Битва за надежду - Алекс Хай
И, вывернув руку, я перехватил «Пожиратель» и вонзил маленькое лезвие в груди Стагниса. Туда, где у нормального человека должно располагаться сердце. Длины лезвия не хватило, чтобы достать до органов, но смысл «Пожирателя» был не в этом.
— Нет…
Он закашлялся, силясь вырваться, но я прижал его к доскам пирса, ощущая, как уходит его эфир — капля за каплей, как кровь в рассечённой артерии. Его руки дёргались, пальцы царапали воздух — он ещё пытался бороться. Ещё пытался жить.
Но в этот момент волна магической энергии — чужая, хлесткая — ударила нас обоих. Меня отбросило на песок, а Стагниса — прочь, к краю пирса. Грудь снова пронзила боль. Я перевернулся, кашляя, и увидел, как ко мне стремительно приближается фигура.
— Алексей! — Феликс Юсупов, весь в чёрном, с лицом мертвенно-бледным, опустился рядом. За ним — мои ребята: Аполло, Лева, Тома Зубова, Катерина, Эристов, и даже Леня Уваров. Руки Лени светились неестественно зеленым светом — Искажение, дикое и неуправляемое, пульсировало у него в ладонях. Всего за несколько секунд парень был готов открыть активную аномалию.
— Лёша! — Лева был рядом первым, за ним — Тома Зубова. Она уже тянулась ко мне, огромные глаза были полны ужаса. — Ты весь в крови, дай мне… дай хоть проверить!
— Потом, — отмахнулся я, выравнивая равновесие. — Идите к катерам. Ида на одном из них. Найдите ее.
— Да ты на грани полного выгорания! — вскрикнул Львов. — Ещё одно заклинание, и всё — ты выжжешь себя до основания!
— Делайте, что сказано! — рявкнул я, и даже мне самому стало жутко от этого звука. — Немедленно!
Феликс, словно все понимая, шагнул вперёд, встал рядом, твёрдо и глухо сказал:
— Это его битва. И он должен пройти её до конца один. Без нас. Помогите найти мою сестру.
Они не стали спорить. Развернулись и бросились к пирсам, разыскивая Иду. Черные силуэты на фоне светлого песка и серой полоски моря. А я поднялся. В теле будто не осталось костей. Только жгучая боль и опустошение. Но стоило мне распрямиться — ветер стих. Море утихло. Волны лениво плескались у берега, как будто затаили дыхание.
Звенящая тишина. Словно весь мир затаил дыхание.
Я направился к пирсу, где темнел силуэт Стагниса, и увидел «Пожиратель». Тот, большой — длинный, искривлённый, словно выдранный из самой бездны. Он валялся на досках, и я медленно, почти торжественно поднял его. Он был горячим — пульсировал в руке, будто живой. И будто понимал, что пришло его время.
Я пошёл вперёд. К краю пирса, туда, где лежал Стагнис.
Он зашевелился. Пытался подняться. Кровь хлестала из груди, его пальцы дрожали. Он выдохнул, с трудом, сипло. И я увидел в его лице всё, что нужно было знать: боль. Усталость. И наконец — осознание. Поражение.
Я присел рядом. Вынул маленький клинок из его груди. Он зашипел, будто как капля воды, попавшая в костер.
— Ты… — выдохнул он. — Всё равно… не затащишь меня в тюрьму…
— И не собирался, — отозвался я спокойно. — Излечить тебя уже не получится. Ты не жилец, Стагнис. Одно хорошо: твоя семья так до конца и не узнает, каким было твое истинное лицо.
Он закрыл глаза на миг. Затем снова открыл и уставился на меня мутным, мертвым взглядом.
— Добей уже… Ты победил.
Я покачал головой.
— Не так быстро, старина. Сначала ты кое-что для меня сделаешь.
Я достал из кармана покорёженный диктофон. Мой старый, верный спутник. Потрескавшийся экран, но кнопка записи ещё работала.
Я поднёс его к лицу Стагниса. Смотрел ему прямо в глаза. В это бездушное зеркало бывшего товарища.
— Последняя формальность, Илья Андреевич. — Мой голос звучал глухо, но отчётливо. — Вы признаете, что именно вы организовали покушение на императора Петра Николаевича, также известное как Трагедия на Ладоге?
* * *
— Ну вот и все. — Я выключил диктофон и сунул его во внутренний карман куртки.
Голоса на берегу сливались в гул, но один прорезал туман боли и усталости ярче остальных:
— Нашел!
Кричал Аполло.
Я поднял голову, будто сквозь толщу воды, и увидел, как он остальные бросились к дальним катерам, где возле одного из них Безбородко размахивал руками и даже повесил «Люмен», чтобы ребятам было проще сориентироваться.
Свет заклинания дрожал в его руке, освещая мокрый пирс и небольшой катер, качавшийся на малых волнах. Я с трудом поднялся на ноги, в последний раз провёл ладонью над грудью Стагниса. Его эфир угас, сердце затихло.
— Быть может, хоть теперь ты обретешь мир. Брат в одном мире и враг в другом.
Я направился прочь. С усилием, с хрустом в коленях. Ноги гудели так, внутри всё горело — эфирные каналы становились нестабильными из-за недостатка энергии. Каждый шаг отдавался болью. Но я шел. Сперва по пирсу, затем по песку, который предательски сыпался под ногами, будто хотел утянуть меня вниз. Потом снова доски. Катер.
К тому времени у дверцы каюты уже столпились мои люди. Аполлон взмахнул рукой, и с его ладони сорвалось заклинание
— Все назад!
Он ударил. Концентрированная стихия ветра коротким и резким рывком выбила дверь каюты.
Первым внутрь влетел Феликс — никто не препятствовал обезумевшему от волнения брату. И почти сразу же выскочил обратно с Идой на руках. Её каштановые волосы стекали тяжелыми волнами плечам, глаза были полузакрыты. Ресницы дрожали. Казалось, она в забытьи. В одном только платье, босая, бледная, как снег.
Феликс опустился на колени, прижимая её к себе.
— Она… — хрипло сказал он и поднял глаза на меня. — Что этот урод с ней сделал⁈
Но лица вокруг меня уже изменились. Те, кто был чувствителен к аномальной энергии, не могли не уловить исходившего от девушки фона.
Лева, подбежавший первым, сделал резкий жест, замер. Затем Тамара метнулась вперёд, попыталась провести диагностику, но отпрянула, словно обожжённая.
— Она фонит, — прошептала она. — Очень сильно… Я не смогу… это слишком.
— Дай мне попробовать.
Лева присел рядом, вытянул руки. Его пальцы затрепетали, свет эфира вспыхнул между ладонями. Я видел, как он пытался оттягивать на себя тяжёлую, вязкую энергию. Его затрясло. Пот потёк по вискам. Он стиснул зубы, но через несколько секунд рухнул набок.
— Прости, — выдохнул он. — Не тяну. Она… заражена слишком глубоко. Моего сапфира не хватит…
Феликс сжал
