Хронос. Ледяной поход (СИ) - Дмитрий Алексеевич Митюшин
Толпа медленно рассосалась.
Крамской идёт рядом с Тохой и тихо матерится, бормоча:
— Я не я буду, заколю сучку…
Через 2 дня
26 января (8 февраля) 1918 г.
с. Чалтырь
В вагон влез Зарецкий.
— Опять митинг.
— Что случилось? — оторвался от чистки винтовки Рощин.
— Казаков, что вчера подняли, разбили.
— Как это случилось? — спросил взводный Исамов.
Зарецкий рассказал, что начальник партизанского отряда хорунжий Назаров ударил по селу Салы. Без разведки, просто на шару. Нарвался на значительные силы красных. У тех ещё и артиллерия была. Казаки в беспорядке бежали, оставив под Салами больше половины убитых и раненых. И вот теперь митингуют — «нас продали!», «нас предали!», «опять офицерьё под пули гонит!».
— Отряд, строиться! — раздалась команда дежурного.
— Взвод, строиться! — продублировал команду штабс-капитан.
Отряд быстро построился. Получен приказ — двигаться к селу Чалтырь.
Пошли по узкой дороге, хлюпая по перемешанному с грязью снегу. Вскоре их догнали два десятка всадников.
— Полковник Симановский? — спросил подъехавший у шагающего недалеко от Тохи начальника отряда.
— Так точно. С кем имею честь?
— Штабс-ротмистр Щелкунов из кавдивизиона полковника Гершельмана. Приданы вашему отряду.
Вскоре пришли к Чалтырю, на окраине которого и расположились. Село оказалось богатое. Население — армяне. На контакт идут неохотно. Кто-то из добровольцев пытается купить тёплые вещи. Местные либо отказываются продавать, либо задирают непомерную цену.
Симановский отправляет в штаб донесение за донесением. Просит тёплых вещей. Ему только обещают, да воз и ныне там.
Разместились по двадцать человек в хате. Устроились спать прямо на полу. Слава Богу, никаких снов.
Рано утром Тоха ушёл в караул.
Подморозило. Под ногами хрустит. Программер вглядывается вдаль, туда, где по данным разведки действует десятитысячная армия Сиверса.
На следующий день
27…28 января (9…10 февраля) 1918 г.
с. Чалтырь
С обеда погода испортилась. Мороз усилился, поднялась метель.
Около одиннадцати вечера пришёл приказ — отойти на Хопры.
Усталые, замёрзшие люди вышли в степь. Засыпает снегом, трудно вытаскиваются ноги, колонна растянулась по одному.
Тоха закутался в башлык. Снег бьёт в лицо, налипает спереди на шинель. Матерясь, программер пытается вытащить ноги из снега и сделать шаг. Ветер усиливается, гудит на штыке и стволе винтовки. Колонная остановилась. Дороги нет.
— Провод, телефонный провод ищите! — кричит кто-то сзади. — По нему пойдём!
Люди бестолково толпятся. Лезут в глубокий снег, пытаясь найти дорогу. Три подводы с трудом вытащили из сугроба.
— Руку отморозил, чёрт! — раздался позади хриплый голос.
— Давай сюда винтовку. Три. Растирай.
Худощавый мужчина в тонком чёрном студенческом пальто с нашитыми защитными офицерскими погонами и офицерской фуражке засунул руки меж колен, шипя:
— Ч-ч-чёрт!
Тоха его узнал. Прапорщик Маркин. Студент. В Добровольческую армию вступил перед самым выходом на Хопры. Программер снял варежки и протянул ему.
— Надевай.
— Что вы, граф, это же ваши, — корчась, прошипел тот.
— Надевай, говорю!
— А как же вы?
— Согреешься, вернёшь.
Парень взял варежки.
Тоха засунул одну руку под отворот шинели, вторую в карман. Холодно, блин!
— Есть дорога! Пошли!
Снова попёрлись по глубокому снегу. Как быстро намело! То и дело доносится:
— Потри, пожалуйста, совсем замёрзли, ей-Богу! Держись! Растирай! Вот так!
Раздался возглас:
— Смотри! Едет кто-то!
Тоха глянул. Сквозь метель едва видно приближающуюся лошадь с санями. Прибывший поравнялся с головой колонны. Из саней вываливается плотный, среднего роста мужик в коротком тулупчике.
Ветер доносит раздражённый голос Симановского:
— Почему раньше не телефонировали? У меня люди обморожены!
Прибывший слегка картавит.
— Генег’ал отменил приказание. Вам надо ве’гнуться в Чалтыг’ь.
