Артём Мичурин - Умри стоя
— О боже… Сержант, включи башку! Разведка не ошиблась с координатами и названием городка, не ошиблась с генералом, но перепутала континент?! Как такое возможно?!
— Это я выясню, когда вернусь.
— Блядь! Да ты патологически туп! Командование прекрасно осведомлено о гражданстве этих ублюдков! Легенда про Аляску нужна для таких молокососов с уставом вместо мозга! Что вам было легче встроить происходящее в свою тесную черепушку! Думаешь, Союз — нерушимая твердыня? Да эта многонациональная хуета трещит по швам с момента своего основания! И нас посылают латать то один, то другой его конец! Дальний Восток уже год как фактически откололся, и не оккупирован Индокитаем и Японией только потому, что в эту ёбаную глушь хер нагонишь войска, да и ядерные межконтиненталки никто с дежурства не снимал. А на Пакт сепаратисты хуй клали. Они легко развяжут вторую ядерную, если почуют безысходность своего положения. Я доступно излагаю?
— Это ложь, — неуверенно возразил Глеб, остановившись из-за возникшей вдруг в ногах слабости.
— Да? Как ты тогда объяснишь происходящее здесь?
— Очень просто. Ты боишься меня. Боишься сдохнуть. И готов нести сейчас что угодно, лишь бы избежать смерти.
— Сам-то веришь в это, сержант? Я три года служил пушечным мясом, идя в каждую атаку, как на казнь. И ты думаешь, что я побоюсь недоноска, вроде тебя?
Глеб не нашёл, что ответить.
— Слушай меня, сопляк, — продолжил Грубер, — ты в глубокой заднице. В такой глубокой, что и света не видно. На тебе смерть двух Палачей, неподчинение приказу и пособничество врагу. По любому из этих обвинений тебе грозит виселица. Тебя вздёрнут на сколоченном посреди плаца эшафоте, как предателя, перед строем. Слышишь меня?
— Да, слышу, — ответил Глеб упавшим голосом.
— Но ты ещё можешь этого избежать. Просто сложи оружие и покинь броню. Мы сделаем вид, будто здесь ничего не произошло. Ничего такого, за что тебе пришлось бы болтаться в петле, — Грубер вышел из-за угла, держа Глеба под прицелом. — А потери… Что ж, будем считать — разведка ошиблась, у сепаратистов было крупнокалиберное оружие и РПГ. Да, чёртова уйма РПГ. Настоящий ад. Мы еле отбились. Вернёшься героем, получишь ещё одну медальку. Это ведь лучше, чем позорная смерть?
— Героем? — переспросил Глеб.
— Так точно. Я лично походатайствую.
— И никаких последствий?
— Мы же одна команда. Ты оступился, с каждым бывает. Горькая наука, но так уж вышло, надо двигаться дальше.
— Да… — кивнул Глеб и поднял картечницу. — Только вот одного не пойму — как же ты привезёшь героя без брони и оружия?
— Стой, я… — уверовавший было в свою победу Грубер, запнулся и сделал шаг назад, но было уже поздно.
«Малыш» дал короткую очередь в правое плечо Палача. Чёрная броня вспыхнула искрами, держащая «Феникс» рука безвольно повисла. Грубер, захрипев, повалился на снег.
— Значит, повеселился с миной? — припомнил Глеб, подойдя ближе и взяв в прицел левую лодыжку.
— Нет!!! — из пробитого навылет металла ударила дымящаяся кровь. — Сука!!! — Грубер сел, пытаясь дотянуться до прострелянной ноги.
— Это за Талоса.
— Хех… — покачал Палач головой, удивительно быстро совладав с нервами. — Вот как оно обернулось. Не думал, что придётся умереть от рук сослуживца. Ну, давай, заканчивай свою битву со злом, — оскалился он, глядя Глебу в глаза.
— Уже закончил, — прошёл тот мимо.
— Что? Глен. Сержант! А ну вернись, тварь! Не делай этого!!!
Вокруг остающегося посреди перекрёстка генерала уже собралась толпа. Она обступила Уварова плотным кольцом. Некоторые были вооружены, но подавляющее большинство горожан стояли с пустыми руками, образуя живой щит. Несколько мужчин волокли к муниципалитету трупы двух Палачей, обмотав их верёвками. С полсотни человек носились с вёдрами, пытаясь отсечь жрущий улицу пожар от уцелевших изб.
— Глен, — раздался в наушниках не на шутку испуганный голос Карла. — Чёрт! Глен, они нашли меня! О боже! Что это?! Нет! Не-е-ет!!!
— Гори, падаль! — донеслось из-за домов.
— Здесь ещё один! — прокричали с противоположной стороны. — Живой! Вытащите его из скорлупы! Распнём ублюдка!
Глеб подошёл к окружившей генерала толпе вплотную, и та начала робко расступаться, видя, что закованный в странную броню посланник Союза даже не сбавляет шаг.
