Тропы зазеркалья - Кирилл Юрьевич Шарапов
Ольга посмотрела на девушку, лежащую на кровати лицом вниз, и кивнула, после чего подошла и перевернула на спину.
Радим же уставился себе под ноги, прикидывая, как все прибрать так, чтобы следов не осталось, нечего давать персоналу отеля повод для беспокойства.
— Уже не опасна, — обреченно вздохнула Ольга, — но у нас новая проблема, что нам делать с телом?
Радим устало повернул голову, в тусклом свете лампы было отчетливо виден нож для колки льда, который вошел точно в сердце. Он был достаточно длинным, чтобы достать до органа, перекачивающего кровь. Вот, кстати, ее почти не было, так, немного, вокруг раны, кровать была чистой.
— Судьба у нее такая, — произнес он, и на секунду мир качнулся.
Хоть он и не убивал ее, но, можно сказать, стал причиной гибели, а Влада не двойник красноглазый, который и не человек вовсе, и не перебежчик к англичанам, вставший на путь террора против своей страны, это была женщина, с которой у него связано много теплых и светлых воспоминаний. И вот теперь она лежит мертвая у него на кровати с железкой в сердце. Но сейчас не время для душевных терзаний.
— На пирсе нет камер, я проверял, есть одна в баре, несколько в лобби. Так что, куда ушла ночью русская, вряд ли выяснят, тело в проход между мирами, там ее никто не найдет. Да, у местных появится висяк, но лучше висяк у них, чем петля на шее у нас. Не проболтаешься? — вопрос не праздный, перед ним стояла перемазанная в крови подполковник ФСБ. Вины в гибели Влады на них нет, но они находятся в стране нелегально, и вопросы были ни к чему.
— Не волнуйся, — покачала головой Ольга, — мы с тобой кровью теперь повязаны.
И тут Радим понял, что если сейчас не сделать это, будет конец. Нужно-то всего пять минут воспоминаний подправить, но поправить качественно. Он быстро подошел к Ольге и, обняв, поцеловал, после чего отправил в сон. Отнес девушку в душ, быстро отмыл от крови, потом положил на кровать рядом с трупом Влады, открыл переход между мирами и отправил в непроглядный туман тело бывшей возлюбленной.
— Прощай, милая, — прошептал он. — Я виноват перед тобой, но к гибели ты пришла сама. Я сделал все, чтобы ты жила, ты выбрала другой путь.
Закрыв переход, он принялся за чистку дома. К счастью, ничего особенного, лужа крови на полу была убрана мгновенно, затем замыта океанской водой и каким-то шампунем. Радим раскочегарил электронку, сделал пару затяжек. Да, неудачно все случилось, а ведь подполковник Пряхин, что учил его рунам, говорил, что руну памяти перебороть невозможно, либо врал, либо не знал, либо головушка у Влады совсем плоха была, если смогла она вспомнить.
Нарисовав на лбу Ольги руну памяти, Радим принялся накачивать ее остатками энергии. Дальше начиналось самое сложное, стирать не надо, нужно исправить, а для этого придется повозиться. Закрыв глаза, он скользнул по каналу в воспоминания. Вот она на нем активно двигается… Так, еще вперед, вот оно — удар, боль. Не надо ей этого. Дальше началась правка воспоминаний. Первый раз он такое делал, и сил едва хватило. Двадцать минут, чтобы поправить, затереть тринадцать, и поправить три, оргазм и сон, никакой Влады для Бушуевой тут не было, она кончила и уснула на нем. Все.
За окном снова сверкнуло, затем загрохотал гром. Радим бросил взгляд на спящую женщину и подумал, что он завидует ей, поскольку никак не мог выбросить из головы искаженное ненавистью лицо Зотовой, и оно останется с ним надолго. Нет, конечно, через какое-то время воспоминание отдалится, станет блеклым. Но чувство вины и собственной ошибки будет грызть его всю жизнь.
Раскурив электронку, Вяземский затянулся, потом открыл заднюю стеклянную дверь и вышел под дождь, струи не слишком холодной воды ощутимо били по телу. Буквально в пяти метрах бушевал океан, конечно, это не тянуло на шторм, но волны шумели отчетливо. Здесь вообще волнение океана редкость. Стик намок и теперь не тянулся, Радим зло сплюнул и вернулся в дом. Да, плохо закончилась эта замечательная поездка, правда, об этом будет знать только он, и вроде вины-то его в этом нет.
— Милый, ты чего? — позвала с кровати Ольга, наведенный руной сон он с нее снял, вот и проснулась она сама, когда он открыл дверь и впустил вместе с собой грозу. — Ну-ка быстро в душ, сырым в кровать не пущу.
Радим улыбнулся и отправился нежиться под теплые струи воды. А потом он вернулся в постель, лег рядом, обнял, прижался всем телом, страстно желая, чтобы она поделилась теплом и спокойствием, что он ей подарил. И Ольга, почувствовав, что он не в порядке, и ему требуется ласка и забота, взяла все на себя. Страстный секс, на грани грубости, обычно Радим себе такого не позволял, а тут словно сорвало с резьбы. И ведь помогло, разжались сжимающие его кровоточащее сердце когти. Не полностью, так, слегка, но отпустило его. Как там, в «Девятой роте», говорил Бондарчук — «пить буду, и потом пить буду, и буду пить, пока не забуду все это, а потом рожу умою и заново жизнь начну». Как бы Радим хотел забыть все это.
— Что на тебя нашло? — приподнявшись на локте и глядя ему в лицо, спросила Бушуева.
— Ничего, прости меня, — устало произнес Вяземский, закрыв глаза, — что-то накатило.
— Не верю, — ответила она. — Ты забыл, где я работаю? Я людей не раз допрашивала, и я вижу, когда мне врут. Твое поведение, словно что-то страшное случилось, и теперь ты мучаешься.
— Сон мне плохой приснился, — попробовал выкрутиться, Радим, — да такой плохой, что вскочил да под дождь бросился.
— Врешь, — коротко выдала Ольга, но допрос прекратила и, положив голову на грудь, уставилась в темноту.
Как ни странно, Вяземского это успокоило. Он прикрыл глаза и почти сразу уснул. Только вот снилась ему Влада, вернее, это была не она, существо с ее чертами лица, покрытое какой-то то ли коркой, то ли чешуей.
— Ты избавился от меня, как от мусора. А ведь все, что я хотела, это
