Юрий Никитин - На пороге
– У кого это у нас? – переспросила она с высокомерием. – У полиции?
– У самок, – уточнил я. – Замена феромонов. Садись вот сюда. Клавиатуру не дам, испортишь, но экраны включу… Вот, смотри.
Пока она всматривалась, я успел сходить к кофейному аппарату и вернулся с двумя большими пластиковыми стаканами.
– Спасибо, – сказала она сухо и протянула руку.
– Вообще-то я оба взял себе…
– Лопнешь, – заявила она и отобрала стакан, выбрав тот, где кофе визуально больше. – Чем она занимается?
– Черновая работа, – пояснил я. – Но без нее не обойтись даже в самой чистой науке. Видишь целый ряд чашечек?
Она наморщила нос.
– Какие же это чашечки?
– Эх ты, – сказал я с укором, – для тебя и коленная чашечка наверняка не чашечка, а какая-то противная косточка… Ладно, пора с нею пообщаться. Рабочий день заканчивается, вот-вот уйдет.
– А что ей предъявишь?
– Догадки, – ответил я загадочно. – Посмотрим, что ответит. А там уже решим, что дальше. Ты мне только подыгрывай.
Она фыркнула.
– Ты это называешь мужской логикой?.. Это хуже, чем женская интуиция. Ладно, хочу посмотреть, как опозоришься.
– Какая ты добрая, – сказал я грустно.
Я так и вошел со стаканом кофе в руке и с наслаждением отхлебывал, наблюдая со спины за Моникой. Ингрид плотно прикрыла за собой дверь, могучая и подчеркнуто мускулистая, поправила кобуру с пистолетом и дубинку у другого бедра и неспешно подошла к ее столу.
Моника вскинула голову, взгляд недружелюбный, Ингрид все поняла и, показав полицейскую бляху, сказала жестким голосом:
– Полицейский департамент Москвы.
Она сделала нарочитую паузу, и Моника спросила хмуро:
– И что?
– Расследуем дело, – проговорила Ингрид таким голосом, будто заговорил ледник, потопивший «Титаник», – о хищении и двух… нет, пяти убийствах. Я вправе привлечь к ответственности лиц, что отказываются от сотрудничества или скрывают какие-то сведения. Вы все поняли? Повторять не надо?
Моника смотрела все еще зло и неприступно, однако во взгляде появилась нерешительность, а после недолгого колебания ответила хмуро:
– Не отказываюсь, но ничего не знаю о ваших хищениях.
– Вы можете не знать напрямую, – отрезала Ингрид, – но вы могли участвовать косвенно, даже не подозревая, что замешаны в тягчайшем преступлении! Потому советую отвечать без утайки, точно, подробно и ничего не скрывая.
Моника произнесла недружелюбно:
– А мне скрывать нечего.
– Точно?
– Ни в чем противозаконном не участвую, ни в чем не замешана!
– Хорошо, – произнесла Ингрид загробным голосом, – первый вопрос, с какой целью вы остались в тот день, когда была совершена кража, на службе уже после рабочего дня?
Моника вздрогнула, ответила быстро и почти инстинктивно:
– Я не оставалась!..
Ингрид сказала безжалостно:
– Думаете, если отключили все видеокамеры на этаже, то это спасет? Напротив, я повешу на вас и пару трупов. А то и больше. Или еще что-нить найду. У нас есть хар-р-рошие висяки. От пожизненного до каторжных работ на урановых рудниках светит. Представляете, урановые рудники в самом деле существуют.
– Но я не…
Ингрид прервала, повысив голос:
– Камера на противоположной стороне улицы захватывает и выход из вашего центра!
Моника проговорила слабо:
– И… что?
– Все ваши работники вышли, кроме вас!..
Моника побледнела, мне стало жалко, как они все сразу становятся жалобными, когда с них слетает бравада, вот и сейчас просто перепуганная женщина, а женщин инстинкт велит защищать.
– Не вышел еще и Медведев, – сказал я с великодушием человека к слабой женщине, пусть она и вся в татуировках, как зэк с солидным стажем. – Продолжать?
Ингрид сказала с сарказмом:
– Мы его сейчас вызовем и допросим в отдельной комнате. Скажем, что вы во всем сознались.
– Даже бить его не будем, – сообщил я. – Хотя, конечно, если начнет запираться… Знаете ли, дружба дружбой, но бигмаки врозь. Особенно такие, как делают здесь.
Моника, бледная настолько, что даже вызывающие татуировки поблекли, стали мелкими и жалкими, вскрикнула тонким голосом:
– Не нужно!..
– Почему?
– Я все скажу. Только его не вызывайте!. И вообще ничего ему не говорите…
Ингрид сказала без всякой жалости:
– Это будет зависеть от вашей откровенности, понятно. Нас не ваши отношения интересуют, а уголовная составляющая.
– Какая уголовная?
– Если она не присутствует, – пояснила Ингрид, – то никто ни о чем не узнает. Ваши отношения – ваше личное дело. Но если…
Моника сказала быстро-быстро:
– Нет-нет, я все скажу! Да-да, все.