— Вы идёте со мной, — схватил он сковывающую руки Уварова цепь.
— Чёрта с два! — выскочил вперёд молодой парень, тыча «Ивану» в грудь автоматом, и упал замертво с вмятым внутрь черепной коробки лицом.
Толпа загудела.
— Система, картечь.
— Стойте! Не нужно! — крикнул Уваров.
— Это военный преступник! — приподнял Глеб цепь, так, что генерал едва не оторвался от земли. — Именем Союза он арестован и предстанет перед трибуналом! Каждый, кто попытается мне помешать, будет убит за пособничество врагу!
— Ничего не предпринимайте! — вновь обратился Уваров к толпе. — Хватит трупов!
— Мне нужен транспорт, — подтянул Глеб генерала к себе.
— За муниципалитетом.
— Идём.
В толпе образовался коридор, смыкающийся сразу у генерала за спиной.
— Зачем ты убил их? — спросил Уваров, семеня за Глебом скованными ногами.
— Я лишь следовал данной присяге. Не обольщайтесь.
— Нет-нет. Это не так. Следуй ты присяге, выбрал бы другую её строку.
— Мне понравилась эта, про защищать всегда и везде.
— Зря обманываешь себя, сынок. У тебя сегодня глаза открылись, не отводи их.
— Я предпочёл бы, чтоб у вас закрылся рот, генерал. Залезайте, — толкнул он Уварова на пассажирское сиденье снегохода, а сам, вырвав дверцу и спинку кресла, сел за руль. — Прикажите им освободить дорогу.
Уваров высунулся из окна и прокричал:
— Отойдите! Не провоцируйте его! Вы всё равно не сможете этому помешать!
Собравшиеся у выезда с внутреннего двора люди нехотя стали расходиться. Лязгающий траками снегоход под прицелом сотен глаз вырулил на дорогу и набрал скорость. Мёртвые тела, которые не успели оттащить, с хрустом перемалывались гусеничными лентами под аккомпанемент гудящего по обе стороны пожара. Наконец, машина миновала городские ворота и углубилась в лес, оставляя за собой кровавый след.
— Останься, — неожиданно произнёс Уваров.
— Что? — не понял Глеб.
— Не возвращайся туда, откуда пришёл. Там ты обречён. И сам это прекрасно понимаешь. Останься. Нам нужны хорошие бойцы.
— Кому это, вам?
— Армии Дальневосточной Республики.
— Что за хуйня? — потряс Глеб головой, словно пытаясь отогнать наваждение. — Ушам своим не верю. Дальневосточная Республика, значит?
— Наша столица в Петропавловске-Камчатском, — невозмутимо продолжил генерал. — У нас есть четыре мотострелковые дивизии, два авиационных полка, части ПВО, разведка, небольшой военный флот и тридцать семь межконтинентальных ракет с ядерными и термоядерными боеголовками.
— Это всё какое-то безумие, — нервно усмехнулся Глеб. — Этого просто не может быть. Евразийский Союз…
…изжил себя, — закончил за него фразу Уваров. — И уже давно. Он держится только на штыках. Знаешь, с чего начался так называемый сепаратизм на Дальнем Востоке? Я тебе расскажу. Всё началось с пошлейшей банальности. Людям не завезли продовольствие. Один месяц, второй… Сначала всё списывали на перебои в авиасообщении из-за неблагоприятных метеоусловий. Но, когда через полгода подъели все НЗ, а новых харчей так и не прислали, народ стал возмущаться. Он собрался и пошёл к штабу округа, требовать разъяснений. Тогдашний начальник штаба приказал разогнать собравшихся. Приказал стрелять по людям, по своим согражданам. Но он не учёл одного — солдаты тоже хотят жрать. Начальник штаба был повешен на площади перед мэрией. Вместе с офицерами, не пожелавшими встать на сторону народа.
— А вы, значит, пожелали?
— Я возглавил этих людей. Насрал на приказы из Гипербазиса о «кровавом подавлении бунта» и возглавил. Потому что, как и ты, верен присяге. И когда я видел на улицах штабеля умерших от голода, мне не нужно было долго раздумывать. Я знал, что от меня требуется — защищать, всегда и везде.
— Голод? — недоумённо спросил Глеб. — В Союзе?! Что за чушь?
— Повсеместно. Гражданские голодают. Тыловые части сидят на урезанном пайке. И только на передовой обеспечение более или менее приемлемое. Карательные операции на своей территории — уже привычная картина. И к ним всё чаще привлекают элитные части. Знаешь почему? Сытый голодного не разумеет, — усмехнулся генерал. — Мобилизованные резервисты отказываются стрелять по своим. Внутренние войска недоукомплектованы. Сибирь заполонили банды дезертиров. Европа! Кроткая, послушная старушка-Европа начала вспоминать о суверенитете! Глиняные ноги колосса пошли трещинами.
