Олег Верещагин - За други своя!

— Ничего не понял, кроме того, что ты спятил, — убеждённо сказал Олег, — Ну пошли.

— Ты меня перестал бояться? — поинтересовался Йерикка, протягивая руку за пулеметом.

— Такой план мог родить только ты, — пожал плечами Олег.

Йерикка засмеялся:

— Думай, он не убьет нас сразу, а там что-нибудь придумаем. Знаешь, я терпеть не могу пресных блтюд.

— Ты же не любишь воевать? — подколол Олег.

— Не люблю, — подтвердил Йерикка. — Но вот острые ощущения, грешен, не разучился любить даже после всего, что было. Помнишь, я тебе читал этого, как его… Макар… Макаровича, что ли?

— Макаревича? — переспросил Олег. — Помню, а что?

— А то, что я у него и такие строчки помню:

— В бурю лишь крепче руки,

И парус поможет, и киль…

Гораздо трудней не свихнуться со скуки

И выдержать полный штиль!

Слегка удивленно Олег смотрел на своего друга.

— Похоже, у тебя второе дыхание открылось, — заметил он. — Теперь ты веришь, что мы сможем победить?

— Многие люди оказались лучше, чем я о них думал, — загадочно отозвался Йерикка. Олег засмеялся и хлопнул его по плечу:

— Идём… — и, помявшись, попросил: — А ты не почитаешь еще стихи? Просто любые?

Йерикка посмотрел понимающе. Кивнул. Подумал несколько секунд…

Знаешь ли ты, что Земля —Это тоже звезда?Представь —Где-то далеко-далекоКто-то глядит в небосвод,Где средь флотилий звездТихо Земля плывет,И говорит: "Взгляни!Как ярко сегодня светит Земля?Переливается вся,Словно из хрусталя!Как там, наверно, светлыРеки, холмы и леса!Как там сверкает роса!Как там мерцают стволы!Как там на узкие листья ракитВечер сиянье льет,Как там осока блеститНочью по краю болот!Как там искрится в лугахУтром жемчужный туман!Как полыхает в лучахДнем голубой океан!Какое, должно быть, чудо —Родиться там, на Земле,Плывущей в просторах неба,Сияющей ярко во мгле!"Веришь ли ты, что рожденНа звезде?И что это не сон?

— Это написал ты, — убежденно сказал Олег. Но Йерикка грустно улыбнулся:

— Не у одного меня был друг, который родился на Земле, Вольг.

Йерикка не промахнулся. Да, Панково было выжжено умело и беспощадно. И все-таки среди развалин и пожарищ виднелись два или три целых дома. Возле одного у коновязи стояли кони — хангарские кони.

— Видишь? — шепот Йерикки защекотал Олегу ухо. — Меня не обманули. И эти выжлоки, конечно, самогон пьянствуют и бесчинства нарушают, — Олег хихикнул, покосился не Йерикку и мигнул — глаза у того были веселые и сумасшедшие. — Тут я и отыщу гонца к Чубатову. Ну, Вольг, подумай еще раз.

— О чём? — удивился Олег. Йерикка хлопнул его по плечу.

Похоже, хангары и впрямь гуляли. Снаружи никого не было, а в доме шумели, смеялись и выли песни. Олег пересчитал коней — восемь. "По четверо на каждого", — подумал мальчишка, ощущая не волнение — а азарт.

Они дошли уже практически до дома, когда дверь покосившейся будки на огороде (тут не было теплых туалетов, как в горских домах) распахнулась и из нее, грозно гремя металлом и затягивая ремень штанов, появился хангар. Постоял и зашагал к дому — точнее, его понесло в наклонном состоянии. Осталось неизвестным, был ли это один из собутыльников или все-таки часовой, потому что Йерикка совершенно спокойно выждал, когда тот, начисто не желая замечать ребят (или приняв их за свой пьяный бред?), приблизился — а потом нанес хангару удар кулаком в подбородок.

Голова наемника дернулась, как шарик на веревочке, послышался отчетливый мокрый треск — и хангар грохнулся наземь. Йерикка переломил ему позвоночник, как сухую веточку.

— Пошли, — позвал рыжий горец, гостеприимным пинком распахивая двери в горницу. Олег шагнул следом, и сразу — чуть в сторону, держа взведенный наган в левой руке.

Внутри пахло блевотиной, самогоном, хангарами и травкой. Йерикка не стал орать или вообще как-то привлекать внимание. В большой комнате стояло несколько столов — очевидно, стащенных сюда со всей веси. За ними, потребляя огненную воду под закусь, сидели семеро козлов, и Йерикка преспокойно опустился за крайний стол, указав Олегу место рядом с собой. Тот сел, но верхом на лавку, поставив на доски столешницы кулак с револьвером. Стол тоже был заблеван, и Олег вдруг ощутил гнев — в любом славянском доме даже стукнуть по столу, с которого ешь, кулаком, считалось оскорблением не только дому, но и богам, и всей Верье!

