четверо крепких парней с тяжелыми рюкзаками.
– Где эти мерзавцы? – с озабоченным видом спросил магистрат. – Сожгли поселок и направились к следующему? Мы должны их остановить! – Он посмотрел на мертвого художника. – Бог мой, это же Монро, Жак Монро! А где остальные? Все мертвы?
– Есть живые, но мало, – сказал Глеб. – Чужаков мы перебили. Семерых.
Люди окружили их – большинство с охотничьими винчестерами, «тулками» и громобоями, как у Черемисова, а кое-кто – с одним мачете. Теперь Глеб сообразил, что выглядят они сильно уставшими: лица в копоти, губы растрескались, одежда прожжена. Наверняка прямо из боя.
– Перебили, – повторил Каррера. – Перебили! Ну, молодцы! А мы раньше не могли прилететь – бойцов и оружия не хватает. Напали на прибрежные поселки, на все, что можно сверху разглядеть: Токайдо, Вектор, Тролль, Туманный Дол, Нефритовая Черепаха, Килиманджаро, Джейн Эйр, Робинзон… Мы сейчас из Туманного Дола, и там… – Он сморщился и махнул рукой.
Черемисов поднялся с колен, встал рядом с Глебом и, оглядев ополченцев, буркнул:
– Плоховато у вас со стволами, ребята. Урки, которых мы порешили, все при оружии… Не собрать ли?
– Соберем, но для нас оно бесполезно. – Пожилая женщина приблизилась, протянула Глебу руку. – Мы с вами еще незнакомы… я доктор Луиза Коэн, специалист в области физики высоких энергий.
– Глеб Соболев, врач.
– Я о вас слышала – вы вместо приемной камеры угодили прямо в степь… Интересный случай! Но если вы врач, от вас будет больше пользы в Щели. Третий аэрокар, что туда полетел, забит обожженными и ранеными.
Магистрат Каррера между тем распоряжался:
– Лю, обыщи со своими поселок, а ты, Франческо, ближний лес. Тела наших сложите вон там, под деревьями, семипалых и все их снаряжение – на песок к катеру, доктор Коэн осмотрит… Сергей и Барри, будете ей помогать, Гюнтер займется их кораблем. Пелетье и Владимир, перегоните наш транспорт в лес, на подходящую поляну, и наблюдайте за небом. Быстрее! К восходу солнца нужно все закончить! Чтобы на открытом месте – никого и ничего!
Над морем заиграли первые сполохи зари, ночную тьму сменил предрассветный сумрак. Прилетевшие без суеты взялись за дело – кто направился в поселок, к дотлевавшим домам, кто в лес, а парни с рюкзаками – к черному конусу, торчавшему в сотне метров на пляже. Аэрокары бесшумно снялись с песка, скользнули к вершинам деревьев и исчезли. Темнокожий мужчина могучего сложения поднял тело Жака Монро и понес к лесной опушке.
– Пойду к жене, – сказал Глеб Черемисову и, всматриваясь с тревогой в небеса и темную морскую гладь, зашагал вдоль линии прибоя. Уголь шел следом, поматывая головой, приминая песок широкими копытами; оружие и медицинская сумка покачивались у седла. Специалист в области физики высоких энергий и два ее помощника догнали Глеба, Луиза Коэн пошла рядом, заглянула ему в лицо:
– Простите мою назойливость… есть один вопрос… Перед тем, как вы сюда попали, у вас был контакт с миссионерами?
– С кем, с кем? – Глеб в недоумении уставился на нее.
– С миссионерами, гостями, проводниками – мы их по-разному называем. С людьми или подобием людей, с теми, кто предлагает переселиться. Вас посещали такие создания?
– А, понимаю, Бергер мне о них говорил… Нет, доктор Коэн, определенно нет. Такие, – он выделил это слово, – не посещали.
– Луиза, прошу вас… у нас не любят формальности. – Она смотрела на Глеба, и он отметил, что глаза у женщины-физика серые и холодные, а взгляд весьма проницательный. – Значит, не посещали… Но случилось что-то необычное, ведь так?
– Случилось.
– Поделитесь?
– Возможно, но не сейчас. Простите, Луиза, не место и не время.
– Хмм… Ладно, подождем. Но, кажется, вы тоже хотите что-то спросить?
– Да. Вы сказали, что оружие семипалых для нас бесполезно. Почему? Пальцев не хватает?
Доктор Коэн передернула худыми плечами.
– Понимаете, Глеб, все, что мне известно об их технике, я узнала в эту ночь… узнала в Туманном Доле, Килиманджаро и других селениях, полных трупов… – Копыта Угля стукнули по оплавленному песку, и женщина, бросив взгляд под ноги, продолжила: – Их оружие – эмиттер плазмы с температурой пять-шесть тысяч градусов, судя по тому, что луч плавит песок, камни и горные породы. Дальность невелика, это оружие ближнего боя, но на их космических катерах есть устройства помощнее – в Робинзоне едва не спалили весь наш отряд… И еще одно: использовать их лучеметы мы не можем, это, так сказать, интеллектуальное оружие, распознающее руку владельца. Конечно, мы с Савельевым еще повозимся… может, и разберемся…
– С Савельевым?
– Да. Он тоже физик. – Луиза Коэн покачала головой. – Два специалиста на весь остров… что мы можем сделать…
– Говорили мне, был еще и третий, – произнес Глеб.
– Был, – сказала доктор Коэн и захлопнула рот.
Они приблизились к инопланетному катеру, торчавшему над пляжем словно огромный черный клык. Тут уже трудились четверо мужчин, доставали из рюкзаков большие тяжелые жестянки со свисавшими проводами, аккуратно пристраивали их к днищу корабля. Другие бойцы тащили тела плоскомордых, сваливая их рядом с катером. Ближе к лесу мерцал над кучкой полуодетых людей шатер силового поля, и там Глеб разглядел свою подругу – она что-то говорила рыдающим женщинам, пытаясь проткнуть завесу ножом.
– Не получится, – промолвила доктор Коэн, заметив, куда смотрит Глеб. – Эта клетка для пленных никого не выпустит, пока не взорвем катер. В Робинзоне мы уже пробовали.
– Пока не взорвете?.. – Глеб с опаской покосился на черный конус. – А остров вместе с нами не улетит в небеса? Это же космический корабль… наверное, двигатель есть, баки с топливом…
– Нет там никаких баков, да и двигателя тоже, – сказала женщина-физик. – Вообще непонятно, как такая техника летает! Однако тротил ей не по нраву.
Приблизился Черемисов, поглядел на инопланетную штуковину, на тела чужаков, сплюнул и промолвил:
Корабль, груженный углем.Черны матросы на нем.Черен парус его косой.Черен след за его кормой…[23]
Сплюнул еще раз и зашагал к Тори и людям под куполом, громко восклицая:
– Камилла, солнце мое! Чандра, Лиззи! Вы живы, девочки! И Маноло с вами, и ребятишки! Ну, не плачьте, не плачьте… что случилось, того назад не повернешь… Сейчас мы вас вытащим… вытащим, говорю… А супостатов всех перебили – вон, валяются на песке рылом в небо!
