Артём Мичурин - Умри стоя
— На посадку! — скомандовал кто-то невидимый, по громкой связи.
Четвёрка Палачей привычно направилась к подъёмнику стартового комплекса, и Глеб последовал за ними с тем, чтобы, поднявшись до середины адского агрегата, войти в раскрывшийся люк и упасть в кресло, тут же принявшее форму приросшей реактивным модулем брони и опутавшее «Ивана» фиксирующими ремнями, словно муху паутиной.
Люк с шипением закрылся. В разреженном жёлтым светом полумраке зазвучал до дурноты знакомый бесстрастный и мягкий голос:
— Внимание. Готовность номер один.
«Интересно, — успел подумать Глеб, — какая она из себя?»
— Секунд до старта: десять, девять, восемь…
«Сколько у меня уже не было секса?»
— …семь, шесть, пять…
«Чёрт! Да с самой „Зарницы“»
— …четыре, три…
«Волкова, — улыбнулся он, придаваясь воспоминаниям»
— …два, один, пуск.
Глава 22
Дискомфортно было только первые секунды. «Сорока» плавно набирала высоту, всё больше изменяя положение фюзеляжа в сторону горизонтального. Пульсирующая в ушах кровь начала отливать от головы к опускающимся ногам, давление выравнивалось, сердечный ритм возвращался к обычным шестидесяти ударам в минуту.
Глеб осмотрелся. Он сидел в изолированном отсеке начисто лишённом ни то, что иллюминаторов, но вообще всего, на чём мог бы остановиться взгляд. Единственными деталями, нарушающими монотонность текстурированного металла, были смотрящий в лицо динамик громкой связи, и тускло светящая над головой лампа. Не найдя себе достойного развлечений на время полёта, Глеб задремал. Ему снились сосновые леса вокруг «Зарницы». Пьянящий воздух, пропитанный ароматом свежей смолы и хвои. Красивая женщина. Она шла через зелёный, волнующийся под порывами ветра луг, и говорила сладким, чарующим голосом:
— Внимание. Достигнута точка десантирования. Секунд до сброса: пять…
— Мать твою! — Глеб едва не задохнулся, будто его окатили ушатом ледяной воды.
— …четыре, три…
— Сука чёртова! — подобрался он, готовясь к очередной подлости обладательницы ангельского голоса.
— …два, один, сброс.
Створки люка снизу распахнулись, и кресло, приняв покатую форму, освободило «Ивана» от пут. Через секунду он уже покинул борт «Сороки», просто-напросто соскользнув в разверзшуюся под ногами тёмную пустоту.
— Без паники, — сказал сам себе Глеб, падая сквозь облачную пелену и наблюдая, как забрало покрывается сеткой ледяных узоров. — Всё нормально. Автоматика работает. А если не работает, значит, так надо. Ещё включится. Обязательно. Ох, мать твою ети. Да включайся ты. Включайся, тварь!
Левая рука безотчётно метнулась за спину, пытаясь, с неизвестной целью, дотянуться до ракетного модуля.
— Дьявол! — Глеб, пролетев слой облаков, увидел сквозь наполовину обледеневшее забрало землю. И расстояние до неё показалось куда меньшем, чем хотелось бы.
— Да включайся же, дерьмо!!! — забарабанил он ладонью по корпусу модуля. — Ух!
Что-то развернуло «Ивана», словно толкнув в спину. И снова. Короткий толчок, меняющий траекторию падения. А потом «Иван» полетел. Он больше не падал, он нёсся к белой, ощетинившейся лесом земле, со скоростью ракеты. Впереди на фоне ночного неба одна за другой вспыхнули четыре светящиеся точки — реактивные модули Палачей заработали, возвещая о приближении «Скорого Суда» к грешной американской тверди.
Среди леса показалась тонкая нитка дороги, ведущей к проплешине, мерцающей редкими огнями. Лазо спал. Мирно и сладко, как дитя, укутанный снегом. Война никогда не касалась здешних мест своей железной дланью. И Глебу на секунду сделалось не по себе от мысли, что скоро эта сонная безмятежность обернётся кровавым адом. Нет, он не испытывал сочувствия к его жителям. Каждый, кто не свой — враг. А каждый враг должен умереть. Но невольно ставил себя на место тех гражданских — слабых, неподготовленных, застигнутых врасплох в собственных постелях. Без малейшей возможности дать отпор, без шансов на победу. Это была не боевая операция. Это была казнь. Пять Палачей, словно ангелы смерти, падали с небес на спящий город, дабы карать в назидание.
Когда до земли оставалось не больше двухсот метров, реактивный модуль, изменив вектор тяги, перевел «Ивана» в вертикальное положение и раскрыл парашют. Глеба ощутимо тряхнуло. Падение замедлилось, но не на столько, как он привык на учебных прыжках. Две колеи, заменяющие дорогу, приближались со скоростью, грозящей в лучшем случае сломать ноги.
