Тимур Туров - Империя смерти
Почти сразу пришлось заехать в кафешку на автостанции, где что-то не поделили два пьяных посетителя. «Обезвредить» буянов удалось без труда, после чего их отвезли в «обезьянник».
– Ну и погода мэрзкая, – как всегда, меняя букву «е» на «э», сказал Нигматуллин, когда они вышли на улицу.
– Ага, – согласился Петровский, не любивший долгих разговоров.
На город с темного неба валилось нечто непонятное, не то замерзший не до конца дождь, не то начавший таять снег. Гнусная сырость высасывала из тела тепло сильнее, чем тридцатиградусный мороз. Под ногами чавкала грязная жижа, и ноги промокали в одно мгновение.
Оказавшись в машине, старший сержант потянулся к заветному термосу и сделал добрый глоток. Сонливость немножко отступила, сердце забилось сильнее, и вроде бы даже стало теплее.
– Поэхали, – сказал Нигматуллин и завел мотор.
Прокатили по проспекту Гагарина, на тротуарах которого было пусто, мрачно и темно, и добрались до площади Лядова. Только когда сделали по ней круг, Петровский обратил внимание, что за остановкой рядом с общагой политеха имеется скопление народа человек в тридцать.
– Ты видел? – спросил он.
– А то, – отозвался Нигматуллин. – Что, посмотрим, чэго там?
Старший сержант хотел ответить «да», но тут затрещала рация, и голос диспетчера забубнил:
– Тридцать третий! Тридцать третий!
Через пять минут Петровский забыл о людях за остановкой, поскольку пришлось мчаться к Дворцу спорта, где безумные «абреки» с рынка устроили «бизнес-дискуссию» в горском стиле, то бишь с применением ножей, бейсбольных бит и прочих членовредительных аргументов.
Тут пришлось попыхтеть и повозиться, причем не только их экипажу, а еще и трем другим, и вызванному ОМОНу. «Абреков» разоружили, повязали, покидали в «воронок», после чего старший сержант решил, что пора дать себе отдых.
– Пэрэкурим? – спросил Нигматуллин, за три года совместной работы хорошо научившийся чувствовать желания командира.
– Можно. Только прокатимся еще раз.
На проспекте вновь не встретили ничего интересного, а вот на Лядова Петровский мигом вспомнил про странную толпу, и в первую очередь потому, что она увеличилась раза в четыре.
Теперь здесь находилось куда больше ста человек.
– Тормози. Посмотрим, что тут за митинг, – велел он.
«Волга» остановилась прямо на остановке, под фонарем, чтобы ее было хорошо видно, но толпа на появление милицейской машины не отреагировала никак. Никто не шевельнулся, ничего не сказал соседу, не сделал попытку отступить в сторону и незаметно исчезнуть.
– Странно, – буркнул Петровский и выбрался из автомобиля.
Он знал, что выглядит солидно – сто десять килограммов веса, метр девяносто рост, да еще и в зимней форме. Шагал неспешно, вразвалку, давая любителям ночных сборищ понять, кто к ним приближается.
Но это тоже не вызвало никакой реакции, ни агрессивной, ни трусливой.
– Так, граждане! – сказал старший сержант властно. – Объясните, по какому поводу сбор?
Несколько пар пустых, каких-то мертвых глаз равнодушно посмотрели на него, но этим все и ограничилось.
– Эй, вы! – Петровский повысил голос, почувствовал, что начинает заводиться. – Вы что, не поняли, что я спросил? Или совсем обдолбались, наркоманы чертовы? А ну, документы!
Он шагнул вперед, взял за плечо сутулого молодого человека с непокрытой головой и длинными волосами. Встряхнул его чуток, чтобы лохматый осознал, что происходит.
Молодой человек недоуменно заозирался, взгляд его стал осмысленным.
– Нет документов, гражданин начальник, – сказал он. – Дома они.
– В кутузку хочешь? – загремел старший сержант, принюхиваясь и пытаясь понять, откуда так сильно разит гнильем. – Кто старший? Немедленно сообщить, что тут происходит!
Толпа выглядела странно и меньше всего напоминала настоящую толпу. Та всегда бурлит, шумит, воняет страхом, злобой или радостью. Тут же скорее было собрание незнакомых людей, случайно оказавшихся в одном месте и теперь чего-то ожидающих.
На наркоманов они походили разве что пустыми взглядами. Никто не дергался, не смеялся, не двигался. Все молчали. Воняющие тленом манекены, механические куклы, ожидающие, когда их включат.
От этой мысли старшему сержанту стало не по себе, и он поспешил сменить тактику.
– Вот скажи, отец, – обратился Петровский к пожилому мужчине, – что ты тут делаешь?
– Я? – старик заморгал, огляделся, будто только что осознал, где находится. – Я… жду…
И вновь замер, уставившись куда-то мимо старшего сержанта, а тому показалось, что он чует еще и запах серы.
