Корпус обреченных - Алекс Хай
— Магию вне классов применять запрещено, — спокойно сказал я. — Поэтому сейчас я буду тебя бить, если снова попытаешься напасть. Поговорим.
Схватив его за плечо, я потащил его к лестнице, ведущей в кладовку. Он сопротивлялся, но все попытки вырваться были тщетны. Я открыл дверь пустого помещения и втолкнул парня внутрь. Он врезался в здоровенный шкаф и упал на колени, тяжело дыша, но быстро поднялся, исподлобья глядя на меня.
— Рассказывай по-хорошему, — потребовал я. — На кой-черт ты это сделал?
— Пошел ты к черту! — рявкнул он. В его глазах была ярость, почти бешенство. — Я ничего не писал! Ты серьезно думаешь, что я — я! — стал бы делать такое за твоей спиной?
Я остановился, вглядываясь в его лицо. Было что-то в его тоне, в его голосе, что заставило меня усомниться в его виновности. Безбородко был самоуверенным и честолюбивым. Он мог идти на конфликт, но пока что всегда делал это открыто.
— Мне ты не нравишься, Николаев, — продолжил Аполло, поднявшись на ноги. — И я скажу тебе это прямо в лицо. Я не стану скрываться за надписями на стенах. Я даже готов вызвать тебя на дуэль, если потребуется, пусть и лягу на ней. Но обвинять меня в такой мелкой подлости?
Безбородко зло сплюнул на пол. А крепкий орешек, пусть и в теле хиляка. Видимо, и правда с принципами.
Он говорил вызовом и злобой, да, но не было в его глазах той хитрости, которую я ожидал увидеть. Аполло не выглядел тем, кто рад своей проделке, кто торжествует над унижением противника.
— Значит, утверждаешь, что это не ты. — Я скрестил руки на груди. — Чем докажешь?
— Тем, что меня не могло быть в холле. Этим утром я постоянно был на виду и просто не успел бы добежать до главного корпуса. Спроси Баранова, на посту охраны, да кого угодно с нашего этажа.
— Предположим.
— Поверь, Николаев, если я решу бросить тебе вызов, то сделаю это открыто. Моя семья — потомственные боевики. Мы не прячемся от врагов, а смотрим им в лицо.
Что ж, такая прямолинейность мне даже понравилась. Безбородко, конечно, мог солгать. В нашем сословии лгать учатся раньше, чем ходить. И все же сейчас я ему верил.
А в следующий миг дверь распахнулась, и вспыхнул свет лампочки. Я резко обернулся и увидел Леву с Юсуповым.
— Вы что здесь забыли? — Прорычал я.
— Боялись, что ты можешь его пришибить ненароком, — улыбнулся Феликс. — Но, судя по тому, что мы подслушали за дверью, у вас тут даже конструктивный диалог.
Подслушивали, значит. Нет, я, конечно, ценю преданность и заботу, но это было лишнее.
— Мы все слышали, — сказал Лева, подойдя ближе. — И знаешь, Алексей, я думаю, что Аполлон говорит правду. Я знаю его семью, и он тебе не солгал. Безбородко не плетут интриг.
— Потому и оказались в столь бедственном положении, — вздохнул Феликс. — Но тут соглашусь с Левой.
Аполлон отряхнулся и поправил съехавший пояс, а затем уставился на нас.
— Ты все еще мне не нравишься, Николаев, и я считаю тебя выскочкой и мутным типом. Просто знай это. И я тебе не верю. Но! Вся эта ситуация затронула и мою честь. Поэтому я предлагаю временно объединиться и найти того, кто меня подставил.
Глава 26
— Курсант, подайте, пожалуйста, еще одну чашку для его благородия.
— Разумеется, выше высокоблагородие. Одну минуту.
Я как раз закончил разливать чай офицерам, когда заметил, что в дверях столовой появился Лева. Взъерошенный, взволнованный, да еще и в помещении, куда обучающимся был запрещен вход. Львов пробирался через зал, явно стараясь не привлекать к себе внимания, но его напряженное лицо красноречиво свидетельствовало, что что-то было не так. Я забрал пустой поднос и подошел к нему.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я шепотом, оглядываясь, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.
— Алексей, тебя вызывает Сумароков, — прерывающимся голосом сообщил он, — Срочно!
Начальник медсанчасти? Что-то с Андреем?
— Романов?
Но я понимал, что Льву, вероятно, запретили говорить что-либо конкретное. Он нервно потупил взгляд, избегая моих глаз. Офицеры за столами все еще о чем-то переговаривались между собой, не обращая на нас внимания. Но только Шереметева заметила появление Левы и тут же поманила нас обоих за свой стол.
— Ваше превосходительство, прошу прощения, — голос Левы сорвался от волнения. — Начальник медсанчасти срочно требует Николаева к себе…
Глава Спецкорпуса перестала жевать и молча кивнула.
— Ступайте, Николаев, — сухо сказала она. — Я зайду позже.
Кивнув в знак благодарности, я поспешил за Левой. Мы почти что бежали через коридоры замка к медсанчасти. Я чувствовал, как внутри меня растет тревога. Что именно могло случиться?
Мы ворвались в медицинский блок, и Лев сразу направил меня к палате, где разместили Андрея. Там меня тут же встретили встревоженные взгляды врачей, стоявших у дверей.
— Николаев, вы быстро. Львов, благодарю за оперативность. Прошу внутрь.
Сумароков кивнул мне, жестом приглашая войти. Я медленно сделал шаг вперед и остановился, увидев происходящее.
На кровати, содрогаясь в конвульсиях, лежал Андрей. Его мышцы были словно перекручены, суставы выгнуты в неестественных позах. Несколько медиков пытались удержать его, чтобы он не причинил себе вреда. Я услышал его стоны, переходящие в хриплые крики. Андрей метался, сжимая зубы, его глаза закатывались, а кожа была влажной и бледной, с едва заметным синеватым оттенком.
— Что с ним? — спросил я, хотя прекрасно ответ. Ломка. Самая важная фаза. Его эфир боролся с Искажением.
Сумароков отступил в сторону, позволяя мне подойти ближе.
— Это началось недавно, — негромко сказал он. — Организм Романова вступил в фазу кризиса. Мы полагаем, что энергия аномалии и его эфир вступили в решающую схватку. Его тело не справляется с таким объемом энергии…
— Я нужен как донор, — кивнул я и принялся снимать китель. — Сейчас сделаем.
— Вы — наилучший вариант, Николаев. Вы родня, пусть и не самая близкая, и конфликта эфиров удастся избежать. Организм великого князя не потратит силы на сопротивление и сразу же примет жизненную силу… Мы надеемся, что дополнительный эфир сможет стабилизировать его состояние, по крайней мере, чтобы