Среди мерцающих сквозь снегопад огней Лазо появилось движение.
— Ребятки проснулись, — раздался в динамике гарнитуры голос Отто Грубера. — Огонь не открывать. Пусть сомневаются и нервничают.
На самой границе сверкнула белая вспышка, и в небо полетела очередь трассеров.
— Не отвечать.
Очередь повторилась, но уже короче.
До земли тем временем осталось уже совсем немного, и реактивный модуль, аккуратно дозируя тягу, затормозил падение. Приземление вышло настолько мягким, что Глебу не пришлось даже перекатываться, амортизируя удар. Не успел купол парашюта коснуться земли, как модуль, щёлкнув креплениями, отсоединился от «Ивана». Как и модули Палачей, отвалившиеся от их брони, словно насытившиеся паразиты.
— Что делать с этим реактивным добром? — поинтересовался Глеб, на всякий случай.
— Оставь. Заберём на обратном пути, — ответил Грубер. — Отряд, построиться в две шеренге. Огонь по моей команде. Вперёд.
Узкая дорога едва вместила трёх идущих цепью Палачей. Глеб вместе с одним из бойцов Грубера занял второй ряд. Стена леса по обе стороны и метровые сугробы не оставляли тяжёлой пехоте ни шанса на успешный манёвр в случае чего.
«В случае чего…, - повторил про себя Глеб. — Был бы у них хоть один завалящий танк, и наша песня спета».
— Спокойно и уверенно, — будто прочитав его мысли, произнёс Грубер. — Не останавливаться. Идём, как к себе домой.
«Думаешь, они сдохнут от твоей наглости?»
— Пусть охереют от такой наглости.
Глеб нахмурился, припоминая, не озвучил ли свою мысль, случайно.
За поворотом стали видны сторожевые вышки с направленными на дорогу прожекторами. Как только отряд попал в световое пятно, искажённый громкоговорителем голос прокричал на чистом русском:
— Стой! Кто идёт?!
«Неужели сам Уваров стоит в наряде? — подумал Глеб»
— Я сказал — стой!!! Кто такие?!
— Спокойно и уверенно, — напомнил Грубер, продолжая шагать, как ни в чём ни бывало.
— Ещё шаг и будем стрелять!!!
— По моей команде.
— Вы что, блядь, оглохли?!
— Огонь.
«Фениксы» Палачей, проснувшись, выдохнули в морозный воздух четыре языка пламени. Первой жертвой пали прожектора. Со сторожевых вышек Лазо ударили два пулемёта, но быстро затихли, когда линии трассеров перерезали гнёзда. Внизу замелькали вспышки коротких очередей, служащих ориентирами для «Фениксов», безошибочно тушащих одну за другой. Броня Палачей расцвела снопами искр, с дороги поднялось множество снежных брызг, но огонь ополченцев ни на секунду не замедлил продвижение Скорого Суда.
Глеб шагал за спинами первой шеренги и лишь наблюдал, не желая бес толку тратить боеприпасы на неподходящей для «Малыша» дистанции, пока на баррикаде не возник едва уловимый в зелёном спектре ночного видения след гранатомётного выстрела. Система автозахвата немедленно поймала цель, и сноп картечи превратил смертоносный снаряд в облако дыма и снега в сорока метрах от отряда.
— Неплохо, — оценил Грубер, и добавил: — Очень неплохо, — когда выпущенная «Малышом» очередь уничтожила на подлёте термобарические заряд, ухнувший посреди дороги жёлто-красным огненным шаром. Со стоящих возле обочины елей сдуло снежные шапки, хвоя вспыхнула, словно порох.
— Система, отключить ЭнВэ, — скомандовал Глеб, получив засвет от разгорающегося пожара, разогнавшего предрассветный мрак.
Баррикада становилась всё ближе, а вспышки выстрелов на ней — всё реже. Последние тридцать метров отряд Палачей, не меняя формации, прошёл в полной тишине.
Подойдя к заваленному трупами укреплению, Грубер вырвал из земли арматуру, согнул её на манер скобы, поднял одного из мертвецов и пригвоздил его к воротам.
— Вроде неплохо вышло? — поинтересовался он мнением сослуживцев, полоснув прибитый труп ножом по животу, от чего кишки вывалились наружу и повисли розовато-серыми верёвками.
— Годится, — кивнул Палач с алым ястребом на броне, улыбнувшись.
— Вацлав, Стас, — позвал Грубер, — повести ещё двоих, для симметрии.
— Есть, — в один голос отозвались Палачи с медвежьей головой и белым деревом, тут же приступив к исполнению приказа.
— Карл, остаёшься охранять дорогу.
— Так точно, — процедил сквозь зубы явно не обрадованный таким распоряжением ястреб. — Всех подпускать, никого не упускать?
