Павел Алин - Комендант Транссиба
Они часто останавливались, прислушиваясь. Но в лесу было тихо, птицы и звери, учуяв людей, запрятались по своим норам и гнёздам. Добравшись до места, где появлялся чёрный, Рамзан начал присматриваться, ища, куда, в какую сторону тот мог пойти. Судя по следам, тот был один, что уже настораживало. В одиночку здесь никто не ходил.
— Рамзан, ты что ли? — вдруг услышал он. — Тихо ты, не дёргайся. Это я, Рафа.
Оказывается, Юсеф заметил группу контрразведчика, когда те на пару секунд показались на прогалинке. Сабиров решил выманить неизвестных вооружённых людей и сам сыграл роль приманки. Заметив у двинувшихся к ним пары автоматы Калашникова, командир группы немного расслабился, скорее всего это были парни из конвоя. А когда те подошли ближе, то Рафа узнал Рамзана.
Не прошло и трёх часов, как поход группы Сабирова закончился. Стрелки отправились отдыхать, а командир начал рассказывать Набокову и Меньшикову о приключениях своего взвода и экипажа Сергея Пустэко. Но сначала он сообщил про связь с Владивостоком.
— Рядом с этим ЗКП вертолётная площадка есть, — Сабиров показал на карте, где примерно она находится. — Я прикидывал, сесть там можно.
— Завтра и полетим, — Руслан глянул на Меньшикова. — Как думаешь?
— А чего нет? — пожал плечами начальник штаба. — Сейчас команду дам, чтоб вертушку готовили. Многое разъяснилось и стало проще. Ещё бы связь с Гилёвым наладить и было бы тогда совсем хорошо.
Но добраться к пехотному начальнику оказалось непросто. Пришлось создавать на ЗКП, где сидели едва не одуревшие от безделья парни Рината, дозаправочный пункт, совершить несколько разведывательных полётов. К Гилёву полетели через несколько недель.
Отпилить надо. Или не надо?
Все вагоны в поездах группы Гилёва оказались перекошены. Камы пропали и эшелоны опустились на землю. Но оказалось, что железнодорожная колея китайских дорог уже, чем у прибывших составов. Колёса упёрлись в шпалы.
— То есть, что получается, — чесал затылок кинолог Никитин. — Мы тут намертво встали.
Спать в наклоненных вагонах было ещё можно, но ходить по ним очень неудобно.
Гилёв собрал совет, пригласив на него представителей читинских беженцев и старейшин китайской общины. Вопрос был один — как выбраться из ситуации? Поезда, особенно артсоставы лишились манёвренности. В случае нападения викингов это грозило проблемами. Конечно, вагоны уже начали поднимать, подкладывая шпалы, железки всякие, но двигаться было невозможно.
— Я маленький ещё был, — на ломаном русском заговорил Дэмин, старший китаец. — Тогда в Россию поезда ездили, и из России тоже. А как они ездили?
Никто ответить не смог. Начали поступать разные предложения. Главмех конвоя Николай Борисович молча слушал и записывал всё в свой толстый блокнот.
Самым реальной показалась идея об укорачивании осей в колёсных парах. Снять колесо, отпилить лишнее, снова навесить колесо. Но объём работы впечатлял — сотни колёсных пар были в составах.
Поскольку все присутствовавшие на совете прошли сложную и опасную школу выживания, они считали себя специалистами по выходу из трудных ситуаций. Начали спорить и ругаться.
— Подождите! Хватит орать! — зашумел Гилёв. — Вот смотри, Дэмин, говоришь, раньше поезда ходили через границу. И что, всё время у них что-то отпиливали?
Специалисты замолчали. Действительно, трудно представить, что даже тридцать лет назад, когда технологии достигли высочайшего уровня, кто-то пилил вагонные оси.
— Так решаю, — Гилёв встал. — Все ищут, как это делалось. Как вагоны проходили границу.
— А может, они не проходили, — задумался Юра Снегирь, читинец. — Может, перегружали и всё. Или оси были телескопические, раз! удлинили, раз! укоротили.
— Такой вариант нам не подходит! — пехотный начальник покрутил головой, разминая шею. — Искать такой, чтобы подошёл!
На следующий день, ближе к полудню, к эшелонам подъехали всадники из дальнего дозора. Они привезли весть о группе Пустэко. Через сутки за путешественниками отправились конные обозы и два грузовика.
После воссоединения отрядов Гилёв отругал сначала бывшего комброна за утрату техники и вооружения, потом смилостивился, и разрешил доложить обстановку.
— Ну что же, — он выслушал рассказ Пустэко. — Сабиров грамотный воин, отчётливый боец и не пропадёт. Думаю, что вскоре мы Набокова здесь увидим. А сейчас готовиться к зимовке надо.
