Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный

– Да! – мотнула головой темноглазая преторианка. – Молчать!

– Как скажете, госпожа! – прохрипела Эдита.

Треспарта отпустила ее ворот и небрежно толкнула в сторону. Этого, однако, оказалось достаточным, чтобы Эдита с размаху впечаталась спиной в косяк. Зашипев от боли, она все же сдержала крик и, отступив, поклонилась. Гости прошли вперед, а Эдита, схватив за тунику пробегавшую мимо служанку, шепнула той в ухо:

– Вигилов сюда! Немедленно!

Служанка кивнула и шмыгнула за дверь. Эдита оправила паллу и, как будто ничего не случилось, прошествовала за стойку. Там, затаившись за винной бочкой, принялась наблюдать. Когда станут допрашивать, нужно быть точной.

Тем временем пришлый поставил пустую чашу на стол и подпер щеку кулаком. По харчевне будто прокатился ветерок: сейчас! Пришлый прокашлялся…

Сяду я за стол,Да подумаю:Как на свете житьОдинокому?Нет у молодцаМолодой жены,Нет у молодцаДруга верного,Золотой казны,Угла теплого,Бороны-сохи,Коня-пахаря…

Игрр пел, прикрыв глаза, и у Эдиты, хотя и слышала не в первый раз, повлажнели глаза. Как-то она спросила пришлого: о чем его песня? Тот рассказал. Эдита едва удержалась от слез. Такое горе! Неудивительно, что пришлый грустит. В Роме так не принято. Здесь даже последняя нищенка старается выглядеть весело: Богиня-воительница любит удачливых. А вот пришлый не стесняется. И почему-то так хочется его пожалеть…

Вместе с бедностьюДал мне батюшкаЛишь один талан —Силу крепкую;Да и ту как разНужда горькаяПо чужим людямВсю истратила.Сяду я за столДа подумаю:Как на свете житьОдинокому?..[40]

– выводил Игрр. Публика в харчевне внимала, затаив дыхание. Эдита, хотя было не ко времени, заслушалась. Как он все-таки хорош, этот пришлый! Какие замечательные будут от него дети! Ее Домне четырнадцать лет – для димидии самое время забеременеть. Скоро у нее Дни, может, удастся уговорить пришлого? А может, Домна ему понравится и он останется? Хозяйки у него нет – это Эдита выяснила. Контракты с пришлыми регистрируются у префекта; писарь за асс сообщила, что прежняя хозяйка освободила Игрра. Непонятно зачем, но это только на руку. Если Игрр проживет у них хотя бы год, они с Домной разбогатеют. При такой-то выручке! На улице Сукновалов народ обитает бедный: нолы да кварты. Но с тех пор, как в харчевне поселился Игрр, приходят даже треспарты. А платят они щедро…

Игрр умолк, Эдита отрешилась от мечтаний. В харчевне воцарилась тишина. Посетительницы знали: хлопать и кричать нельзя, пришлый может встать и уйти. Игрр плеснул из кувшина в чашу, опорожнил ее одним глотком, и в этот миг и случилось то, чего Эдита опасалась. Рослая треспарта подтолкнула темноглазую преторианку, и та нетвердым шагом подошла к столу Игрра.

– Вот! – сказала, выложив перед ним монету. – Пошли!

Лицо Игрра перекосилось. Эдита сжалась. К ее удивлению, пришлый ответил сдержанно:

– Я больше не занимаюсь массажем, госпожа!

Игрр отодвинул монету. Преторианка нахмурилась.

– Тебе мало?

– Я же сказал: не за-ни-ма-юсь, – по слогам произнес пришлый. – Что непонятного?

– Набиваешь цену! – вспыхнула преторианка. – Больше не дам! Вы, лупы, и этого не стоите.

– Пошла нах!..

Пришлый произнес это на непонятном языке, но все в харчевне догадались о смысле сказан ного.

– Как ты смеешь, слизняк?! – взвизгнула преторианка, замахиваясь.

Игрр перехватил руку и, вскочив, завернул ее за спину обидчице. Та согнулась от боли. Харчевня невольно охнула.

– Я же сказал, куда идти! – рявкнул пришлый и с размаху пнул преторианку в зад. Та полетела к дверям и непременно пропахала бы носом пол, если бы ее не подхватили подруги.

– Убью! – завопила темноглазая, вытаскивая меч. Никто не успел и глазом моргнуть, как пришлый в свою очередь выхватил клинок.

– Давай! – крикнул, ощерясь. – Посмотрим, чего ты умеешь, рачиха вареная! Я отрежу тебе хвост и сделаю себе плетку – преторианок гонять.

Спутницы темноглазой зарычали и потянулись к мечам. Эдита от страха прикрыла глаза. К счастью, именно в этот миг в дверь вбежали вызванные служанкой вигилы.

– Оружие в ножны! – заорали с порога. – Именем сената!

Спутницы темноглазой подчинились, но сама она – нет.

– Он ударил меня! – завопила, указывая клинком на Игрра. – Я зарежу его!

– Не успеешь! – возразила старшая из вигилов.

Ее воины ловко взяли преторианок в кольцо и застыли, наставив на них жала пилумов. Эдита заметила, что высокая треспарта куда-то исчезла. Темноглазая преторианка посверкала глазами, но убрала меч.

– Ты тоже! – повернулась старшая к Игрру.

Пришлый подчинился.

– Я доставлю тебя к претору! – сказала старшая, ткнув пальцем в темноглазую преторианку. – Только что перед свидетелями ты заявила о намерении убить мужчину и попыталась это сделать. Тебя казнят.

– Нет! – выпалила темноглазая. – У него, – она указала на Игрра, – нет контракта. Некому выдвинуть обвинение.

«Откуда знает?!» – мысленно ахнула Эдита.

– Это правда? – старшая посмотрела на пришлого.

Тот неохотно кивнул.

– В таком случае выясняйте отношения в амфитеатре, – пожала плечами старшая. – Здесь нельзя.

– Да! – обрадовалась темноглазая. – Я вызываю слизняка на поединок. Завтра, в третьем часу. До смерти! Каждый сражается своим оружием. Вот!

– Что скажешь? – повернулась старшая к пришлому. – Предупреждаю: ты не обязан принимать вызов. За то, что ударил преторианку, тебя приговорят к штрафу – и только.

– Еще чего! – фыркнул Игрр. – Я обещал ей отрезать хвост, и сделаю.

Темноглазая зашипела и потянулась к мечу, но одна из вигилов перехватила ее руку.

– Ты сказал это, пришлый! – воскликнула старшая. – И все слышали. Сейчас мы уведем их, – она указала на преторианок, – но завтра в третьем часу ты явишься в амфитеатр. Помни!

Старшая сделала знак вигилам, и те вывели преторианок из харчевни. Пришлый подошел к Эдите.

– Вина! – велел хмуро. – Подай в комнату. И никого не пускать!

Эдита кивнула. В этот миг ей стало отчетливо ясно: мечты о богатстве придется забыть…

Эмилия, трибун когорты вигилов. Разъяренная

О происшествии мне доложили поздно – только утром. Центурион не решилась беспокоить меня ночью из-за какой-то, как она сочла, пьяной ссоры. Более того, распорядилась с утра объявить по городу о предстоящем поединке. Ей показалось это замечательным: пришлый сражается с преторианкой! Невиданное зрелище!

– Ослица безмозглая! – орала я. – Для чего тебе голова? Шлем с гребнем носить? Вот положу на колоду и отрублю!..