Андрей Круз - На пороге Тьмы

   Я ничего не ответил, лишь только вдохнул глубоко, пытаясь бороться с навалившимся на меня разочарованием. Тяжким разочарованием.

  -- Послушайте, вы ведь почти вечную жизнь получаете взамен, - сказал Милославский. - И вы понимаете, что ваше положение на общественной лестнице тоже сильно изменится. Хотя бы потому, что вы жизненно необходимы мне. Мне не справиться одному.

  -- Что за секретный отдел архива личных дел на Ферме?

   Этого вопроса он явное не ожидал, но не смутился, ответил:

  -- Это дела с совпадениями. "Двойники" мы их называем. У меня до вашего появления "двойника" не было. Поэтому мое дело лежало в открытом разделе. Теперь уже нет.

  -- Почему секретность?

  -- На всякий случай, черт его знает, кто и как решит такими знаниями распорядиться? Люди здесь нервные, еще до каких-нибудь жертвоприношений додумаются.

   Предположим все так и есть. Не то, чтобы я ему до конца поверил, Милославский не тот человек, кому именно до конца верить хочется, но вообще в логику всего происходившего его рассказ укладывается. И вот именно в то, что мы с ним из одного "слоя", я поверил. Просто потому, что он заваливал меня этими анкетами. А это значит, что он в них за что-то зацепился.

   И про "жертвоприношения"... вообще-то без них уже не обошлось. И мне очень интересно узнать, с кем "двойниками" были сестры Скляр. Об этом я и спросил, терять все равно уже нечего.

  -- Серых, - коротко ответил Милославский. - Он ушел с Фермы как раз тогда, когда они провалились в Отстойник. У него уже была теория, а у нас еще нет. Он ушел и начал... гм... "эксперименты".

  -- В месте моего провала...

  -- Думаю, что это сделали именно они, не адаптанты, - кивнул Милославский.

  -- И почему провалился я?

  -- Точно пока сказать не могу, но думаю, что "дыра" из нашего слоя действительности уже существовала... вы же практически из дома провалились?

  -- Да.

  -- Когда-то там что-то случилось. Какое-то кровавое злодейство, если можно так выразиться. И из него получилось... ну как воронка, узка и длинная, - он начал рисовать что-то карандашом на обороте моей анкеты, - вот такая, как вихрь, который метался между слоями действительности, пока не налетел на встречный вихрь, - он нарисовал вторую растянутую спираль, пресекающуюся с первой, - и они замкнулись. В этот смерч попали вы, сработали, вместе с темнотой и заглянувшей туда Тьмой, катализатором. Бац -- и вы здесь.

  -- В стороне от места жертвоприношения.

  -- Да, но аномалии магнитного поля ощущаются по довольно большому участку, абсолютной точности не требовалось.

  -- Стоп, - накрыл я ладонью нарисованную схему. - А почему Серых не мог войти в этот тоннель? Убитая Скляр была его "двойником".

  -- Думаю, что все не так просто. И я пока не знаю, что именно там не просто. Но жертва ему не помогла. Они поехали домой, разочарованные, а в тоннель затащило вас, и он до сих пор с вами связан. Думаю, что смерть этой женщины его просто "заякорила", не дала угаснуть. И ей совсем не надо было быть чьим-нибудь двойником, тут мог быть кто угодно, уже живущий в Отстойнике. - перехватив мой взгляд, он добавил: - Я понимаю, что это трагедия и это гнусность, но... в чем-то нам в сами повезло. Больше "заякоренных" тоннелей мы не знаем. И он вполне мог бы быть пригодным для кого угодно другого, а получилось, что для нас.

  -- По-нят-но, - сказал я по слогам.

  -- Вы возвращаетесь?

  -- Я подумаю. До завтра. Потому что готов ручаться, что вы сегодня обратно возвращаться не будете, так ведь?

  -- Так, мы здесь же ночуем, - подтвердил мою несложную догадку собеседник.

  -- Вот за завтраком я вам наше решение и скажу, - выдал я свое решение.

   Милославский хмыкнул, поморщился, но в итоге сказал:

  -- Договорились.

  -- Черт, я пьяный, и я объелся, и при этом должен думать. И не просто думать, а над смыслом жизни.

  -- Ну напрягись, - сказала Настя, сидящая у зеркала и расчесывающая волосы. - Ты ему веришь?

  -- Как тебе сказать, - пожал я плечами. - В то, что он рассказал... в смысле в факты -- верю. А в то, что его интерес во мне как в пропавшем и снова найденном брате -- нет. У таких людей как профессор не бывает прямых мыслей и прямых ответов. Вместо ответа ты получаешь версию, более или менее приближенную к реальности. Приближенную ровно настолько, насколько Милославскому нужно, чтобы от тебя чего-нибудь добиться. Сейчас он добивается того, чтобы я был у него под рукой.

  -- Зачем?