– Проблэмы? – спросил высунувшийся из «Волги» Нигматуллин.
– Сам не знаю, – мрачно ответил Петровский, думая, что ему делать.
Возни с такой толпой прорва, чтобы просто проверить документы у каждого, нужно с десяток машин подогнать и час потратить. Увезти всех в участок тоже проблема – столько места в камерах нет. Оставить просто так, сделать вид, что все нормально – против совести и долга, но, с другой стороны, пьяных тут нет, никто не дерется, не употребляет наркотики и даже не шумит…
А значит – нет повода для жалоб.
– Твою мать, – старший сержант в сердцах сплюнул под ноги старику и пошел обратно к машине.
– Что там? – спросил Нигматуллин, когда Петровский занял свое место. – Будем подмогу вызывать?
«Э» в его речи сменилось нормальным «е», а это означало, что прапорщик встревожен.
– Ничего не будем делать, – тяжело ответил старший сержант. – Замнем. Сделаем вид, что ничего не было. Понял?
И он сурово глянул на подчиненного.
– Как не понять? – ответил тот. – Никто нас не вызывал, значит, и не было ничего…
Едва отъехали от остановки, рация ожила вновь, и Петровский почти с облегчением услышал, что им предстоит ехать на очередной вызов, на этот раз к ночному клубу «Пикассо», где резвится «золотая молодежь».
Куда угодно, лишь бы подальше от площади Лядова.
«Парень», о котором упоминал хозяин особняка, оказался дейвона.
Глазастый заметил его издалека, но «серый» знал, что его ждет, и поэтому шагал нарочито шумно и неспешно, показывая пустые ладони.
– Я свой! – объявил он, пройдя через калитку рядом с воротами. – От Ардиэля!
Альв проявился из воздуха рядом с «Хаммером», замерший в дверном проеме Олег опустил пистолет, а находившийся за его спиной Дмитрий сказал:
– Ну, заходи, коли пришел, хе-хе.
При виде брызг крови, пятен гари, дыры в стене и аккуратно сложенных тел дейвона выпучил желтые глаза.
– Ну и намусорили, – сказал он, с неодобрением покосившись на гостей. – Ай-яй-яй.
Скинув шапку и пуховик, он принялся за дело. Добыл в кладовке инструменты, быстренько починил дверь и взялся за окно на кухне. Вскоре оно было забито фанеркой, а «серый», почесав в затылке, принялся перетаскивать мертвых, но еще не начавших разлагаться Наблюдателей куда-то на задний двор.
Судя по его равнодушному виду, дело с трупами он имел регулярно.
Дмитрий меж тем вытащил из ящика хрустальное яйцо, вновь окутавшееся розовым туманом. Положил его на кухонный стол и принялся аккуратно устанавливать вокруг давешние прозрачные кристаллы.
Глядя на это, Олег почувствовал, как давно возникшее, но плохо осознаваемое подозрение оформляется в четкую мысль.
– Послушай, – проговорил он. – Ты, когда мы знакомились, сказал, что являешься «младшей рукой», и не соврал. Иначе я бы почувствовал. Но заклинания, которые ты знаешь, сила, какую ты пускаешь в ход… это куда больше, чем возможности обычных «бесцветных»…
Дмитрий поставил на стол очередной кристалл, подвинул его немного в сторону и только после этого повернулся, чтобы посмотреть на собеседника.
– Я не соврал, – подтвердил он. – Только вспомни точно мою фразу. «Ныне я являюсь младшей рукой».
– То есть ты не всегда был ей?
– Когда-то все было иначе, – голубые глаза Наблюдателя затуманились, он почесал кончик носа. – Я занимал… скажем так, стоял довольно высоко. Но я совершил ошибку, и меня наказали. Переводя на понятный всем язык – сослали в другой город с понижением в должности. Желтое Око поступило милосердно, меня могли и лишить жизни… Случилось это давно, почти два десятилетия назад, но я все помню так, словно изгнание произошло вчера… Подобное унижение трудно забыть.
И в этих словах Олег не почувствовал ни грамма лжи.
– Опять тайны. Всюду у вас тайны, – сказал он.
– Да, это так, – Дмитрий усмехнулся. – Но не будь их, мы просто не выжили бы, сгинули бы тысячелетия назад.
И он вернулся к расстановке кристаллов.
К тому моменту, когда часовая стрелка подползла к единичке, а минутная достигла одиннадцати, на столе вокруг яйца возникло настоящее сооружение из разноцветных камушков, пирамидок из металла, странных деревянных загогулин и черной металлической шайбы – информационного накопителя.
Проверив все в последний раз, Наблюдатель одобрительно кивнул и опустился на диван. Олег было сел рядом с ним, но понял, что слишком сильно волнуется, и торопливо поднялся.
