Роберт Фреза - Русский батальон
– Я верю вам.
– Благодарю. Я редко прибегаю ко лжи.
– А если я выберу второе? Что будет тогда с Раулем?
– Предоставьте Рауля мне.
– Неужели вы никогда не прекратите играть им, словно марионеткой, дергая за ниточки?
– Юная леди, уже многие годы я привык говорить себе: «Этому – жить, а этому – умереть». Не принимать решения – уже само по себе решение.
– А какой выбор вы оставляете мне? Предать своих или предать себя?
– Слово «предательство», по моему мнению, тут неуместно. Прежде вы должны решить, какого будущего хочет ваш народ, а уж потом я позволю вам говорить о предательстве.
– А какое будущее предлагает нам Его Императорское Величество? – задала она контрвопрос.
Верещагин то и дело внимательно поглядывал на трубку, которую вертел в руках.
– Доверю вам одну государственную тайну. Какие бы инструкции ни дал Его Величество, вице-адмирал Ли, похоже, принял ванну в ядерном огне. Подозреваю, что к тому времени, когда я выясню наконец, что это были за инструкции, оба мы состаримся и поседеем. Для блага планетарной политики мне, по-видимому, придется действовать совершенно самостоятельно, на свой страх и риск.
Он дал время собеседнице осмыслить его слова. Глаза ее расширились.
– Но ведь вам все равно придется решать, не так ли? Хотите совет? Разумеется, не хотите, но все равно вы послушаете, ибо вы предельно вежливы. Выбирая сторону, я чаще всего полагаюсь на собственную совесть. Но, поскольку это худой советчик, кончается дело тем, что я выбираю тех, кто мне приятнее.
Брувер помимо воли рассмеялась: какой деликатный ответ!
– Кое в чем могу твердо вас заверить. Если вы пожелаете связать свою судьбу с Раулем, то я любыми средствами, правыми или неправыми, добьюсь, чтобы вы улетели с этой планеты на борту того же корабля, что и ваш Рауль.
– Странное решение, – нерешительно произнесла она.
– Вы даже не представляете себе, насколько оно необычное.
– Мне надо подумать. Возможно, я Поговорю с Раулем. Что же до остального, то мне все равно. Поступайте так, как сочтете нужным.
– Недурно. Поклонитесь от меня вашему дедушке. – Женщина некоторое время глядела на него, а потом вышла, ни слова не сказав.
Мгновение спустя на своем привычном месте материализовался Харьяло.
– Ты отвратительно выглядишь, Антон.
– Матти, я никогда и ничего не делал в жизни глупее. С того самого дня, как сэр Гарри Смит завоевал
обе республики буров, а британское правительство заставило его отказаться от содеянного, африканеры сопротивляются судьбе. Прекрати так улыбаться, челюсть свернешь.
– Антон, эта твоя привычка проверять людей, замучивая их до полусмерти, рано или поздно приведет к тому, что ты загубишь кого-нибудь, кто тебе особенно дорог! – вздохнул Харьяло, на мгновение посерьезнев.
– У нее есть шанс выдержать экзамен. Ты сам это предсказывал. Поживем – увидим.
– Да я вовсе не о ней беспокоюсь, – ответил Харьяло, теперь уже совсем серьезно. – Почему бы не предоставить еще десяти поколениям африканеров свободу рвать глотки друг другу? Что проку лгать и изворачиваться – и все ради того, чтобы предотвратить грошовую войну на грошовой планетке из-за грошового дивиденда «Юнайтед-Стил» по привилегированным акциям? Не лучше ли нам рвать когти на «Сокаку» и улететь на Эсдраэлон?
– Помнишь, что Арто говорил об Ашкрофте? Харьяло захохотал.
– Еще бы! Он говорил: «Разумеется, это важная война! Ведь на ней воюю я!»
– Надеюсь, операция по пересадке кожи прошла успешно и у него все пальцы действуют. – Лицо Верещагина погрустнело. – Арто – благородный человек.
– Ну вот ты и поговорил с малюткой Брувер.
– Скажи мне, Матти, мне только кажется или я действительно становлюсь мягкотелым?
– Да, да и еще раз да!
– Но ведь батальон состоит из живых людей.
– И если ты когда-нибудь об этом забудешь, мне придется пристрелить тебя и принять командование. – Матти просиял. – Конечно, потом я мог бы с тем же успехом застрелить и Консервный Оскал.
По иронии судьбы Рауль Санмартин занимался тем же, чем и Верещагин.
Сидя за столом напротив Рауля, Наташа Солчава нерешительно протестовала:
– Но ведь медицинской необходимости нет!
