Выжившие (СИ) - Антон Казаков
Вот снова те же больные ублюдки, чьи ножи сделали с ней… то, что память отказывается воспроизводить даже сейчас. Только теперь на их лицах — панический ужас. Вокруг — много крови и ошмётков тел. Она убивает их по одному, медленно и с наслаждением. Она училась этому по материалам в Тёмной Сети, у тех, кто знает в этом толк. И была хорошей ученицей. Никто из уродов не умер сразу. Все сначала этого захотели. А потом — начали умолять. И лишь после этого смогли очистить этот мир от себя. Месть состоялась. Только почему вместо удовлетворения на душе стало так пусто?..
Вот посыпались сполохи воспоминаний поменьше — Кай принимают в полицейские, она впервые стреляет в человека на холодной ночной улице, она впервые, кажется, влюбляется, всего за три дня до…
Капитан Ицуми просидела на больничной койке ещё долго, вперив пустые глаза в стену перед собой и ловя крупицы своей собственной истории, так, словно если сейчас пропустить одну — она больше не вернётся.
Где-то среди пёстрого потока воспоминаний о её родителях, об обучении в Братстве Гармонии и о прорыве в лабораторию «Гамма 8» на поверхности показались и события утра, которое привело её в лапы к Эйдо Номуре.
Старейшина даёт ей детали задания. «Вот точка на карте. Направляйся туда, брось свой электробайк за несколько километров и иди. По дороге тебя встретят два дрона: один пополнит все запасы в твоих имплантах, чтобы их хватило, а второй — даст нужный софт, подключи его в нейропорт». Потом оба дрона, совершенно бесшумные, подлетают к ней прямо на ходу — и когда второй подсоединяется в разъём, выскочивший из ладони, её сознание на какую-то долю секунды отключается. Это очень похоже на перезагрузку Доминаса. Слишком похоже. Ей влили в голову что-то серьёзное! Она стискивает зубы от злости, она пытается связаться с Шигемацу, но Доминас говорит, что не может установить соединения с Сетью. Ксо-о-о!.. Что за… И всё же, после минуты лихорадочных размышлений, она решает, что, вероятно, таков план Старейшины. А значит — нужно закончить задание, оно слишком важно и срочно, чтобы сейчас отступать…
Стоп.
Пазл сложился, и мысль прострелила тело, словно электрический разряд, заставив расправить плечи и напрячься.
Шигемацу — и был тем, кто отдал её на растерзание?! Установил петлю контроля, чтобы поближе подобраться к неуловимому Номуре, а потом — взять его «на живца»?!..
В этот момент на Кай нахлынули эмоции того разговора. Старейшина что-то объяснял, а она, как десять лет назад, на обучении в Братстве, смотрела на него преданными глазами, не спрашивая деталей. Он был таким… открытым, раскаявшимся, обходительным…
Да чёртов седой «гармоник» её просто… истратил! Словно патрон в стволе, не планируя, что она переживёт эту миссию… Ксо-о-о!..
Входящий звонок в комме выдернул Кай из глубины эмоционального шторма на его поверхность.
И это был он. Шигемацу.
Увидев его седое лицо, она сжала зубы до скрежета и задышала чаще от переполняющей ярости. Но всё-таки приняла вызов.
— Шигемацу-сэнсэй, — капитан Ицуми глухо процедила приветствие сквозь зубы, обойдясь без поклона.
— Кайяда-кун, — тепло улыбнулся в ответ Старейшина, глубоко склонившись. — Как же я рад видеть тебя…
— Потому что уже и не ждали, сэнсэй? — Кай так многое хотела сейчас сказать — и не могла. Она никогда не срывалась на своего учителя. И не знала, как это сделать теперь. Между ними словно был незримый барьер, который не пускал весь её гнев наружу, чтобы не вылить его ненароком за один раз на этого…
— Память вернулась, я полагаю… — вздохнул Шигемацу и опустил взгляд.
— Вернулась, — от клубящейся в груди злобы она дышала глубоко и часто. — И я не…
— Прости меня, моя кохай… — Старейшина перебил Кай так порывисто, будто опасался услышать от неё что-то такое, с чем не сможет жить дальше. — Я… Я правда не видел другого варианта. Номура… По данным Братства, у тебя была всего одна попытка, понимаешь? Всего одна… — он начал бормотать и даже слегка заикаться. — М-мы… Мы знали, что ему интересно иметь больше влияния в антикорпоративном Управлении госкорпорации и… ч-что он недавно испытывал технологию перепрошивки нейромода, чтобы переопределить…
— Но Вы же могли сказать хотя бы мне!!! — плотина, удерживавшая клокочущую ярость, всё-таки не выдержала — и рассыпалась. Капитан Ицуми заорала, и, кажется, не мысленно, а вслух. Но комм передавал и такой крик. Когда кричишь вслух, в мыслях — так же громко. — Сказать мне самой, Старейшина!!! Это — моя работа!!! Я знаю риски…
— Нет, Кайяда-кун, мы не могли… — почти прошептал Шигемацу.
Он впервые на её памяти выглядел жалко. Часто моргал, словно пытаясь не пустить слезу, на лице — мученическая гримаса, руки нервно мнут пальцы так, что видно, что делают больно ему самому. Это смятение выглядело таким настоящим, что Кай, внезапно для самой себя, захлебнулась своей тирадой и замолчала.
— Мы не могли тебе сказать, прости… — Старейшина неровно вздохнул. — Мы не знали, какую информацию Номура сможет считать из твоей памяти, даже после того, как мы её… законсервируем.
— Моя память… тоже из-за Вас?! — перед её глазами снова встали вытащенные наружу из памяти уродливые рожи и зазубренные ножи, а внутренности сдавило фантомной болью от давно задвинутого в самые недра памяти ржавого крюка.
— Но… — Шигемацу поперхнулся, судорожно решая, как ответить. — У нас же не было выбора… Мы же…
— Выбор есть всегда, помните, сэнсэй? — тихо оборвала его Кай, кажется, пытаясь сквозь Сеть прожечь глазами дыру в седой голове Старейшины. — Этому учили меня Вы. И у Вас тоже был выбор, — она сделала глубокий и долгий вдох, замолчав, но не отводя взгляд. Укротила душевную бурю. И твёрдым голосом закончила: — Я понимаю Ваше решение. И принимаю его. Но больше не желаю Вас видеть. Никогда, сэнсэй. Простите.
Секунду эта фраза висела в виртуальном воздухе комма, как поднятая ветром пыль оседая на всём, до чего могла дотянуться.
Шигемацу застыл, с ужасом в широко раскрытых глазах глядя на ученицу. Всё-таки она что-то для него значила. Что-то важное. Что-то, чего он не хотел терять.
Но недостаточно важное, чтобы не принести без колебаний в жертву, когда «не было выбора».
Лицо седого Старейшины дёрнулось, и он нервно поморгал, тоже справляясь с эмоциями.
— Как пожелаешь, Кайяда-кун, я не могу и не стал бы тебе приказывать… — Шигемацу сглотнул, и, окончательно совладав с собой, превратился в того же усталого, могущественного человека с тенью сожаления
