Алексей Калугин - Резервация
– Так. Ты собираешься затеять в своем доме капитальный ремонт, – констатировал Стинов.
– Можно сказать и так, – согласился Василий. – У меня есть единомышленники. Но для того чтобы сломить сопротивление старой системы, потребуются значительные усилия. Основные надежды мы связываем с выходом Ордена из коллапса, в который он сам себя вогнал. Для этого необходимо открыться, выйти к людям и убедить их в том, что мы не желаем им ничего, кроме блага.
– Не напомнишь, куда обычно мостят дорогу благими намерениями? – с напускной серьезностью поинтересовался Стинов.
Василий пропустил его вопрос мимо ушей.
– Мы все выросли в секторе Паскаля, окруженные собратьями по вере, – продолжал он. – Мы следим за событиями в Сфере, но невозможно понять чужую жизнь, наблюдая за ней со стороны. Мы можем создать новую идеологию, соответствующую сегодняшнему моменту, но мы не знаем как, в какой форме преподнести ее нашим соседям, чтобы она не оставила их равнодушными.
– Вам необходима соответствующая упаковка для вашего товара, – уточнил Стинов.
– Нам нужна концепция, на основании которой будут выстраиваться новые взаимоотношения Ордена с окружающим миром, – дал свое, более гладкое определение Василий. – А создать ее сможет только человек, знающий мир, в котором он вырос, и понимающий при этом цели и задачи геренитов новой формации.
– На меня намекаешь? – выждав какое-то время, спросил Стинов.
Коротким кивком Василий подтвердил его догадку.
– И ради этого ты рисковал жизнью, вытаскивая меня из комендатуры? – с искренним изумлением воскликнул Стинов. – Неужели ты настолько уверен, что у меня это получится?
– Шалиев с твоей помощью сумел стать руководителем Информационного отдела, – не то в шутку, не то всерьез напомнил Василий.
– Он бы и без меня им стал, – отмахнулся Стинов. – Нашел бы какого-нибудь другого дурака.
– Это Шалиев использовал тебя, как полный идиот, забивающий гвозди микроскопом, – уже совершенно серьезно сказал Василий. – Он бы мог добиться значительно больших успехов, если бы знал, что за тонкий инструмент оказался у него в руках.
– Это ты обо мне говоришь? – удивленно ткнул себя пальцем в грудь Стинов. – В таком случае ты, может быть, расскажешь мне о моих способностях? До сих пор я слышал от тебя одни лишь намеки.
– У тебя феноменальная способность воспринимать и анализировать информацию. Любую ситуацию, самую сложную и запутанную, ты видишь одновременно с нескольких сторон. Ты замечаешь нюансы, которые остаются скрытыми от других. Ты можешь в параллели рассматривать одновременно несколько различных вариантов развития процесса, сопоставляя их и выискивая оптимальный. Вдобавок к этому у тебя великолепно развита интуиция.
– Потрясающе! – восторженно ударил себя по бедрам Стинов. – И откуда же тебе все это известно?
– Я наблюдал за тобой.
– Это я уже заметил. Но я сильно сомневаюсь, что только лишь наблюдение за моей деятельностью навело тебя на мысль, что я могу стать решением всех твоих проблем. Да и с чего ты вдруг начал следить за мной?
– Ты прав, – не стал спорить Василий. – О заложенном в тебе огромном потенциале мне было известно задолго до того, как ты сам начал обращать внимание на некоторые странности и необычные способности своего сознания. Я наблюдал за тобой для того, чтобы убедиться в том, что не ошибся, что ты именно тот человек, который мне нужен.
– Стоп! – Стинов выставил перед собой открытую ладонь. – Похоже, ты лучше меня знаешь о том, что творится у меня в голове.
– В некотором смысле – да, – признался монах.
– Ну так рассказывай! – взорвался Стинов. – Говори все, что тебе известно! Сколько ты еще собираешься тянуть волынку?
Василий встал со своего места и прошелся по комнате. У дальней стены он развернулся. Монах стоял в странной позе – чуть подавшись вперед и ссутулив спину. Сейчас он действительно всем своим видом походил на старика.
– Мне рассказывала о тебе твоя мать, – сказал, взглянув на Стинова, геренит.
– Моя мать? – удивленно повторил вслед за монахом Игорь.
Василий молчал, ожидая дальнейших слов Стинова. Игорь же, растерявшись, не знал, что сказать. За долгие годы, проведенные в одиночестве, он привык считать, что у него не сохранилось никаких родственных связей. Он не помнил ни отца, ни мать. Он знал, что после гибели отца мать ушла к геренитам, но никогда не думал о ней как о живой. Образ матери, которая должна была стать для него самым близким человеком, превратился в абстрактный символ, не имеющий ничего общего с реальной жизнью.