Среди добровольцев поднимется ропот, ругань:
— Сволочи, всегда у нас через задницу! В вагоне сидеть — не в степи мёрзнуть! Штабные крысы! Им там тепло, хорошо! Раньше не могли позвонить⁈ Безобразие!
— Я поеду впег’ёд, полковник, — прибывший садится в сани и скрывается в пелене метели.
Повернули назад. Стало чуть легче. Теперь ветер бьёт в спину.
— Что за крендель? — чуть обернувшись, спрашивает Тоха идущего сзади поручика.
— Лейб-уланского полка полковник Гершельман. Собственной персоной, — угрюмо отвечает тот.
Люди устали. Останавливаются, кучкуются, кого-то оттирают, кого-то еле-еле ведут под руки. Но все явно торопятся обратно в село.
— Господа! — кричит кто-то, показывая назад. — Капитан в поле остался!
— Ничего, из села подводу пришлём! — кричат в ответ.
Двое вернулись и взяли упавшего под руки. Тот с трудом волочит ноги.
Сквозь тёмную и холодную пелену ночной метели проступают огоньки.
«Чалтырь, — облегчённо вздыхает Тоха. — Дошли».
Симановский приказывает проверить людей. Троих не хватает.
В поле на поиски отправляют подводу и двух офицеров.
Отряд представляет собой жалкое зрелище. Голодные, злые. Многие обвязаны бинтами, тряпками, шарфами. «Немцы под Сталинградом», — промелькнула невесёлая мысль.
Из ста двух человек шестьдесят обморожены. Самых тяжёлых отправляют в Хопры, оттуда в Ростов.
— Держите, граф, благодарю.
Тоха обернулся. Прапорщик-студент протягивает варежки. Попаданец рассмотрел парня. Совсем мальчишка. На вид лет девятнадцать. Тёмно-русые волосы, тёмно-серые глаза. Ростом чуть выше программера.
— Согрелись? — спросил Тоха, забирая подарок Анфисы.
— Немного, — кивает студент.
— И чего вы в Добрармию подались? — ни с того ни с сего поинтересовался Тоха.
— Домой хочу вернуться, — серьёзно ответил парень.
Программер внимательно посмотрел на молодого добровольца. В голове пронеслись мысли: «Да нет. Не может быть! Паранойя какая-то! Два попаданца в одном месте, это уже перебор. Самый обычный парень».
— А вы зачем пошли? — задал встречный вопрос прапорщик.
— Не поверишь, — ухмыльнулся Тоха, — и я за тем же. Домой хочу вернуться.
Вошли в хату. Спать опять пришлось на полу. Да и хрен с ним. Главное — в тепле. Тоха моментом провалился в сон.
Очнулся от того, что кто-то трясёт за плечо.
— Воронцов, Воронцов, просыпайтесь!
Голос тихий. Глаза открывать не хочется. Абсолютно.
— Воронцов, просыпайтесь.
Тоха с трудом разлепил веки и сел. В полумраке комнаты над ним склонилась фигура с винтовкой в руках.
— Что? — задал тупой вопрос Тоха.
— Ваша очередь в караул.
Программер вздохнул. Точно, вчера Исамов распределил караулы. Тохе выпало стоять с шести до восьми утра. Какой лом выходить из тёплой хаты на холод!
Метель кончилась. Мороз, по ощущениям, градусов десять. На чистом небе блестят звёзды. С ним в пару попал студент.
Познакомились. Студента зовут Кирилл Маркин. Родом из Таганрога. Там у него осталась мать с тремя младшими сёстрами и двумя братьями. Отец погиб в начале войны, осенью четырнадцатого. Студент достал из кармана пару печенек и поделился с Тохой. Пресные, безвкусные, но с голодухи сойдёт.
За разговором время проходит быстро. На востоке медленно поднимается солнце.
— Антон, смотри, что это? — Кирилл показал рукой на тёмную западную сторону.
По снежной целине двигается тёмное пятно. Чуть левее пятно поменьше, но более быстрое.
— Не скажу точно, но… блин! Слева конница! Справа пехтура! Поднимай всех! Тревога!
Студент быстро метнулся в хату. Тоха — в следующую, где спит Симановский. Около двери — часовой.
— Тревога! Буди полковника! Большевики! — попаданец показал на тёмные пятна.
Часовой бросился в хату. Изнутри донёсся его крик:
— Господин полковник, тревога, большевики! Разъезды уже в село въезжают, а дальше — цепи!
Добровольцы быстро выскочили из хат. На противоположной окраине села показались крошечные фигурки на конях. На освещённой линии горизонта — густые цепи.
— Отряд, в одну шеренгу становись! — кричит полковник. — Залп по свистку!
Отряд быстро вытягивается серой лентой. Лица