В связи с последними событиями непоколебимая Наташа явно сдавала позиции. Санмартин не преминул этим воспользоваться.
– Не припоминаю, чтобы я говорил, будто такая необходимость есть. Я говорил, что есть военная необходимость, а это вовсе не одно и то же. – Он взял в руки одну из стеклоновых сенсорных иголок и принялся внимательно изучать схему находящегося перед ним прибора. – Вы понимаете, мы делаем это вовсе не для забавы.
– Нет, не понимаю, – резко ответила она, – Должна быть медицинская цель! Я никогда не режу людей ради забавы, как вы изволили выразиться.
Он положил на стол электронный ответчик и извлек из кармана документ.
– Прочтите это.
Она нерешительно взяла у него бумагу и внимательно прочла. Солчава явно была выбита из колеи бессмысленным на первый взгляд насилием, которое творилось на планете последние несколько дней. Рауль подумал было, что лучше бы он занялся поисками одного из вертолетов Евы Мур, но слухи, распространяемые тем типом из биохимии, взбудоражили весь госпиталь. Риск, что кто-то совершит опасный просчет, был слишком велик.
К тому же он знал Солчаву. Младшему составу всегда приходится делать самую грязную работу, и на мгновение он ощутил презрение к Еве Мур, которая так усердствовала поначалу, а потом оставила всю свою работу Варягу.
Солчава подняла глаза от документа.
– Это согласие, по форме напоминающее согласие на медицинскую операцию. Он принимает имперскую власть и соглашается на любые меры, необходимые для того, чтобы это согласие подтвердить. Я не понимаю.
Санмартин снова залез в карман и вынул оттуда пачку документов.
– У меня таких еще тридцать девять штук, – примирительно сказал он. – А выглядит это похожим на медицинский документ потому, что я сам того хотел.
Эти аккуратные листочки могли оправдать все, что угодно. Он небрежно бросил их на стол.
– Здесь документы, подписанные каждым из сорока. Уж не хотите ли вы и теперь оспорить наше право запихнуть им эти ответчики куда надо?
Солчава задумалась.
– А с какой целью это делается? – спросила она, сдавая первую позицию.
Санмартин глубоко вздохнул. Если уж Солчава ставила под сомнение законность происходящего, то куда более трудным делом было бы добиться согласия от бригадного адвоката, который превратился в шлак вместе с космопортом.
Он достал из ее кармана скальпель, включил его и отрегулировал рубиново-красное режущее лезвие по глубине на сантиметр и по длине на два.
– Им ведь велено было сидеть дома – и мы не шутили. Если я отпущу их под честное слово, а неделю спустя мы изловим их с ружьями в руках, то всех до единого перестреляем.
Он протянул Солчаве один из ответчиков, которые предлагал вживить в тела всех сорока буров. -
– Эти штуки не дают о себе знать, покуда не подан сигнал, – и тогда мы узнаем, где в данный момент находятся эти люди. – Этим дело далеко не исчерпывалось, но Санмартин предпочел не раскрывать карт до конца. – Если в хвостах у этих парней будут сидеть такие штучки, а ребята попадут не туда, где должны быть, у нас будет возможность убедить их одуматься, прежде чем возникнет суровая необходимость всех поставить к стенке. Если им, конечно, повезет.
Солчава сурово взглянула на него, подумав, возможно, о том, сколько уже пролилось крови.
– А если их не удастся уговорить?
– Доктор, всю жалость, которая во мне есть, я распределяю между достойными. В этом батальоне принято предупреждать лишь единожды – и те, кто этого удостоился, считают при этом, что им крупно повезло.
И он выключил лазерный скальпель.
– А что им еще оставалось? Если бы они не подписали бумаг, что было бы?
Санмартин невесело ухмыльнулся.
– Двое отказались. Полагаю, сейчас они на острове Хенке, где проведут остаток жизни, весьма плохой жизни.
Он предпочел умолчать, чтО для них было бы лучше не жить. Он просто положил скальпель на стол и поглядел на собеседницу.
– Доктор, когда я сообщаю своим правила игры, мы играем по этим правилам. При этом мы можем действовать в обход этих правил, но все равно это игра по правилам. А некоторые правила очень и очень строгие. Но я предлагаю вам сделку. Мы не станем брать на себя труд стрелять этих парней, если изловим их на следующей неделе с ружьями. Они будут ваши. Мы отдадим их вам.
Надо было обладать недюжинным хладнокровием, чтобы представить важный стратегический и тактический шаг как гуманный и красивый жест – но, как только что сказал сам Санмартин, он не нарушает правил, а лишь обходит их.
Он снова взял со стола скальпель и протянул Сол-
– Вы хирург. Вот и режьте.
Солчава медленно кивнула.
