Сергей Кусков - Игрушки для императоров: лестница в небо
Как и город ее боевого товарища, Форталеза располагалась на берегу моря и состояла из нескольких уровней, связанных воедино паутиной монорельсов. От огней ее деловых, торговых и развлекательных центров рябило в глазах. Шум слышался даже в нескольких километрах от городской черты, а это далеко не самый людный город Империи!
Здесь живет около сотни миллионов человек. Многоуровневый полис вмещает около пятидесяти, остальные ютятся вокруг в лачугах-развалюхах местных фавел, трущоб, по сравнению с которыми Северный Боливарес – цитадель аристократии. Нищета и грязь на десятки километров вокруг, живой копошащийся муравейник, от которого разит злостью, ненавистью, презрением и отчаянием. Свет витрин и огни респектабельных уровней – это красиво, но город в целом…
И это притом, что Форталеза относится к числу малых и средних полисов. Мехико или Сан-Паулу, Шанхай или Дели вмещают в себя сто пятьдесят, двести, триста миллионов человек! Триста миллионов грязи и нищеты – сколько это? Разве это может быть красиво или правильно?
Она не знала ответа. Да и не хотела знать. Ведь дом – это дом, для каждого свой, какой бы ни был. Дом не выбирают.
Колонии малолюдны, но богаты и сильны. Державы Земли многолюдны, но нищие, имеют колоссальный избыток населения, который вынуждены кормить и который давно ни к чему не стремится. Таковы реалии, формирующие геополитику. Державам жизненно необходимы космические ресурсы, чтобы ублажить собственное население и остаться в ранге держав, колониям также жизненно необходимо держать эти ресурсы под контролем. Иначе их раздавят, завалив телами миллиардов представителей мяса из обитателей этих самых трущоб вокруг полисов. Что такое против них жалкие совокупные сто пятьдесят миллионов колонистов?
Только здесь, в Летнем дворце, Лана поняла важность встречи двух монархов, так ярко освещаемую и рекламируемую по всем информационным каналам. Венерианские Веласкесы пытаются договориться с имперскими о разделе влияния, владениях, военных контрактах и инвестициях, но на кону у каждой державы выживание. Сейчас Венера и Империя – союзники, но друзьями никогда не были, отношения между ними всегда сопровождались некой показной прохладцей. Притом что Восток и Россия наступают этому тандему на пятки, и будет достаточно любого достаточно крупного раскола, чтобы в мире сместились силовые акценты. Причем для кого-то это смещение может быть фатальным.
Сзади раздались тяжелые шаги человека, одетого в доспех, но достаточно легкие, чтобы понять, что это женщина. «Мэри», – определила она по походке, не глядя на иконку визора, в фоновом режиме показывающую расположение бойцов ее взвода. Напарница.
Ее умение определять людей по звуку шагов ставило в тупик бывалых ветеранов. Да, многие могли это делать, но не с такой феноменальной точностью. Видеть человека второй-третий раз в жизни, мельком, и уметь понять, что это движется именно он, больше в корпусе не умел никто. Как она это делает, сама Лана ответить не могла, просто чувствовала, и все. Эта особенность много раз помогала там, на Марсе, когда приходилось прятаться в ожидании цели, не имея возможности не то что высунуться из укрытия и осмотреться, а даже пошевелиться. Приходилось бить на звук, вслепую, с закрытыми глазами, и попадать. Иначе там было не выжить.
Она резко развернулась. Слишком резко, Мэри отшатнулась, уходя в защитную позицию.
– Бу! – передразнила ее Лана. – Страшно?
Та недовольно сморщилась, выходя из боевого режима, но предпочла не отвечать, перейдя сразу к делу.
– Она опять отказалась есть. Скоро свалится, сегодня пятый день. Может, поговоришь с ней?
Лана покачала головой:
– Я уже говорила. Она не слушает. Твердит свое как заведенная.
– Если она обессилеет и с ней что-нибудь случится, – Мэри красноречиво провела пальцем по горлу, – Лее будет плевать, что мы ни при чем.
Лана натужно рассмеялась.
– Слушай, тебе еще не надоело ублажать эту дрянь? Может, так будет лучше? Сколько можно вытирать ей сопли?!
Судя по лицу напарницы, та разделяла точку зрения, но не полностью.
– Надоело. Но если ничего не сделаем, нас расстреляют.
– Вряд ли. – Лана задумчиво хмыкнула. – В какое-нибудь дерьмо засунут, возможно. Но расстреливать? Не для этого готовили. Только знаешь, я уже согласна на дерьмо, – добавила вдруг она. Накипело. – Лишь бы не видеть ехидную рожу этой белобрысой суки!
Мэри грустно вздохнула и принялась теребить предохранитель винтовки.
