Д Димитрюк - Бремя лишних (За горизонт 2)

Смерть заглядывает человеку в глаза, с минуту пытается рассмотреть что–то понятное ей одной. Косые лучи рассвета сверкают на бритвенно–остром лезвии выкидной навахи. Смерть нагибается и переворачивает человека на живот.

Вспышка боли в давно потерявших чувствительность запястьях, туго стянутых собственным ремнем. Так хочется жить, хотя бы пару лишних мгновений, ну, что вам стоит.

Сверкает нож, и еще раз, и еще.

Нестерпимая боль толкает потерявшее разум тело вперед. Метр, еще один, и …. Лицо упирается в пропахшие моторным маслом сапоги из странной кожи.

Кисти рук горят огнем — перерезали вены?

В лодыжки впиваются сотни раскалённых игл.

— Ы–Ы–Ы–Ыы–ы–ы! — припрет, и с кляпом в пасти сирену переорешь.

— Степаныч, пни его кирзачём, чего он разорался. Ток не переусердствуй, надо чтобы он очухался слегка, а не отрубился окончательно. Да оставь ты в покое кляп, тут не детский сад — штаны на лямках, очухается, сам вынет.

— Баб и детей куда!? — откуда–то из–за машин звучит сиплый бас Дяди Саши.

— Всех в кучу.

Подгоняемый нежным пинком кирзового сапога, слабо воспринимающий реальность человек вливается в толпу таких же неудачников, согнанных в тень под каменную стену форта. К черту! Кляп, выдрать кляп, да хоть вместе с зубами и языком в придачу.

И пить! Пить! Все что угодно за глоток воды! Один глоток, глоточек!

Звякнув зубами об алюминий фляги человек, жадно глотает.

— Вот присосался, знатно у них трубы пригорели, — бубнит себе под нос Степаныч.

Флягу вырывают из дрожащих рук.

Пить! Пить! Пить!

Русский парень, с длинными — до плеч волосами и покрытым сеткой тонких шрамов лицом, задумчиво прохаживающийся вдоль строя приходящих в себя людей, остановился. Повернулся к страдальцам и толкнул короткую речь о «Текущем моменте».

— Камрады, алкоголики, наркоманы, тунеядцы. Раньше вы жили, как хотели. Теперь ваши жалкие жизни принадлежат мне. Будите жить, как скажу я. Что не понятно? — русский не по–доброму зыркнул на явно не осознающую всю важность текущего момента сталкершу с глуповатым лицом.

— Что есть тунеядец? — поинтересовалась женщина.

— Тунеядец! — это очень, очень запущенная форма бездельника. Продолжаем политинформацию. Что опять? Политинформация — это брифинг, по–вашему. Не перебивать! Продолжаю. Сейчас, строем идете на принятие водных процедур. Потом прибираетесь тут, отжираетесь, отпиваетесь, отсыпаетесь и вообще всячески приводите себя в порядок. Сегодня конвой стоит тут. Завтра посмотрим. Вопросы есть?

Вопросы имелись.

Много.

И почти у всех.

Не поняли камрады службы. Но это поправимо.

Бах!

Бах!

Через пустые стволы переломленного обреза русский посмотрел на вжавшихся в камень стены людей. Отметил про себя, что даже скотина в импровизированном загоне на время притихла. Стер невидимое пятнышко с металла стволов, сунул новые патроны в обрез и продолжил.

— Свое оружие, деньги, утерянную девственность и разбитые детские мечты требуйте у тех — кто вас всего этого счастья лишил. Я у вас этого не забирал, а посему, не смогу вернуть при всем желании. Теперь, по поводу свободы личности и соблюдения прав человека. Из гуманизма и человеколюбия я трачу на вас целый день своей бесценной жизни. Для тупых поясняю — для меня вы балласт. Нет. Вы якорь, который держит меня здесь, не давая двигаться дальше. Если есть желающие воспользоваться правами человека, то, сперва, они должны оплатить наши услуги по вашему освобождению.

Нет желающих? Я так думал.

(на русском) — Степаныч, гони их в душ, пусть ополоснутся и напьются, а то у них глаза шальные от жажды. Будут возмущаться, для острастки, шмальни разок в воздух. И Псину возьми. Поможет пасти эту отару.

— Направо! В душ! Бегом марш! Але болезный, тебе особое предложение нужно? — устроивший ДТП ирландец, шатаясь, потопал вслед за остальными терпилами.

Навстречу почти бегущей к водопою толпе проходят Син и Мэри с ведрами воды в руках. Наконец–то скотину напоют. Пока толпа освобожденных переселенцев придет в себя и займется своей скотиной, лошадки, коровки, и овечки могут и окочурится.

У меня дежавю. Я уже имел дело с освобожденными пленными. Пусть сейчас и не такой запущенный случай, как четыре месяца назад, но суть та же. От того я как–то даже привычно нарезал народу задач.

Что было замечено моими компаньонами, но вопросы, где я прокачал этот чудесный скил, решительно пресек. Пообещав, что расскажу потом.

Спать рубит, сил нет. И крепчайший, как нефть, кофе уже может взбодрить натянутые нервы.

Но.

У нас еще куча дел.

Нужно собрать, осмотреть, обсчитать хабар. Делить будем потом.

— Итц*Лэ, — киваю латино–индейцу на форт. Очень уж мне интересно взглянуть на убитого в юго–восточной башенке. Заодно убедиться, что там действительно труп. А то воскреснет еще.

Едва не разорвав штаны об натянутую поверх стены ржавую, колючую проволоку типа «Егоза», сигаю со стены точнехонько между точащими из земли горловинами топливных емкостей.

Ха, да сам Бубка не смог бы лучше.

С сочным индейским проклятием рядом плюхается Итц*Лэ.

Вскочив, краснокожий схватился за порванную штанину и шлет проклятия небу — «Егоза» таки не осталась без добычи. И не надо на меня так смотреть, надо тебе задобрить ваших богов — в добрый час, можешь лишнего терпилу забрать и исполнить по вашим обычаям.

Мне их нисколечко не жалко.

Ну–с кто, вернее уже что, там у нас? Помня о запущенных в башенку змеях, уступаю право первооткрывателя расписному.

Нырнув в полумрак башенки, расписной быстро вытягивает на свет тело.

Не скажу, что я не ожидал чего–то подобного, но вот чтобы до такой степени, все–таки нет.

При жизни она не была красавицей. На утоптанной земле внутреннего дворика лежало затянутое в облегающий камуфляж тело, высоченной, слишком атлетично сложенной, коротко стриженой блондинки. Не молодая уже тетка, изрядно за сорок, на мой взгляд.

Мой прогноз был, что в башне погибла жена или любовница главаря бандитов. А по факту оказалась — старшая сестра.

Это объясняет многие странности в поведении бандитов. И разброд в банде ровно из той же оперы. Когда мужиками рулит баба с характером, не может не быть напряжения в коллективе. А в том, что руководящей и направляющей силой в банде была именно белобрысая атаманша, у меня сомнений нет. Слишком волевое лицо, прекрасная физическая форма, отличное вооружение.

Кстати, очень похоже на то, что тетка преставилась именно от укуса змеи, а не от рикошета в тесноте каменного мешка.