Тропы зазеркалья - Кирилл Юрьевич Шарапов
— Может, ты все же ошибся, — продолжила Ольга, — и не стоило так кардинально решать проблему? Устроила бы я ее к хорошему мозгоправу. Он бы эту дурь из нее выбил.
— Ага, — тихо заметил Вяземский, — лет через пять, а до этого момента, что делать? Что ей в голову придет? Подкараулит тебя у подъезда и сунет в бок один из моих ножей, а у меня там есть шикарные экземпляры.
— Между прочим, встречаться мы стали только, когда ты ее обнулил, — напомнила Бушуева, — так что, мне не особо что-то и грозило, я бы не стала начинать отношения с тобой, если бы вы были вместе.
— Может, ты и права, но могли быть и другие. Ладно, не хочу об этом говорить, что сделано, то сделано.
Ольга развернулась и сделала знак бармену, повторить себе и Радиму. Тот кивнул, и уже через пару минут перед ними на столе появилась сотка джека в стакане со льдом и бокал красного сухого. Последний вечер прошел довольно тускло, домой, в холодный Энск, не очень-то и хотелось. С другой стороны подустал Вяземский от тюленьего отдыха, да и погода начала портиться, с океана подтягивало тучу.
Они уже собирались уходить, когда его спину ожег чужой тяжелый взгляд-обещание. Радим резко обернулся, ища смотрящего, два англичанина, прилично надравшихся у стойки, бармен, группа итальянок за пятьдесят, что-то обсуждающих на своем певучем. Больше в ресторане никого не осталось, только Влада, смотрящая в океан, но не было в ней того, что они видели еще минут пятнадцать назад, она была напряжена, загоревшие щеки залил румянец, лицо заострилось, она больше не выглядела потерянной, такое ощущение, что она нашла свою цель.
Чужого взгляда Дикий больше не ощущал, поэтому успокоился и, развернувшись, пошел догонять Бушуеву, которая оторвалась уже шагов на десять.
А ближе к ночи разразилась самая настоящая гроза, с молниями и громом, грохотало так, что он не слышал вскриков и стонов Ольги, которая в этот момент ритмично двигалась на нем, а стонала она громко и от души. Раскат грома совпал с ее оргазмом, и девушка в изнеможении упала ему на грудь. Радим, кончивший на секунду позже подруги, блаженно прикрыл веки, и именно в этот момент почувствовал взгляд полный ненависти. Он распахнул глаза, ища неприятности. Как раз в этот момент снаружи ярко свернула молния, вырывая из темноты фигуру, стоящую в полуметре от кровати. Он дернулся, но не успел ничего сделать. Ольга по-прежнему вздрагивала от накрывших ее с головой ощущений, надежно прижимала Вяземского к кровати. Рука пошла вверх, блеснула сталь, снова воцарилась тьма. Радим дернулся, пытаясь сбросить Бушуеву с себя, убрать ее из-под удара, но та, сопротивляясь, и не понимая, что происходит, оплела его руками и ногами, и оторвать ее быстро у Радима не было ни единого шанса.
— Оль, берегись, — выкрикнул Дикий, прекрасно понимая, что это бессмысленно.
Он рванулся еще раз, но это было тщетно.
Снаружи снова сверкнула молния, на этот раз куда слабее предыдущей, но короткой вспышки хватило, чтобы Вяземский увидел, как резко пошла вниз рука, в которой был зажат нож для колки льда. Он вошел Ольге точно под левую лопатку. Потом рука, выдернув оружие, снова пошла вверх. Бушуева вскрикнула от боли, и тут же обмякла, и вот теперь она уже не могла помешать. Радим, перешедший в боевой транс, скинул тело девушки вправо. Правда, не рассчитал сил, и она улетела с широкой кровати прямо на пол.
Сам же он откатился в сторону, и упавший сверху нож пробил матрас. Ударив по руке, сжимающей оружие, он услышал женский крик. И тут Радим все понял, Влада, она совершила невозможное, переборола руну памяти, и, видимо, вернула часть воспоминаний, а может, и все. Она отскочила назад, но оружия не лишилась, теперь она стояла в двух шагах, выставив перед собой острую железку и сверля его бешеным взглядом.
— Как ты мог, — с ненавистью прошипела она, — променять меня на эту блядину? Память мне подчистил своими колдовскими штучками, а я возьми, да вспомни.
— Влада, остановись, ты не в себе, — попробовал увещевать девушку Радим, создавая руну паралича, — тебе нужен доктор.
— Мне нужен покой, — истерично выкрикнула та, прыгая на него, — а для этого ты должен умереть.
Радим стремительно ушел с линии атаки, руна паралича сорвалась с его руки, угодила Владе в правый бок, та рухнула на кровать лицом вниз и замерла.
Радим включил прикроватную лампу и, не обращая на спятившую Зотову никакого внимания, так та была уже не опасна, бросился к Ольге.
Бушуева лежала на спине, раскинув руки, лицо ее белым, глаза распахнуты.
— Радим, больно, — прошептала она, под ее спиной по деревянному полу начало растекаться пятно крови.
Радим резко перевернул ее на бок и, схватив с тумбочки упаковку с салфетками, принялся промакивать кровь, обильно льющуюся из раны, потом плюнул и, заткнув дырку, непредусмотренную природой, пальцем, принялся чертить руну здоровья, прямо по крови.
— Больно, — шептала Ольга, но Радим отстранился от нее и от мира, сосредоточившись на сложнейшей руне.
Трижды он ошибался и начинал чертить сначала. Наконец, все вышло, и он принялся накачивать знак энергией. Тот был затратным, и почти сразу забрал у него три четверти резерва, но вот он засиял зеленью, рана была небольшой, отравы в организме не было, так что, руна справилась минут за десять, убрав все повреждения.
— Больше не больно, — прошептала Ольга. — Что ты сделал?
— Вылечил тебя, — вытирая пот со лба руками, измазанными по локоть в крови, произнес Вяземский.
— Что случилось? Меня что-то с силой ударило под левую лопатку, я почувствовала боль, а потом ты меня сбросил. Пришла в себя на полу, когда ты склонился.
— Влада случилась с ножом для колки льда. Видимо, украла в баре, когда персонал отвлекся. И, похоже, она все вспомнила.
— Плохо, — вставая, и разглядываю лужу крови на полу, подвела она итог. — И что делать будем?
— Ничего не будем, — тяжело вздохнул Радим. — Сейчас ей память сотру, погружу в сон и домой отволоку. В каком она коттедже, я знаю, проследил по зеркалам на всякий случай. Приберемся тут, и все. В Энске думать будем. Вероятно, триггером к