– Я тоже, но, может, все же попробуешь? Еще раз? Она слушает тебя, надо просто подобрать ключик. Я не хочу остаток жизни гнить в дерьме, и девчонки не хотят. Нас она игнорирует, мы не авторитет, если получится, то только у тебя. Как-то сменишь тактику, попугаешь?
– Как еще пугать?! – вспыхнула Лана, вспоминая прошлые свои баталии с «нулевым объектом». – Пуганая уже!
– Я не знаю. – Мэри опустила голову.
Из груди Ланы вырвался обреченный вздох.
– Хорошо, попробую. Но ничего не обещаю.
Мэри постояла на галерее еще с минуту, разглядывая сквозь линзу визора неправильные небоскребы города, затем, также обреченно вздохнув, удалилась.
Лана усмехнулась. «Не хотим гнить в дерьме», – ключевая для девчонок фраза. Они не понимают Изабеллу, даже не пытаются, потому та из всей восьмерки слушает только ее, они хотя бы говорят на одном языке. С Бэль придется разговаривать хотя бы ради этих семерых оглоедиц. Их трудно винить, они просто платят девчонке ее же монетой: презрение на презрение, оскорбление на оскорбление, неуважение на неуважение. Бэль – трудная избалованная девчонка, «девятка» же – боевой взвод, а не сборище подростковых психологов. Но так прогресса не добиться, а он необходим.
Поправив ремень на плече, она развернулась и направилась по аллее в отведенный им и их подопечной Зеленый Дом – помещение в парковой части поместья, в полукилометре от основного дворца. Туда их поселила Лея, зная характер дочери и исповедуя принцип: «Меньше посторонних глаз, больше защиты». Домик было легко контролировать, и тех, кто в него хочет войти, и тех, кто выйти. Наверное, последний критерий для ее величества стал решающим.
Что ей нравилось во дворце, так это обилие зелени. Зеленым было все, кроме мраморной облицовки дворца и вычурной лестницы с колоннами в старинном стиле. Все дорожки в парке и строения окаймляли полосы густого кустарника, за ними зеленели подстриженные газоны или стеной высились невысокие деревья. Глаз, не привыкший к такому в мешке колониального города, отдыхал и радовался. Но только глаз, на самом деле зелень здесь обманчива.
Вокруг внешнего периметра была высажена живая стена непроходимых зарослей вместо забора, под завязку напичканная электроникой. На территории собственно парка в кустарниках и зарослях тоже располагались защитные системы: генераторы голографического поля, контролеры движения, тепловые датчики и датчики всевозможных излучений, антишпионы и антирадары, поглотители, постановщики помех, станции управления нанороботами и дроидами, контроллеры системы определения «свой-чужой» и, конечно, миниатюрная система ПВО. Миниатюрная, поскольку на нескольких гектарах, занятых под дворец и парк, наладить полноценную систему ПВО невозможно, но сбить шлюпку, например, или вооруженный до зубов катер дворец мог.
– Здравия желаю! – отдали ей честь двое проходящих мимо парней в легких черных доспехах – патруль.
С показной ленцой, типа, «видали мы вас, начальниц-офицеров», но соблюдая необходимый по уставу минимум почтения. Не местные, прилетели с Леей. Откомандированные сюда стражи обычно быстро находят общий язык с откомандированными же девчонками. Различия быстро стираются, чему способствует и атмосфера, и климат, и солнце, и удаленность от начальства. Это там, на Венере, где полно условностей, между их службами напряг. Что делать, зависть – плохое чувство, особенно если подкреплено мужским шовинизмом.
Мысль вновь вернулась к предстоящему разговору. Она поступила бы на месте девчонок так же, платила Изабелле той же монетой, наплевав, что та принцесса. Может, даже устроила бы хорошую пакость, чтобы знала, с кем связывается. Но она не на их месте. Она – комвзвода, самого грозного и одиозного, хотя и самого боеспособного. Она отвечает за все и всех, хочет этого или нет, и в первую очередь за состояние вверенного субъекта. Ей четко приказали: «Найди общий язык!» – значит, искать придется. Вот только что еще можно придумать, когда все давно перепробовано?
* * *«Девятку» всегда все боялись, и заслуженно. Их взвод никогда не подчинялся общим правилам, наоборот, везде устанавливал свои. Например, к ним никто не прикоснулся пальцем, пока они считались бесправной «мелочью», хотя их одногодки лётали по казармам под пинками старших только так. А позже, когда Полигон остался за плечами, они поставили себя вровень с полноценными бойцами, «ангелами», со всеми их правами и привилегиями, и никто не пикнул и слова против. Офицеры, посовещавшись, оставили все как есть, лишь ограничив их право свободного выхода в город, обязательного для всей «зелени».