  -- Зачем-то. Может он меня собирается жертвопринесть в моем же генераторном сарае, чтобы открыть проход для себя любимого. А может и нет. А может быть канал может держаться только, если один из нас здесь, а другой там, но мне он этого не говорит. А может он просто с поваром на Ферме договорился пустить меня на котлеты. Он котлет поест и станет "проходным" в мой личный канал на ту сторону. Не знаю.

   Тяжело повздыхав от обжорства, я встал с кровати, дотопал до стола и налил себе полный стакан воды из графина. В номере было прохладно и вода тоже не слишком нагрелась. Залпом выпил в смутной надежде, что упавшая сверху вода как-то утрамбует пищу в брюхе.

  -- Но теории у тебя есть, - усмехнулась Настя.

  -- Теория как дырка в заднице, у каждого своя есть, - повторил я чьи-то слова, не слишком следя за логикой.

   Остановившись у стула, через спинку которого был переброшен ремень с кобурой, вытащил кольт, убедился, что патрон в патроннике, поставил его снова на предохранитель и положил на тумбочку у кровати. Пусть под рукой лежит, как-то неправильно все вокруг.

  -- У тебя много теорий, так что сравнение некорректное, - был я пойман на отсутствии этой самой логики.

  -- Может и так, - не стал я спорить.

  -- Я все равно туда полезу, - неожиданно сказала Настя.

   Она даже волосы расчесывать не прекратила пока это говорила, поэтому я не понял сразу, что было сказано. Только через пару секунд дошло, вроде как дубинкой по голове тюкнуло. Сильно так тюкнуло.

  -- Не понял... ты серьезно?

  -- Мы собирались уходить вместе, вместе и пойдем.

  -- Я уже никуда не собираюсь, - обернулся я к ней. - Я остаюсь с тобой здесь. Ничего, зато поживем подольше. Сколько получится.

   А что нам еще осталось? Только так. Да, когда Милославский мне это сказал, то, что туннель не для всех, а только для нас с ним, получается, на меня как воз кирпичей вывалили, но решение пришло сразу, не было даже миллисекунды сомнения. Я остаюсь с ней. До конца, каким бы этот конец не был. Здесь. Или не здесь. Где угодно, но с ней. А по-другому я никак не согласен.

   Да, надо, надо искать этот проход, точнее -- возможность им воспользоваться, хотя бы для того, чтобы сделать свою жизнь здесь лучше. Тем более, что эта жизнь обещает быть очень длинной, хоть пока в это и не верится. Но жизнь здесь, с ней, не где-нибудь еще. Я не уйду без нее. Не смогу.

  -- Нет, - она отложила щетку и повернулась ко мне. - Я не могу верить Милославскому до конца, как и ты. Хотя бы для того, чтобы забрать канал исключительно для себя, он наврет что угодно. Проверить, не сунувшись туда, все равно не выйдет.

   Я подошел к ней, нагнулся, обнял сзади, прижавшись щекой к ее волосам.

  -- И что ты предлагаешь? - спросил тихо.

   Я ожидал, что она скажет "я сунусь", но похоже, что таких слов она и сама сейчас испугалась. Просто обхватила мои руки своими, потом сказал так же тихо:

  -- Делай, что делал. Ищи этот выход, а там видно будет, - вздохнула она глубоко. - Если ничего не получится, то... то и не получится. А если... в общем, если будем близко, тогда и решим окончательно. Мне кажется, что тогда все станет ясно. Он же сказал, что с "посторонним" туннель вообще не откроется?

  -- Он так думает, это всего лишь одна из теорий, - ответил я. - А может даже теория у него другая, а это опять версия для нас.

  -- Поехали, - сказала она и, перехватив мой недоуменный взгляд, пояснила: - Завтра в Углегорск поехали. До того, как ты взял на себя какие-нибудь реальные обязательства перед Болотовым и Егоровым. Пока ты им разве что за борщ должен.

  -- Это верно, пока мы с этой стороны чисты, - согласился я и похвалил себя за то, что не развелся вчера на конкретный ответ.

   А пока чем я им обязан? Обещания "присмотреть" за мной, смутное обещание что-нибудь дать, если мне это понадобится в процессе поисков, да и все. Нет, там меня за язык не подтянешь, пока деньги по столу не двигались и никто финансовых обязательств на себя не взял -- сделки не было, были лишь намерения.

   Милославский, конечно, правильно сделал, что Тенго привез и Ивана, этим людям я действительно доверяю. И полагаю, что для того, чтобы привлечь Тенгиза Абуладзе, Милославскому пришлось здорово наступить на свою гордость и, очень даже может быть, на свои интересы. Но ход был сильный. И Тенго не тот человек, чтобы впустую что-то отвечать. Можно вообще в Захолмье переселиться и оттуда в Углегорск как на работу кататься, не знаю правда, как это все может сыграть с поправкой на полеты Насти. Да и мне летать придется скоро.