– Она жива? – спросил у монаха Стинов.
– Да, – коротко ответил Василий.
– Я хочу увидеть ее, – неожиданно для себя самого решил Стинов.
Глава 22
Ясность
На пороге Дома духовных исканий Василий и Игорь сняли обувь.
Пройдя босиком через небольшую, тускло освещенную прихожую, они остановились возле высоких двустворчатых дверей. Пластиковые панели дверей были густо испещрены вырезанными вручную символами, большинство из которых оставались для Стинова непонятными. В центре были вырезаны формулы ван Герена. Строки, свернутые в тугую, напряженную спираль, изображенную в уходящей перспективе, казалось, проваливались в бесконечно глубокую воронку.
Прежде чем открыть дверь, Василий еще раз напомнил Стинову основные правила поведения в Доме духовных исканий:
– Не делай резких движений. Если захочешь что-то сказать, говори очень тихо, так, чтобы только я смог тебя услышать. Не пытайся обратить на себя внимание кого-нибудь из присутствующих. И лучше не отходи от меня далеко.
Стинов быстро кивнул.
Прижав ладони к дверным створкам, монах медленно и плавно отворил их.
За дверью находился большой зал, пол которого был устлан ровным слоем каких-то мелких серебристых крупинок, похожих на песок. Осветительные панели под потолком были закрыты зелеными светофильтрами, создающими в помещении мягкий изумрудный полумрак. При этом свет был направлен так, что ярче всего был освещен центр зала. Стены же его тонули в тени.
В первый момент зал показался Стинову пустым. Но потом он заметил, что вдоль стен тянутся ряды неглубоких ниш, отделенных друг от друга непрозрачными перегородками. Почти в каждой нише сидел человек, облаченный в зеленое бесформенное одеяние, похожее на мешок с вырезами для головы и рук. Фигуры людей были абсолютно неподвижны. Сложив руки на коленях, они сидели, устремив отрешенные от всего взгляды к центру песчаного поля. Несмотря на прямые спины, позы их не казались напряженными. Время от времени кто-то один поднимался на ноги, брал в руку длинный тонкий прут, стоявший рядом, прислоненный к перегородке, и, выйдя к центру зала, рисовал на песке какие-то таинственные символы, после чего возвращался на свое место и вновь становился похожим на восковое изваяние.
– Этот Дом духовных исканий принадлежит последователям учителя Лига, – наклонившись к уху Стинова, едва слышно произнес Василий. – Сам учитель Лиг находится в нише, расположенной прямо напротив двери. Он, наверное, самый старый человек в Сфере. Точный его возраст неизвестен, но ему никак не менее трехсот лет. Нам его не видно, потому что место, где он находится, всегда погружено в тень. Но учитель Лиг знает о том, что мы пришли. Если он не пожелает, чтобы мы вошли, мы не сможем и шагу ступить.
Стинов, относящийся к любым религиозным учениям и культам скептически, на этот раз почему-то не смог ответить подходящим к случаю едким замечанием. Блаженная тишина и зеленый полумрак зала подействовали на него умиротворяюще. Погрузившись в атмосферу блаженства и покоя, он словно заново вспоминал ощущения и чувства, которые позабыл давным-давно и, казалось, навсегда. Он не видел находившегося в противоположном конце зала учителя Лига, но какой-то частью своего сознания, независимой от органов чувств, ощущал его присутствие.
Василий вытянул руку вперед, очертил ею полукруг и только после этого шагнул через порог. Стинов последовал за ним, не чувствуя никакой преграды. Почти касаясь плечами друг друга, они пошли по узкой дорожке, оставленной между песчаным полем и тянущимися вдоль стен нишами.
– Учитель Лиг разработал оригинальную медитационную технику, позволяющую полностью подчинить тело сознанию, – тихо говорил Василий. – Телекинез и левитация для последователей Лига – детские игрушки. Обрати внимание, что, когда вставший из ниши идет к центру зала, чтобы оставить на песке свою отметку, он не касается песка ступнями ног.
Стинов внимательно посмотрел на слой песка. Действительно, кроме странных символов, начертанных прутиками, на нем больше не было никаких следов.
– Как им это удается? – спросил он.
Геренит улыбнулся и пожал плечами.
– Для того чтобы узнать это, надо стать одним из адептов учителя Лига. В процессе самосовершенствования адепт постепенно утрачивает связь с окружающим миром. К тому времени, когда он становится способен творить чудеса, сознание его уже не реагирует ни на какие сигналы извне. Тело адепта становится всего лишь временным пристанищем для его сознания, в которое оно возвращается только для того, чтобы оставить знак на песке.
