Д Димитрюк - Бремя лишних (За горизонт 2)

Деньги это всего лишь инструмент для достижения цели. Вот и пустим их по прямому назначению. На данном этапе прикрытая спина — стоит всех денег мира.

Хм, в пачке под резинкой, не только деньги.

Кручу в руках Ай–Ди на имя «Arturas Vilkas». Зуб даю, на Ай–Дишнике есть бабки. Вон как сплохело парламентеру, он дышать через раз стал.

Вот только попытка снять эти деньги по этому Ай–Ди наверняка окончится созидательным трудом в угольном забое или на строительстве дамб.

Не наш это метод, не наш.

Задарить этот Ай–ди фрау Ордена?

Так она тоже может очень сильно расстроиться, решив, что я причастен к пропаже самолета и поисковой партии. Настолько сильно расстроится, что я даже до угольных шахт Портсмута не доеду.

Не–не–не, это тоже не вариант.

К дьяволу загадки — Ай–дишник падает под ноги прибалту.

— Что там у вас за предложение было?

— Предлагаем разойтись краями. Мы уезжаем. Вам остается техника и груз.

— Сколько грузовиков уходит?

— Два грузовика, багги и пикап.

— А чего Хамви не берете?

— Зачем? — искренне удивился моему вопросу прибалт.

Действительно зачем.

Грузовик штука намного более полезная.

Итого четыре машины.

А Мискас говорил, что их осталось шестеро, при одном смертельно раненом.

Значит, второму раненому досталось достаточно серьезно и за баранку его не посадят.

Да у них там воевать некому.

Хотя, рисковать с атакой все равно не будем. Смысл подставляться под пули из–за хабара.

Это ночью мы воевали за свои жизни.

А сейчас пусть берут, что хотят и проваливают. Нам все равно ништяков перепадёт.

Так что, пусть берут и едут, не жалко.

Но мы всё–таки подстрахуемся.

— Не–не–не, так не годится. Вы нам УАЗик прострелили. Так что пикап остается. Теперь у меня на него большие планы. Вас шестеро, по сути даже пятеро, Двух грузовиков и багги вам вполне хватит. В тесноте, как известно, да не в обиде поедете. Устроит такой расклад? Нет? Ну, нет, так нет. Война продолжается, — сухо щелкает второй курок обреза.

— Подожди! Не стреляй! Я не могу принимать такие решения, надо главному доложить.

Вот это правильный ответ, именно в расчете на него я и нагнетал условия контрибуции.

— Не надо докладывать. Некогда мне ждать пока ты двадцать раз туда–сюда бегать будешь. Сюда его зови. Без твоей беготни закроем тему.

Мне будет спокойней, если главарь нападавших сидеть передо мной будет.

А избавиться от него было бы совсем чудесно. Без главаря эта шайка шакалов сможет лишь бежать без оглядки.

— Как скажешь. Я пойду, передам твои условия, — Мискас, или как там его на самом деле зовут, порывается рвануть к подельникам. Повернувшись ко мне задом, прибалт продемонстрировал след рифленой подошвы отпечатавшийся на его заднице.

— Стоять! Я тебя не отпускал! Стой, где стоишь!

— Так, а как же?……..

— А вот так. Степаныч! Будь ласков, принеси «Кенвуд» из брони.

— Что принести? Так и не покинувший поста, Степаныч высунулся над броней борта.

Не понял? Где это его так?

На лице пожилого водителя наливается фиолетом огромный синяк, правый глаз прикрыт здоровенным отёком, подбородок и рубашка на груди обильно залиты засохшей за ночь кровью.

— Ась? Что принести? Не понял.

— Справа от руля рация лежит, маленькая, чёрненькая, с антенной выдвижной. Принеси ее сюда, будь ласков, — как ребенку объясняю Степанычу, что от него требуется.

— Нерусский, надо пояснять, что твоя жизнь напрямую зависит от твоего красноречия? Если в вашем дружном коллективе расклад, как ты на исповеди отчитался, то вашему «бригадиру» коллектив выдаст пинка еще посильнее твоего. Молись в рацию, — вручаю прибалту Кенвуд.

Пока прибалт перетирает с бандитами условия дальнейших переговоров, интересуюсь у Степаныча — кто его так приложил.

— Да пистоль здоровенный, который вчерасе с трупака сняли. Я из него сшиб того бедолагу, который из–за стены выскочил, — Степаныч виновато замялся.

Вот ведь — под полтинник мужику, а как первоклассник перед училкой мнется.

— Нерусский, а ты чего лыбишься? Что–то веселое увидел? Я тебе сейчас такую травму организую, остаток жизни только и сможешь, что милостыню просить. Подавать на ура будут, не сомневайся. Я уж постараюсь, с фантазией тебя уработаю.

Ухмылка исчезает с лица прибалта.

Ну вот, так–то оно лучше намного.

Киваю Степанычу — продолжай.

— У этого пистоля отдача, как у танковой пушки. Как копытом в морду прилетело. Я даже подумал, грешным делом — все, отмучился Степаныч. Ан нет, только пол морды разворотило.

— Да ладно, нормально все, отец. До свадьбы заживет.

— Шутки у тебя, — обижается на подколку Степаныч.

— Какие тут шутки. Ты же еще…. — сжимаю кулак в интернациональном жесте, символизирующем размер и упругость мужского полового органа. — Ну вот, раз ты еще о–го–го, будет и свадьба. В лучшее надо верить. И к нему же стремится.

Муха забеспокоилась — к нам опять гости. Посмотрим, что у них за «главный».

— Степаныч, давай на пост. Недолго осталось.

Из–за форта вышел новый, ранее не виданный мною персонаж.

Высокий, плечистый альбинос, возрастом чуть за тридцать, с желтыми, пустыми — как у назначенных в мины змеюк, глазами. Покрытое нездоровой испариной лицо и ухо залеплены полосками пластыря. Ведьмак Гарольд просто, приходит на ум сравнение. Правая кисть забинтована и подвешена в перевязь. Из–под бинта торчат распухшие сосиски пальцев.

Альбинос упакован в добротный камуфляж. На правом бедре кобура с пистолетом (как он забинтованной рукой стрелять собрался?). На груди, рукоятью вниз висит большой нож в черных, кожаных ножнах. На поясе очень полезный в хозяйстве «Кенвуд». На ногах песочного цвета берцы.

Что–то кожа у альбиноса–главаря не белая или загорелая, а неестественно желтая какая–то. Белки глаз желтые, как у больного гепатитом.

Действительно больной?

В здешнем климате заразиться всякой гадостью можно на раз.

Или это последствия змеиного укуса?

Универсальный антидот он себе скорее всего вколол. Но это ни разу ни гарантия.

И взгляд. Да.

Альбинос люто–бешено меня ненавидит. Такое не скрыть, так ненавидят исключительно маньяки или кровники.

Да он похоже не столько на антидоте, сколько на ненависти держится.

Непредсказуемый персонаж, очень неизвестная «неизвестная» в нашем уравнении.

— У вас пять минут, чтобы исчезнуть в направлении города. Два грузовика и багги ваши. Этот, — показываю стволом обреза на альбиноса, уходит последним, и только после того, как вы все выедете со стоянки. Условия не обсуждаются! Или будет, как я сказал, или вы трупы, а с остальными мы моментом разберемся. Без вас они околонулевые величины. Альбинос дернулся, как от удара током. Презрительно скривил губы, выдержав паузу, кинул в знак принятия условий. Нет в нем страха, ненависть есть. Это плохо, очень плохо, пока я или он жив, для него война не окончена.