– Так говорите.
Она сказала потерянным голосом:
– Мы с ним в самом деле встречались несколько раз после работы прямо в отделе.
– Жена в самом деле ревнива? – спросила Ингрид с недоверием.
Моника помотала головой.
– Нет, ей все равно.
– Тогда почему?
Она ответила жалким голосом:
– Ему хотелось чего-то необычного! Мужчины все такие, рутинный секс приедается быстро… Думаете, зачем я вся в татуировках? Тоже старалась разнообразить, заинтересовать, хотя это больно и противно…
Ингрид поморщилась.
– Верю. На мой взгляд, в мире нет мужчин, ради которых стоит вообще пошевелить даже пальцем, а не то чтобы делать тату… Дальше!
– В общем, – сказала Моника упавшим голосом, – он представлял, что мы встречаемся тайком от его жены и моего ревнивого мужа…
– Вы замужем? – прервала Ингрид.
Моника снова помотала головой.
– Нет, и никогда не была. Наши тайные встречи были для игры, вроде бы рискуем, таимся, нарушаем законы и приличия… Ему хотелось быть тайным нарушителем, то ли пиратом, то ли корсаром… Меня представлял флибустьершей!
Ингрид посмотрела на меня озадаченно. Я подумал, сказал ей с некоторым колебанием:
– Он вообще-то человек… экстравагантный. Скучное ему в самом деле скучно. Если риска в нашей работе нет, то он хотя бы его воображает… Это да, можно поверить, а вот ей нужно…
Ингрид прервала:
– Арестуем его и допросим.
Моника вскрикнула, как раненая птица:
– Нет! Не надо. Я докажу, что он был со мной.
– Как? – спросила Ингрид в лоб.
Моника замялась, посмотрела на меня пугливо, почти прошептала:
– Дело в том, что у нас все шло к окончанию… Я это чувствовала, страшилась, но что может слабая женщина? Потому решила сделать запись на память… И сама установила камеру. Там автоматически выставляется время, вы можете убедиться, что он все время был со мной!
Ингрид кивнула, поинтересовалась:
– С какой целью записывали? Для шантажа?
Моника вздрогнула.
– Как вы можете?.. Это единственный мужчина, которого люблю… я готова оберегать его ценой жизни!.. Он никогда бы не узнал про эту запись, а я бы до старости берегла воспоминания.
Я с удивлением заметил, что Ингрид вроде бы даже неловко от таких откровений, явно больше привыкла догонять, сбивать с ног и вязать, а если что не так – стрелять быстро и точно.
– Хорошо, – сказала она, – давайте эту запись. Обещаю, о ней никто не узнает.
Через несколько секунд Моника протянула ей крохотную флешку.
– Это здесь.
– Хорошо, – ответила Ингрид и добавила милостиво: – Надеюсь, больше не потревожим. Владимир, оставим ее наедине со своими… проблемами.
В коридоре я сказал с удивлением:
– Ты даже расчувствовалась. Кто бы подумал!
– Когда собачка прищемит лапку, – ответила она, – кто не сочувствует? Сейчас то же самое… Как говоришь, Медведев? Это тот, толстый и с бутербродом?
– Запомнила, – ответил я. – Да, именно с бутербродом.
– Извини, – сказала она. – В самом деле сожалею, что это один из твоих друзей.
– Да, – ответил я без охоты. – Особых друзей у меня на работе нет, но Медведев был один из самых близких, к кому я был… расположен. Вообще меньше всего бы на него подумал. С другой стороны, он рисковый. Другие все-таки более правильные. И… понятно теперь, почему не увидел его тогда, когда ты меня силой притащила в свой участок и угрожала не то убить, не то посадить…
– Не увидел на записях камер?
– Да, – подтвердил я. – Он просто не появился на них в тот вечер, днем раньше оставшись ночевать с Моникой в лаборатории.
Она сказала независимо:
– Все равно бы это тебе ничего не дало.
– Возможно, – согласился я. – Но вот так он вообще выпал из любого списка. Что послало нас по ложным следам. Наверное, пора зайти к нему… Побудь здесь, хорошо?
Она сказала встревоженно:
– Он не опасен?
Я усмехнулся.
– Здесь все научные работники. Мы не умеем стрелять и не бросаемся друг на друга с топорами. Да и не убийство он совершил, и даже не чемодан спер…
Она покачала головой.
– Ладно, но не рискуй. Мало ли чего тебе хочется пообщаться наедине… Иди, только быстро!
– Жди здесь, – велел я.
Глава 16
Она кивнула, а я пошел в левый коридор, где у нас тренажерный зал, роскошный солярий, спа, комната для релаксации, джакузи и даже бассейн, чем мы вообще не пользуемся, зря Мацанюк старался, у нас другие интересы, все мы немножко сумасшедшие и зациклены на работе, Медведев тоже таков, даже Моника для него не просто плоть для чувственных утех, а средство для достижения цели…