Андрей Чернецов - Слепящая пустота
Увернувшись от выстрелившей в его сторону серой руки монстра, паренек побежал на поиски дров или какого-нибудь горючего материала.
Чтобы не дать противнику взять себя в кольцо, мутанты постарались рассредоточиться по всей площадке перед Музеем. Копья, которыми они были вооружены, особого эффекта не производили, проходя насквозь глинообразные тела кромлехов и не причиняя им никакого вреда.
— Быстрее, Даня, быстрее! — умоляюще воскликнул Серый, видя, как твари медленно, но неумолимо сжимают кольцо.
Мальчик дрожащими руками поднес горящую зажигалку к сложенному наспех из сухих веток костерку.
Пламя нехотя лизнуло древесину, но через несколько секунд принялось с треском пожирать ветки.
Кромлехи тут же прекратили наступление и стали расползаться в разные стороны. Вооружившись горящими ветками, мутанты начали охаживать врагов со всех сторон. Твари загорелись, с бесформенных тел стали отваливаться куски чернеющей на глазах студенистой массы.
— Фух! — вытер лоб Серый. — Еще одной такой схватки мы точно не выдержим. Хорошо, что до «Стекляшки» уже недалеко…
Миновав хмурую громадину, бывшую когда-то гостиницей «Харьков», а ныне щерящую на путников рваные зубы проломов, отряд подошел ко входу на Университет.
— Как же это так? — озадаченно почесал затылок Серый. — Кто-то взорвал «Стекляшку»! Интересно, зачем? И что нам теперь делать? Это был единственный вход на станцию.
— Придется снова под землю нырять, — заключил Зоркий. — Здесь нельзя находиться долго, вокруг опасная территория. Обитающие в парке Шевченко твари уже наверняка нас почуяли.
— Да уж придется, — передразнил соратника предводитель мутантов. — Давайте люк искать. Если, конечно, и с ним чего-нибудь не сотворили. Везет тебе, как утопленнику, парень, — с вздохом обратился он к Даньке.
И, увидев, что мальчик расстроился, потупив голову ободряюще похлопал его по плечу:
— Не горюй, прорвемся… У люка нам, правда, придется расстаться, потому что он ведет прямо на станцию. Никто, кроме нас, о нем не знает. Но ты не волнуйся, люди там обитают хорошие и в обиду, если что, тебя не дадут.
Глава 15
НАДЕЖДА
— Значит, мой юный друг, говоришь, что тебе нужен Зулус?
Слегка прищуренные глаза из-за стекол очков смотрели добродушно и с сочувствием. И вообще, заведующий научно-исследовательским комплексом «Университет» доктор биологических наук профессор Михаил Альбертович Потанин всем своим видом вызывал симпатию и доверие. Лет шестидесяти с хвостиком, весь какой-то уютный, кругленький, чем-то похожий на сказочного Колобка. Неудивительно, что напоенный чаем Данька слегка размяк и рассказал ученому кое-что из своей истории. Разумеется, не все. Понимал, что внешность зачастую бывает обманчивой и доверять первому встречному опасно. Взять того же Бурого.
О негодяе-конфедерате с Исторического Музея и его подлом поступке мальчик как раз и рассказал Потанину. А еще о том, как бежал с отцом из Холодногорского форта, атакованного мутантами, подвергся нападению рейдеров, был спасен бойцами Торговой Конфедерации, доверился одному из них и в результате оказался проданным работорговцам. Потом сбежал, украв у рейдеров оружие, и добрался сюда, где хотел бы встретиться с другом отца, сталкером по кличке Зулус.
— Да, — задумчиво произнес профессор, сняв очки и покусывая блестящую дужку. — Жуткая, в общем-то, история, даже для нашего жестокого мира… Бедные дети! Сколько вам приходится страдать… Ты пей, пей, дорогой…
Он налил Дане еще чаю в хрустальный стакан необычной грушевидной формы и достал из бумажного пакетика, стоящего на столе, пару кубиков сахара.
— Тебе еще повезло малыш, что по пути сюда ты не нарвался на дозор ваххабитов…
Мальчик напрягся. С чего бы это Михаил Альбертович вспомнил о мусульманах, которые как раз собирались купить Данилу?
— Они что-то совсем озверели в последнее время… Такое творят… Нападают на форты, вырезают детей. Причем исключительно мальчиков. Интересно, чем это вы им так насолили?
Ученый вопросительно глянул на собеседника, словно тот должен был держать ответ от имени всех харьковских мальчишек.
— Впрочем, мусульмане всегда отличались некоторой… м-м… импульсивностью. Что в мирное время, что потом, после Катастрофы. Кстати, это именно из-за них мы вынуждены были взорвать «Стекляшку», чтобы обезопасить себя от нападения. Хоть у нас здесь, как ты сможешь убедиться, и нет детей… Вернее, не было, — спохватился профессор, неловко улыбнувшись. — Что же до Зулуса, то он сейчас на станции, к сожалению, отсутствует. Он отправился в рейд. Я время от времени прошу его разыскивать кое-какие образцы для наших исследований.
