Газлайтер. Том 26 - Григорий Володин
* * *
Лагерь Вещих-Филиновых, Антарктида
Феанор сидел в своём срубе, и, как подобает непобедимому Воителю, тренировался. Ну, ладно. Он ел сухари, ковырялся в зубах и пытался не умереть со скуки. Самый страшный враг на фронте — тишина и полное отсутствие событий. А особенно, когда ты знаешь, что где-то там менталист Филинов наверняка опять устроил что-то зрелищное и самоуверенное, а ты сидишь тут, словно забытая мебель.
Кто-то подошел снаружи. В дверь даже не постучали. Она просто распахнулась с такой силой, что с полки рухнула фляга.
— Вылазка из Южной обители. Пошли, свинья, — коротко бросила Анастасия.
Феанор приподнял бровь:
— Я вообще-то Воитель!
Но рыжая оборотница уже скрылась за дверью.
Он вздохнул, поднялся, нехотя накрывшись вулканическим доспехом, пошёл следом за ней. Под шлемом он покраснел. Потому что Настя в шортах и майке в свете полярного солнца выглядела как ходячий грех. «И где Филинов только таких берёт?» — раздражённо подумал Феанор. Даром, что не альвийка — всё равно крышу сносит.
На месте за лагерем их встртила группа «Тибет». Фирсов в пуховике обернулся:
— Впереди за бугром десять одержимых монахов. Задача — зачистить, — бросила он коротко.
— Всего десять? — фыркнул Феанор, материализуя клинок из магмы.
— Очень сильные, — добавила Веер в металлическом доспехе.
Ну, и началось.
Забежали за бугор и накинулись на монахов. Феанор, окутанный вулканическим доспехом, кинулся в самую гущу. Трое — сразу на него. И славно, Феаонор поливал их магмой из клинка. Пока трое не превратились в кровавые узоры на снегу.
«Тибет» отработал ещё троих.
Анастасия, в обличье волчицы, вылетела вперёд, и оглушительный ультразвуковой вой снёс двоих монахов, как кегли. А там их уже добили Мерзлотник с Шаровым.
Феанора способность Насти одновременно удивила и выбесила Не то чтобы он был против сильных женщин. Вовсе нет. Но неужели все жёны у Филинова не только красивые, но и боеспособные на уровне элитных боевых магов?
У Филинова не гарем, а спецназ какой-то.
Когда всё закончилось, они потопали в лагерь. Настя шла рядом, бодрая, улыбающаяся. Её рыжие волосы слегка растрёпаны, глаза яркике. А Феанор топает рядо и кипит изнутри, но делает вид, что спокоен. Почти получается.
— И его ты прицепился к нашей Гепаре? — вдруг спрашивает она безо всякой подготовки.
Феанор дёрнулся:
— У нас чувства друг к другу, женщина.
— Какие еще чувства? С чего ты взял?
— Она сама мне «привет» передавала.
— И кто тебе это сказал?
— Одержимый княжич, — буркнул он и тут же понял, какую чушь ляпнул.
Настя фыркнула презрительно:
— Ну-ну. Паскевич, что ли? Ты серьёзно поверил демонюге, который пытался Даню убить? Он тебя на лоха развёл. Чтобы ты обиделся и на Даню дуться начал. Тебе точно несколько сотен лет? А ведёшь себя, как школьник.
Феанор почувствовал, как уши полыхают под шлемом. Кровь приливает к лицу, в голове — пустота и злость. Филинов черти где сейчас носится, но он все равно его побеждает. Феанор открыл рот — и выдал, даже не подумав:
— Почему ты ведёшь себя как Филинов?
— Муж и жена — одна сатана, — весело ответила Настя и, не оборачиваясь, пошла дальше, пружиня в походке.
Феанор остался стоять в снежной пыли. И дымиться от ярости. Филинова нет рядом, но он все равно заставил его чувствовать себя идиотом.
* * *
Мы выходим из руин крепости в пыли все. Позади башня окончательно сложилась в себя. Над местом, где недавно стояло святое убежище, теперь вздымается к небу пыльный гриб, будто метеорит врезался в землю. Из клубов дыма торчит одинокий обломок шпиля.
Навстречу движется большая группа морпехов, сошедших с линкора. Идут бодро, рассредоточившись, но с оглядкой — вид у нас, надо полагать, слегка апокалиптический. Во главе — капитан.
— Я капитан Грызлов. Данила Степанович, это вы разрушили крепость?
— А кто же ещё? — спрашиваю. Ну, формально — не соврал. Хотя по факту — это настоятель сам себя похоронил. Такой, знаете, духовный Тупак.
На лице капитана проступает смесь — уважения, недоверия и лёгкого культурного шока. Он еще и нас пересчитал, из-за чего офигел еще больше.
— Такой малой группой обвалить башню? Как?
— Ну, если по-честному — враги помогли, — развожу руками.
И опять не соврал.
Грызлов качает головой с видом человека, который за свою карьеру видел многое, но вот такого — ещё не доводилось.
— А вы куда направляетесь, капитан? — интересуюсь.
— Мы шли на штурм… а штурмовать-то уже нечего.
— Ну вы гляньте на всякий случай, — предлагаю. — Может, найдете под обломками одного оглушенного гомункула. Тогда его и штурмуйте на здоровье.
— Хорошо… — опешил мужик.
Потом его взгляд становится острее. Он выпрямляется.
— У меня приказ: зафиксировать, какие трофеи вы забираете. Показать, доложить. Прошу продемонстрировать, Данила Степанович, — произносит капитан строго, без нажима, но с оттенком армейской дотошности.
Я оглядываю своих. Стоят «пустые». Без сумок. Без ящиков. Ни тебе завёрнутого в плащ артефакта, ни даже запасного меча на поясе. Идеальное визуальное воплощение скромности и дисциплины. Ну, если не считать ожерелья из голов у Горзула. А Змейка так вообще голая.
— Как видите — пусто. У нас в руках нет сувениров.
Грызлов приподнимает бровь.
— Почему вы ничего не взяли?
Я выпрямляю спину, смотрю на горизонт:
— Служба Родине — наша главная награда, капитан.
Капитан смотрит на меня секунд десять недоверчиво. Потом выдыхает, хмыкает:
— Правда что ли не взяли?.. Хм. То есть… конечно. Так и есть. Служба — святое.
И тут изнутри Юпитера раздаётся отчётливое:
— А-а-аапчхи!
Я моргнул.
Это один из монахов чихнул. Следом — второе апчхи, но уже притворное, с характерным «мурр» на конце — это Красивая, прикрывая морду лапой, спасает ситуацию.
Грызлов смотрит на тигрицу. Я делаю максимально будничное лицо:
— Простыла. Антарктика, сами понимаете. Сквозняки.
Потеряв интерес к тигрице, Грызлов чешет голову:
— Значит, без трофеев. Ну вы настоящий герой, Данила Степанович, — бурчит растерянно. — Что ж, не смею задерживать. Желаю выздоровления вашей…соратнице.
— Спасибо, капитан, — киваю в ответ. — И вам здоровья.
Распрощавшись с морпехами, идем к своему отряду. Подхожу к нашим таврам, к Дятлу — он уже подходит к Юпитеру, задумчиво осматривая големовскую обшивку. Я сразу обращаюсь к гвардейцу с укором:
— Ты чего пыль внутри Юпитера не
