Николай Побережник - Эрта: Армия Акана

Кинт аккуратно выглянул из-за каменной стены, от скревера, который сел совсем рядом с фермой, бежал высокий человек с револьвером в руке.

– Есть кто живой? Отзовитесь! – крикнул он и присел за срубом колодца во дворе.

– Есть!

– Кинт?

– Да, – ответил Кинт и показался в дверном проеме сгоревшего дома.

– Вот умеешь ты… давай, забирайся в тот скревер, летим в форт, – сказал Морес, подбежав к Кинту и бегло осмотрев его.

– Локт, Сарт?

– Они в форту, давай уже быстрей!

Тесно, неудобное сиденье сковало движения, на коленях ранец, а карабин пришлось бросить… скревер дернулся, недлинный разбег – и вот уже сердце провалилось до пят… верхушки деревьев, блестящая на солнце полоса реки, а перед глазами – облака. От желудка к горлу подступил комок, когда скревер резко завалился на бок, развернулся и стал набирать высоту.

– Скверно, твои показания против показаний патруля. – Морес пригладил усы и постучал по столу авторучкой, которой закончил записывать пояснения Кинта, хотя чего уж… это был самый настоящий формуляр допроса, с гербами и тиснением.

– Согласен, – кивнул Кинт, продолжая жевать – ужин подали прямо в кабинет Мореса, – а что, мне надо было позволить себя поколотить? Нет уж… и так плечо вот распухло, тут лекарь-то есть?

– Есть. – Морес глянул на Кинта и, сняв пенсне, помассировал пальцами глаза. – Я и говорю, скверно это все… по освобожденным территориям сейчас действительно много недобитых северян осталось, да и банды…

– Я предлагал ему вестового послать или телеграмму дать в форт, но он только ухмылялся… нечего, говорит, вестового попусту гонять.

– Попусту, не попусту, а вестового они все-таки прислали.

– Да? – перестал работать ложкой Кинт и поднял голову.

– Да. Только вот, проезжая через Тек, он сначала в управлении трибунала оставил на тебя розыскной лист, ну и обвинения – нападение, дезертирство… А потом уже сюда приехал.

– Что-то мне это напоминает. И что теперь?

– Ладно, ты вот что, зайди в лазарет, пусть лекарь осмотрит тебя, а потом, хочешь – в казарму к своим бойцам, а можешь и в канцелярии расположиться. Отдыхай до завтра, а я в Тек.

Когда Морес оделся, собрал свой саквояж и, попрощавшись с Кинтом, вышел, в дверь просунулись две головы…

– Прошу разрешения войти, господин капитан! – широко улыбаясь, сказал Локт.

– Я тоже… прошу… – Голова Сарта была ниже.

В ответ Кинт махнул ложкой, мол, разрешаю и, прожевав, добавил:

– Только есть вероятность, что завтра от господина капитана останется простой дорожный жандарм, и это в лучшем случае.

– Не понял? – Локт присел на табурет, и улыбка сошла с его лица.

– Да, – отмахнулся Кинт, – вот полковник Морес вернется завтра, и все станет ясно.

– Что случилось-то?

– Идемте, нечего полковничий кабинет занимать. – Кинт покосился на адъютанта Мореса, который стоял в дверях и сверлил глазами Кинта и его друзей. – Сначала к лекарю, а потом в казарму.

А раненое плечо припухло неспроста. Лекарь форта, присланный из самого Актура после освобождения Тека, цокал языком, качал головой и вздыхал. Его фраза о том, что надо благодарить небеса, Кинту не понравилась сразу. Оказалось, что рана внутри сильно воспалилась, лекарь снова резал, промывал, шил, оставив внутри короткую медную трубку, которую обещал убрать после того, как перестанет отходить гной.

– Ничего не обещаю… сделал все, что мог, вероятность, что придется отнимать руку, все еще остается.

– И какой величины эта вероятность? – сидя на топчане в лазарете, спросил Кинт.

Его трясло от пережитой процедуры, и на лбу выступил холодный пот, несмотря на приличную дозу обезболивающей настойки.

– Не буду вас, капитан, излишне обнадеживать. – Пожилой лекарь-аристократ отошел к умывальнику и стал мыть руки. – Если бы кто-то решил спорить, то я бы поставил на то, что руку придется отнимать.

– Тогда пари? – нервно улыбаясь, Кинт протянул здоровую руку лекарю.

– Что ставите? – оживился тот.

– Вот, – Кинт достал один из пистолетов и положил на топчан.

– Ай, бросьте, капитан, поставьте медяк, а пистолет мне ни к чему.

– Это что, вы мою руку в медяк оцениваете?

– Как сказать. – Лекарь подошел к Кинту, снова опустил со лба на глаза тяжелые окуляры, подкрутил фокусировку, разглядывая результат своей работы, и добавил: – Хорошо, пожалуй, один золотой кест поставлю, но не больше.

– Сарт, ты свидетель спора.

– Так есть, – Сарт кивнул.

Он стоял все это время в углу и видел все, что делал лекарь, а также слышал всю брань капитана в процессе перевязки.

Глава тридцать третья

Кинт задержался в Северном форте почти на месяц. Спор с лекарем он выиграл, чему был безмерно рад, но приходилось пить настои и порошки, которых в лазарете выдали целый куль. История с патрулем стоила Кинту звания и демобилизации без выплаты ополченческого вознаграждения, и еще легко отделался, что не обошлось без хлопот Мореса. Тот капитан в патруле был из аристократического сословия и, кроме того, ближайшим родственником нового хозяина восточной провинции терратоса, какого-то крупного землевладельца и ткацкого магната. Только заслуги Кинта перед терратосом, как командира горной армии были приняты комиссией армейского трибунала, и дело Кинта было закрыто.

Полковник Морес покинул форт после того, как все утряслось с делом Кинта, и вместе с Сартом, которого в силу юного возраста демобилизовали, неплохо наградив кестами, отбыл в Латинг. А через день оттуда же, из Латинга, прибыл капитан Сэйм Дан из дорожных жандармов и принял командование Северным фортом. К слову, горную армию расформировали, раскидав входящие в нее армейские подразделения по корпусам. Локт отбыл в Тек, по рекомендации полковника Мореса его утвердили на должность начальника городской жандармерии, хоть тот и отпирался. Но город начали восстанавливать, а восстанавливать новое пристанище контрабандистов не входило в планы Северной провинции, столицей которой и стал Тек. Неизвестно откуда появившийся бывший член парламента и промышленник стал председателем совета провинции, по сути, новым хозяином. В решении Локта согласиться немалую роль сыграла обещанная неплохая набавка к жалованью, а также надел земли недалеко от станции воздухоплавания. Старый пост на перевале стал могилой для Ракэ и еще десятков бойцов, они взорвали себя, устроив обвал, тем самым заблокировав дорогу отступающим из Тека северянам. Отряд Ракэ сутки удерживал перевал, заблокировав на тракте три вражеских полка, и когда стало понятно, что перевал не удержать, Ракэ отправил раненых вниз, к форту, а оставшимся приказал перетаскать бочонки с порохом в пост. Завал разобрали после того, как армия аканцев настигла и разбила отступающих по тракту северян, перевал был расчищен, а чудом выживший, с искалеченными ногами, единственный боец рассказал о подвиге командира… Пока Сарт рассказывал про гибель Ракэ и его отряда, Кинт все это время крутил в руках нож, разглядывая рукоять и вспоминая те минуты прощания с другом, наставником и очень храбрым человеком.