У Ирины, ловко обротавшей Манжуру, вдруг появилась головная боль. Испытавший любовь и ласку Никола был неудержим. Он даже расцвел, прямо на глазах. Выше ростом стал, глаза сияли, на женщин смотрел, как на необходимую для жизни добычу. Ирина плакала и советовалась с подружками, что делать. Она очень ревновала.
— Главное, не отпускай его от себя, — посоветовали ей знающие дамы. — Чтоб всегда рядом был. А перебесится, успокоится. А то мигом уведут.
Пришлось идти к Гилёву, просить, чтобы Манжуру не направляли в разные выезды, где он без присмотра оставался. Пехотный начальник после ухода Ирины выругался, бабьи проблемы, бессмысленные и глупые, могли ухайдакать мозги не хуже спецназа викингов. Но просьбе внял. Назначил Манжуру старшим рыбацкого поста на озере Далайнор. В подчинённые определил жену его Ирину.
— Вот там и живите до холодов, — приказал Гилёв. — Ловите рыбу, солите рыбу, сушите рыбу, ешьте рыбу. Сюда чтоб ни ногой! Особенно ты, Ирина!
Никола с удовольствием отправился на озеро. В нём опять появилась жадность, скопидомство и бережливость, утраченные было во время похода. Он обустроил пост — маленькую избушку, утеплил её, выпросил генератор и как-то очень хорошо себя почувствовал. Сны ему не снились больше вовсе. Ни хорошие, ни плохие. Раз в три дня приезжала к ним на берег повозка со старым китайцем. Манжура скидывал с неё пустые ящики, загружал наполненные рыбой, потом распивал с возницей бутылку самогона, и ложился спать. Вскоре к молодожёнам перебрался Альбертыч со своими мерёжами, мордами и прочими снастями. Рыбу солили, вялили, коптили. Зимой всё уйдёт, говаривал Альбертыч, а если ещё пиво научатся варить, как положено, ещё и не хватит.
Главмех Николай Борисович решал проблему постановки поездов на рельсы. Поскольку он был инженером (обучался давным — давно в Пермском политехе проектированию твёрдотопливных ракет), то знал, что всё уже придумано, людьми или природой. Настоящий технарь только улучшает или совершенствует. Рассуждал главмех просто и без затей. Если на российской стороне колея шире, а на китайской уже, значит, есть место перехода, то бишь её сужения или расширения. Надо найти, где это и внимательно всё вокруг изучить. Николай Борисович взял с собой кинолога Никитина с волкодавом по кличке Прима и двинулся на север по железной дороге. С ними напросился и Закидон. Любопытный старик не сидел на месте, да и скучно ему стало. Его приятели были заняты — Альбертыч оценил озеро Далайнор как перспективное на ловлю и сидел на рыбацком посту Манжуры, плёл сети, готовясь к зимней подлёдной рыбалке, Данияр набрал бумаги, карандашей, и закрывшись в одном из пустующих домов посёлка, писал трактат о душе.
Увязался и старейшина Дэмин. С приходом эшелонов забот у него стало меньше, проблем в общении с пришельцами у его подопечных практически не было, и он решил прогуляться. Когда-то, очень давно, Дэмин закончил Институт русского языка на станции Маньчжурия и мог неплохо общаться.
Старики ехали на личном УАЗике главмеха. Старинная «буханка», помнившая ещё разноцветные светофоры на улицах городов и суровых с виду, но добрых автоинспекторов, тряслась по ухабам рядом с железкой.
Движок жутко шумел и пёр машину вперёд. Сидевший за рулём Борисыч велел остальным глядеть на рельсы и сообщить, когда колея расширится.
Но этого так и не произошло. Уже проехали станцию Маньчжурия, старую границу, миновали Забайкальск, выскочили в степь, где им помахали руками конные патрули.
— Я ничего не понимаю, — остановил «буханку» главмех. — Одно из двух, или мы проскочили место расширения, или не доехали ещё до него.
Он вытащил из кармана пятиметровую рулетку и померил расстояние между рельсами.
— Полтора метра и двадцать сантиметров, — Борисыч вытащил блокнот из куртки, листнул и хмыкнул. — А там было метр сорок три. Проглядели мы.
Разгадку тайны они нашли в Забайкальске. Всё оказалось так просто, что главмех даже сплюнул от досады. В крытом терминале станции оказались два пути, имевших по четыре рельса. Снаружи российская колея, внутри китайская. Немного побродив, Борисыч прикинул, как и что здесь происходило. Да и Дэмин тоже припомнил, как раньше проезжал границу.
— Вот эти столбы поднимали поезда, — указал он на огромные жёлтые домкраты, стоявшие возле путей. — А потом колёса откручивали и меняли.