Видя, что мальчик поскучнел, ученый поспешил его успокоить:
— Да он уже совсем скоро вернется. Может, даже сегодня. А пока, молодой человек, не желаешь ли совершить экскурсию по нашему комплексу? Уверяю, у нас здесь найдется много занимательного.
Даня кивнул. Ему и впрямь было любопытно.
* * *Интерьером двухъярусный Университет напоминал гостеприимную Научную, где жили Данькины друзья-мутанты. Только если на Научной преобладали резкие углы и прямые линии, то здесь все было закруглено: изогнутые перила облицованных мрамором балконов, концентрические окружности на потолке и повторяющиеся изящные контуры на плитке пола. С одной стороны имелись ступеньки, а с другой, выходящей к уничтоженной «Стекляшке», — эскалатор, как и во всем метро, не работающий.
Посредине платформы находился подземный переход, ведущий на смежную станцию Госпром. Этот ход, как рассказал Потанин, заделали уже давно, потому как соседи из «Белого братства» отличались странной для богомольцев агрессивностью и постоянно совершали налеты на научно-исследовательский комплекс.
Как стало известно «университетцам», некоторое время назад в переходе завелась огромная двухголовая рептилия. Не иначе как из бывшего городского зоопарка в метро попала. Аспид проявлял заметную активность, время от времени сотрясая подземные туннели, но недавно в переходе произошло нечто (то ли бой, то ли еще что-то в этом роде), уничтожившее гадину.
— А жаль, — вздохнул Михаил Альбертович, — любопытно бы было ее исследовать. Впрочем, подобная аномалия не редкость. В природе и в обычных условиях встречаются такие отклонения, а уж при воздействии биологического заражения неизвестного происхождения и говорить нечего.
А вообще этот Зоопарк весьма и весьма любопытное для ученого-биолога место. Хотя и чрезвычайно опасное. Там такое разнообразие новых жизненных форм!..
Потанин воодушевился, глаза его загорелись. Мальчик впервые видел человека, столь восторженно говорившего о мутантах. Сам мальчик ни за что бы не стал восхищаться этими монстрами. Опыт его общения с большинством из них, за исключением миролюбивых карликов с Научной, показывал, что все они враждебны человеку. А вот профессор говорил о них, будто о любимых родственниках.
Пока Михаил Альбертович вдохновенно вещал о видах мутаций, встречающихся в Харькове и его окрестностях в целом и зоопарке — в частности, они заглядывали в комнатки, находившиеся на балконе. Каждая из них представляла собой одновременно лабораторию и жилое помещение. Ученые здесь жили и работали.
Даня с интересом рассматривал диковинные стеклянные приборы, размещавшиеся на столах. Стоявшие на горящих синим пламенем спиртовках конусообразные колбы, соединенные между собой змеевиками. Во многих булькали разноцветные составы. Ряды пробирок, заполненных образцами для опытов. В одних — стебли и листья растений, в других — кусочки ткани. Круглые стеклянные плоские коробочки (чашки Петри, пояснил Потанин) с препаратами. Самым ценным в лабораториях считались микроскопы. Их берегли как зеницу ока. Приборы хрупкие, после Катастрофы таких, разумеется, не делают, так что починить сломавшийся прибор невозможно.
Потом они пошли к ступенькам, ведущим на перрон. На мраморной стене висела овальная металлическая плита с изображением молодой женщины в просторных одеяниях и с капюшоном на голове, вокруг которой сиял золотой круг. Данька отметил удлиненное юное лицо с огромными глазами и плотно сжатыми губами, а также то, что в одной руке девушка крепко сжимала крест, а в другой — развернутый свиток. На нем можно было прочитать слова: «Верую во единаго Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли». Слева и справа от головы по слову: «Святая» и «Татьяна».
Профессор рассказал, что этот медальон весом в сто пятьдесят килограммов был установлен на станции 25 января 2011 года, в так называемый «Татьянин день». По преданию Татьяна была дочкой богатого римлянина, воспитавшего ее в христианской вере. Во времена гонений на христиан 25 января 226 года она вместе с отцом приняла мученическую смерть. 25 января 1755 года российская императрица Елизавета Петровна подписала указ об открытии Московского университета. Этот день сначала стал считаться днем рождения университета, позже превратившийся в праздник всех студентов, а святая Татьяна — в их покровительницу. Так у студентов появилась своя покровительница Святая Татьяна. Харьков считался студенческим городом, и данный памятник стал очередным тому подтверждением. Через станцию метро Университет ежедневно проходило около десяти тысяч студентов, а барельеф разместили как раз перед выходом, который вел к Харьковскому национальному университету.