До хангаров стало доходить, что их компания увеличилась разом на двух незнакомых парней возмутительно славянской наружности. Все уставились на гостей, а двое — потрезвей или наоборот — потянулись за автоматическими винтовками.

— Не надо, — негромко сказал Олег, легонько качнув стволом револьвера и от души надеясь, что его не поймут. Но хангары оставили свои поползновения. Стало очень тихо, и Йерикка, удобно разместившись, заговорил небрежно:

— Можете не волноваться, мы пришли вас не убивать. Мне нужно, чтобы вы убирались вон из веси и сообщили Чубатову, что Йерикка Мечиславич из племени Рыси, братан Гоймира Лисковича, хочет с ним говорить и ждет его в Панково, Ждать будет ровно сутки и надеется на честность офицера при встрече, — Йерикка поднялся на ноги и, холодно улыбаясь, осмотрел хангаров, застывших за столами: — Вот на этом и остановимся, — ровные голосом сказал он. Повернулся и бесшумно зашагал к дверям. Олег тоже поднялся, держа наган в руке и глядя на врагов внимательно и жестко. Револьвер и почти приглашающий взгляд мальчишки действовали на всех достаточно отрезвляюще — ясно было, что у него не заржавеет влепить пулю в лоб любому, кто потянется за оружием.

Но кто-то что-то все-таки пробормотал угрюмо. Пробормотал по-хангарски, Олег не понял и даже внимания не обратил… а вот Йерикка, уже шагавший через порог, обернулся. С улыбкой:

— Зачем же откладывать? — спросил он. — Я здесь и я готов СЕЙЧАС выслушать все, что вы собирались мне сказать потом. Ну?!

С последним словом он точно и быстро опустил руку на рукоять меча, плавным движением вытянув лезвие на вершок — не полированное, но с заточенными до нестерпимого лунного блеска кромками.

— Кто хочет мне что-нибудь сказать, грязь?! — чеканил Йерикка, похожий на волка, оскалившегося у входа в свое логово: — Кто МОЖЕТ мне что-то сказать — с клинком против клинка — ну?!

Это "ну?!" походило на пощечину. Но никто не спешил вставать. Хангаров было семеро… и, бросься они разом… но кому-то надо было бросаться ПЕРВЫМ. Йерикка засмеялся презрительным, холодным смехом — так бы смеялась статуя Ярилы, оживи она:

— У вас нет мужчин! Когда мои предки ходили походами в вашу землю, они не брали с собой воинов — с ними шли дети, которых нужно было научить владеть мечом, и старики, захотевшие поразмять кости! 3а спинами своих господ вы можете лаять громко, но лицом к лицу о воином — вы трусы и убойный скот!

Раздалось визгливое рычание, и из-за стола подскочил плотный, кривоногий усач. Усы его перевивала золотая нить, в руке сверкнула сабля — слабо изогнутая, длинная, с утяжеленным концом, чье лезвие было тщательно отбито, но хранило следы многих ударов, принятых на него. Он что-то лаял в лицо Йеркке.

— Хорошо! — меч рыжего горца вылетел из ножен и наклонился от паха острием в сторону хангара. — Но мне мало тебя одного! Так кто еще хочет царапнуть меня — ну?!

Драться вдвоем — это, конечно, дело другое, поэтому второй желающий нашелся сразу — рослый парнишка постарше славян. Рослый для хагнара, конечно, но уже кривоногий. Олег, не говоря ни слова, встал у косяка, держа револьвер наготове — так, чтобы видеть остальных во время драки.

— Обожаю убивать вас, — сообщил Йерикка, качая влево-вправо мечом. — Обожаю сносить ваши глупые, пустые головы, бархынкем хиррыг аггыз хангар, ха!

Он словно бы не замечал, что хангары расходятся — старший остался на месте, держа сабли перед грудью, а младший двигался вбок, держа саблю над плечом. А тот бросился именно усач, из самого что ни на есть неудобного положения… Впрочем, Олег не устал ничего понять — гулко вскрикнула сталь, выбитая сабля вонзилась в стену, молодой хангар ухнул и согнулся пополам от пинка в живот, Йерикка, подпрыгнув, добавил ему в плечо ногой, и тот задом свалил один из столов.

Олег весело захохотал. Йерикка тоже улыбался, стоя с мечом у ноги — в расслабленной, вялой позе.

Усатый вырвал из стены саблю. Ноздри его раздувались, глаза горели — он бросился на Йерикку, не дожидаясь гриятеля.

Мальчишка изящным движением отбил саблю в сторону, одновременно поворачиваясь, и влепил хангару пинка. Тот выбежал в дверь — Олег еле успел посторониться, прокомментировав: