Ник Кайм - Вулкан жив
— Свяжись с ними, — приказал Мурбо. — Немедленно.
Вулкан в одиночестве стоял в просторном грузовом отсеке «Ночного бегуна». Обычно корабль использовался для транспортировки оружия, пайков и мириадов прочих предметов снабжения, необходимы в войне. Этой ночью он повезет мертвых. Вдоль части восточной стены стояли гробы, но их, к счастью, было немного благодаря тому, что осада Хартора завершилась быстро и бескровно. Но вот сколькими жизнями было заплачено за эту бескровность… Жизнями, оконченными в боли, в муках… Вулкан слишком хорошо знал ответ на этот вопрос.
И резней в Хар-танне кровопролитие не закончилось. Мятеж, произошедший во время распределения харторцев, вылился в множество смертей. И хотя он подозревал, что часть ответственности лежала на Повелителях Ночи его брата, он не мог не чувствовать виноватым и себя.
Сериф лежала перед ним в гробу. Тот представлял собой простой, лишенный украшений металлический контейнер со встроенным криогенератором: чтобы замедлить процесс разложения и доставить погибших к месту погребения неиспорченными. Медике промыли ее раны, но пятна крови на одежде остались. Не будь их и этой мертвенной бледности, Вулкан мог бы поверить, что она просто спала.
Он хотел сказать ей, как ему жаль, что она мертва, как ему жаль, что он не выслушал ее во время сожжения Хар-танна и не удовлетворил ее просьбу об интервью. Он давно решил, что его история должна быть рассказана и что сделает это Сериф. Но не теперь. Труп ничего не расскажет.
Он склонил голову, беззвучно прося прощения.
— Почему именно она? — раздался из теней тихий голос.
Вулкан не обернулся, но поднял взгляд.
— Почему ты до сих пор здесь? — спросил он, тут же посуровев.
— Я искал тебя, брат, — сказал Керз, становясь рядом с Вулканом.
— И ты меня нашел.
— Ты, кажется, не в настроении. — Иной мог бы подумать, что ответ его обидел. — Неужели ты не рад меня видеть?
Теперь Вулкан смотрел на него. В глазах его горела нескрываемая злоба.
— Говори, что хотел сказать, и оставь меня.
Керз фыркнул, словно его все это забавляло.
— Ты не ответил на мой вопрос. Почему из всех смертных, погибших для того, чтобы привести этот мир к Согласию ради нашего Империума, эта вдруг значит так много?
Вулкан опять перевел взгляд вперед.
— Я оберегаю жизнь. Я защитник человечества.
— Разумеется, брат. Но то, как ты бросился к ней, презрев опасность… Это выглядело так… воодушевляюще. — Керз улыбнулся, затем улыбка превратилась в оскал, и, будучи не в силах и дальше притворяться, он рассмеялся. — Нет, извини, — он бросил смеяться и посерьезнел. — Я озадачен, Вулкан. У тебя мягкое сердце, и я знаю, как дороги тебе эти ничтожества, но чем эта отличилась, что ты так о ней скорбишь?
Вулкан повернулся к нему и уже собирался ответить, когда в его ухе затрещала вокс-бусина. Оба примарха были без шлемов, но связь с боевой группой по-прежнему имели.
Когда глаза одного округлились, другой сощурился, и Вулкан понял, что Керз слышит то же сообщение.
Вулкан протянул к брату руку, схватил его за горжет и подтянул к себе. Керз улыбнулся и не стал сопротивляться.
— Ты это сделал? — спросил Вулкан. — Ты это сделал? — проревел он, когда Керз не ответил.
Улыбка Керза истончилась и превратилась в тонкую линию из сжатых бледных губ.
— Да, — прошипел он, глядя на него своими холодными глазами.
Вулкан отпустил его, оттолкнув прочь, и отвернулся.
— Ты убил… их всех.
Керз изобразил удивление.
— Брат, они были нашими врагами. Они подняли на нас оружие, пытались нас убить.
Вулкан опять взглянул на него с гневом, едва ли не с мольбой, с отвращением перед тем, что Керз сотворил.
— Не все, Конрад. Ты убил невинных и слабых. Что дают их смерти, кроме удовлетворения садистской жажды кровопролития?
Керз, казалось, честно задумался над вопросом. Он нахмурился:
— Боюсь, что ничего, брат. Но чем это отличается от того, что ты сделал с той эльдар? Она была всего лишь ребенком и не могла представлять для тебя опасности. Мятежникам Хараатана подарили быструю смерть. Я, по крайней мере, не сжигал их заживо.
У Вулкана не было ответа. Он убил этого ребенка в гневе, из-за горя по Сериф и в наказание за смерти, вызванные вырвавшимися на свободу ксеносами. А возможно, еще потому, что он ненавидел их, этих эльдар, за набеги на Ноктюрн и боль, причиненную его жителям.
Керз заметил сомнения брата.
— Видишь, — прошептал он, подойдя вплотную, — наши натуры очень даже похожи, брат, разве нет?
Вулкан взревел, поднял второго примарха и швырнул его через весь отсек.
Керз прокатился по полу с визгом брони, царапающей металлический настил. Он уже стоял на ногах, когда Вулкан бросился на него, и успешно заблокировал кулак, направленный в лицо. Его ответный удар, пришедшийся Вулкану в грудь, отдался в ребрах даже несмотря на броню. Вулкан охнул от боли, но обхватил его голову руками и дернул ее вниз, к поднимающемуся колену.
Керз отшатнулся, плюясь кровью. Не давая ему времени прийти в себя, Вулкан перехватил его за талию и повалил на спину. От яростного удара голова Керза дернулась вбок, а щеку рассекло. Он смеялся сквозь окровавленные зубы. Вулкан опять ударил его, сместив челюсть. Керз только громче рассмеялся, но слегка закашлялся, когда ему начали ломать трахею. Вулкан сжимал руки, сильные, как железо, руки кузнеца, вокруг горла брата.
— Я знал, что ты такой же, — прошипел Керз, все еще пытаясь смеяться. — Убийца. Все мы убийцы, Вулкан.
Вулкан убрал руки. Он сел, не слезая с Керза, и тяжело вздохнул, прогоняя безумие. Он убил бы Керза, если б не остановился. Он убил бы собственного брата.
Вулкан поднялся, еще покачиваясь, и переступил через неподвижно лежащего Керза.
— Держись от меня подальше, — предупредил он, задыхаясь, и побрел к ждущему его кораблю.
Керз остался лежать, но повернул голову, следя за уходящим Вулканом, — зная, что на этом все не закончится.
Я понимал, что мне не выбраться. Подозревал с того момента, как вступил в Железный лабиринт. Он был испытанием, которое я не мог преодолеть, загадкой, которую не мог разгадать. Это место казалось бесконечным и обладало фиренцийской сложностью, ведь его создал разум, равный моему.
Нет, не совсем так. Мой разум был ослаблен, а потому ориентироваться в безликих медно-железных коридорах, разбегавшихся передо мной, я оказался неспособен.
Стоя на сотом перекрестке после того, как каждый из коридоров, выбранных на девяноста девяти предыдущих, уводил меня все глубже в лабиринт и в то же время все дальше от моей цели, я задумался, что же Керз предложил моему брату в обмен на этот подарок.
Возможно, Пертурабо ненавидел меня так же сильно, как остальных, и просто решил, что не имеет значения, какому брату причинять боль? Возможно, он был зол на меня за то, что я пережил его великолепную бомбардировку на Исстване-V и отказался погибнуть под его танками? В любом случае, он создал это место с одной целью: чтобы вошедший в него никогда не выбрался. Вполне в его духе, полагаю, было представлять, как я вечно брожу по эти коридорам, хотя, конечно, он не мог знать о моем бессмертии. Я знал, впрочем, что Керз захочет более скорой развязки. Он не отличался ни терпением, ни самообладанием. Показав молот, он дал мне надежду. Подозреваю, он рассчитывал, что эта надежда еще быстрее сведет меня с ума. Он не знал, что на самом деле предоставил мне реальный способ сбежать из его тюрьмы.
Решив, что выбор не имеет значения, если я знаю, где центр лабиринта, я выбрал левое ответвление и двинулся дальше.
Здесь, в отличие от прошлых испытаний, устроенных заботливыми когтистыми руками моего брата, не было ни ловушек, ни врагов, ни каких-либо преград. Я рассудил, что сам лабиринт был ловушкой — более того, ловушкой идеальной, построенной великим мастером капканов. И вновь я почувствовал вблизи пульсацию бездны, ее черноту и красноту, ее хищные зубы, готовые сомкнуться вокруг меня. Она взывала к звериной части моей натуры — к монстру, о котором говорил Керз.
Я прогнал это ощущение. Где-то в этом проклятом месте меня ждали мои сыновья. Я должен был найти их — и я надеялся, что найду их не среди многочисленных тел, встречавшихся по пути. От большинства остались одни скелеты, но часть еще покрывала иссохшая плоть. Они были подопытными крысами Керза, несчастными жертвами, пытавшимися одолеть лабиринт до меня. Все они погибли, цепляясь за надежду, борясь с отчаянием, сойдя с ума.
Думаю, именно такого конца хотел для меня Керз: чтобы я исчах, отчаялся и сдался, став игрушкой, над которой можно будет насмехаться и издеваться, когда выносить собственное ненавистное сознание станет невозможно.
Феррус по-прежнему был со мной. Он больше не говорил, только тенью следовал по пятам. Позади раздавался медленный и тяжелый стук его закованных в броню ног.
