Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов - Ерофей Трофимов
– Тридцать пять. Возьму как есть. С одним недоуздком, – отозвался Елисей, похлопывая мерина по шее.
– Мало, – мотнул барышник головой.
– Сразу скажу, больше не дам, потому как нет. Да и не стоит он больше. Сам понимаешь, скотинка только для работы. Приплода от него не дождешься.
– Тоже верно, – проворчал барышник. – Ладно, бог с тобой. Забирай, – решившись, махнул он рукой. – Я табун жду, так что место мне нужно.
* * *
Очередная прогулка по базару принесла совершенно неожиданные результаты. Уже пройдя мимо очередного прилавка, Елисей вдруг резко остановился, словно на стену налетел, и, сделав два шага назад, повернул голову направо и радостно усмехнулся. На прилавке, к его огромному удивлению, лежали две подзорные трубы разного размера и полевой бинокль. О любой оптике тут можно было только мечтать, и вдруг такая удача.
Отодвинув плечом какого-то мужичка, что с интересом крутил в руке еще один бинокль, только уже морской, парень взял в руки длинную трубу и, аккуратно наведя ее на склон горы, удивленно хмыкнул. Кратность была примерно в три с половиной единицы. Проверив малую трубу, Елисей осторожно положил приборы на заботливо расстеленную продавцом тряпицу, посмотрев на торговца, задумчиво поинтересовался:
– Почем товар отдаешь, хозяин?
Задумчивость парня вызвал внешний вид продавца. Интеллигентного вида молодой человек лет двадцати двух – двадцати пяти с круглыми очками на носу и тонкими, музыкальными пальцами. Из-под шляпы выбивались светло-русые волосы, а глаза голубые смотрели на возможных покупателей с заметной опаской. Похоже, паренек продавал свое имущество вынужденно, а делать этого совершенно не умел.
– Бинокль десять рублей за малый. Пятнадцать за средний и тридцать за большой, – сглотнув, негромко ответил парень. – Трубы по семь и по четырнадцать.
– Малый? – не понял Елисей и, только повернувшись с стоящему рядом мужичку, увидел у него в руках театральный бинокль. Изящную вещицу со складывающейся ручкой. Оптика в медном корпусе, ручка костяная, с резьбой. Сразу видно, делалось на заказ для женщины.
– Позволь, уважаемый, – решив не церемониться, спросил Елисей, забирая вещицу у мужичка. – Оптика полуторакратная, похоже. Хотя для театра больше и не надо, – проворчал он, приложив бинокль к глазам.
– Да, вы правы, – оживился продавец. – Это театральный бинокль.
– Еще и делался для женщины, – усмехнулся Елисей. – Маменькин, небось.
– Откуда вы знаете? – растерялся студент. Именно так Елисей решил про себя называть его. Уж больно смахивал на киношного Шурика.
– Видно, – пожал Елисей плечами. – Трубы вот эти, небось, от дедов офицеров остались. По всему видать, не новые, но ухоженные. Вон, на футляре дырка рваная. Осколком, похоже, зацепило. Этот вон бинокль морской. Тоже не новый. А этот, полевой, поновее будет.
– Удивительно, – растерянно пролепетал студент. – Вот так, с одного взгляда, и почти все верно угадали. Вы правы, это от предков моих осталось. Отец помер, а мать болеет. Вот и пришлось ее сюда везти, на лечение. И как оказалось, жить здесь дорого. Вот и приходится… – студент удрученно развел руками.
– Понятно, – кивнул Елисей и, вздохнув, принялся откладывать поближе к себе все, что посчитал нужным.
– Э-э, казак, я тута раньше был, – оживился мужичок, протягивая руку за морским биноклем.
– Не замай, – хлопнул Елисей по протянутой руке.
– Ты чего это?! – возмутился мужичок, отдернув руку.
– Тебе для баловства, а мне для службы надо. Вон, маленький бери, и хватит.
– Чего это маленький?! – снова возмутился мужичок. – А я, может, большой хочу.
– А ты деньги покажи, – нахально усмехнулся Елисей. – А то хотеть все горазды. Цену слышал? Кажи тридцать целковых.
– А я вот поторгуюсь, да за двадцать возьму, – расхрабрился мужик.
– Хрен те, – фыркнул Елисей. – Я без торга по его цене все заберу.
– Извините. Вы это серьезно? – не поверил студент своим ушам.
– А я сильно на шутника похож? – хмыкнул Елисей. – Вот, – он достал из кармана пачку ассигнаций и, повертев ею перед носом мужичка, убрал обратно.
– Да что ж это деется, люди добрые?! – вдруг завопил мужик на весь базар. – Я тут, понимаешь, товар присмотрел, торг затеял, а он приходит и все дело рушит.
– Цыц, заполошный, – рыкнул Елисей. – Дома орать станешь.
– Да я тебя… – окончательно взбеленившись, завопил мужик и, вытянув вперед руки, кинулся на парня так, словно хотел схватить за горло.
Такого Елисей не ожидал, но отреагировать успел достойно. Моментально перехватив вытянутые руки за рукава, он сделал полшага назад, одновременно разворачиваясь вокруг своей оси и приседая так, чтобы принять вес мужика на спину. Потом, резко выпрямляя ноги и подбивая его бедра тазом, одновременно наклоняясь вперед, просто перебросил противника через спину.
Грохнувшись со всего размаху в пыль, мужик испуганно крякнул и, моментально растеряв весь свой запал, хрипло спросил:
– Ты чего, из пластунов, что ли? Таким ухваткам только их учат.
– Ой! – раздалось от соседнего прилавка. – Так это ж тот казачок, что трех бандитов один взял. Оне тады ешшо женщину ограбили средь бела дня.
«И откуда ты только здесь взялась, труба иерихонская», – скривился про себя Елисей, уже узнав этот голос.
За прилавком стояла та самая торговка, у которой он покупал гостинцы, когда было совершено нападение на сестру коменданта крепости.
– Точно из пластунов, – прохрипел мужичок и, с кряхтением поднявшись на ноги, поспешил скрыться в толпе. Народ, убедившись, что ничего интересного больше не будет, начал расходиться.
– Ловко вы его, – восхищенно вздохнул студент, когда Елисей вернулся к прилавку.
– А-а, – отмахнулся Елисей. – Дурное дело нехитрое. Что у тебя еще есть?
– А что вас интересует? – насторожился студент. – Оружие мы давно уже продали.
– Оружия у меня своего хватает, – фыркнул Елисей. – У батьки твоего случаем прибора письменного походного нет? А то иной раз написать чего надо, а под рукой только нож да кора древесная.
Елисей специально строил фразы так, что принять его за грамотного человека не решился бы никто. Дремучий житель предгорий, который только минуту назад кинжал из зубов вынул. Ему нравилось наблюдать, как студент теряется в догадках, пытаясь понять, кто перед ним.
– Увы, сударь, – покачал студент головой. – Нет такого.
