Чистилище. Трудовик (СИ) - Алексей Губарев
— Револьвер и пояс Ростика. И оба они были привязаны кровью, — в разговор вступил третий мужик. — Слушай, лысый, мы пожрать возьмём и уйдём. Вот только зря ты так, не по-людски.
— Ты себя в зеркале давно видел? — спросил я, оскалившись в хищной усмешке. — Вы потеряли право называться людьми. Потому и не будет мне наказания, если я перестреляю вас, как бешеных тварей. Так что берите сухпай и выметайтесь. Да, чтобы оставили за собой порядок, а ты, разговорчивый, останься. Дело к тебе имеется.
Через пять минут в бараке вновь было тихо. Я же, пройдя на кухню, налил себе чаю и уселся за один из столов, жестом приглашая того мужика, что невольно поддержал мой блеф. У меня имелось множество вопросов, на часть из которых старожил точно знал ответы.
— Ну, рассказывай, почему вы тут застряли. Дальше дорога сложная? Или есть другая причина?
— Страх. Стоит сделать десяток шагов, и на тебя наваливается страх. Сотня шагов, и ты перестаёшь контролировать его. Две сотни шагов, и страх сменяется ужасом, — мужик говорил, а я следил за его глазами. Вроде не врёт.
— Ну так пошли бы все вместе, легче бы было.
— Ты не понимаешь. Когда тебя сковывает ужас, невозможно думать ни о чём. Хочется только одного — развернуться и бежать. Тех, кто рядом с тобой, в лучшем случае не замечаешь.
— Сколько раз ты пытался уйти? — задал я ещё один вопрос и не удивился, получив короткий ответ.
— Один.
— А остальные?
— Все. Достаточно одной попытки, чтобы понять — сможешь пройти или нет.
— Видел, чтобы человек уходил и не возвращался?
— Я здесь две недели торчу. Нет, не видел, — мужик опустил взгляд. — Ростик пытался второй раз пройти, но не смог. Зато головой повредился.
— Так. Значит, тварей по пути к выходу нет, верно?
— Им тоже страшно. Я много раз видел, как они пытаются пройти, а затем с визгом бегут обратно. Лысый, это тупик!
— Всё, можешь набрать еды и проваливать, — отмахнулся я от мужика. Тот словно ждал моей команды — подскочил и бросился к раздаче, на ходу сбрасывая со спины пустой, затасканный рюкзак. Две, мать его, недели, потребовалось этому испытуемому, чтобы превратиться в бомжа. Надо же, так испугался, что аж сломался, перестал бороться. А ведь прошёл чистилище и большую часть лабиринта…
— Пётр, всё хорошо? — едва собеседник покинул барак, к столу подошли мои спутницы.
— Присаживайтесь, сейчас я вам всё расскажу.
* * *
Утро началось с пожара, который я устроил своими руками. Узнав, что впереди нас не поджидают самые сильные в лабиринте твари, я решил сделать аборигенам подарок. Едва наша троица покинула малое святилище и вышла за дверь, я облил деревянный частокол маслом, купленным в лавке, и поджёг его. Не знаю, правильным ли был этот поступок, мне казалось, что да. Возможно, это подтолкнёт кого-то из опустившихся людей совершить ещё одну попытку.
— Ну что, пойдём? — спросил я у своих спутниц, когда пламя начало быстро пожирать частокол, с каждой секундой охватывая всё больше кольев. — Только не забываем, что держаться нужно вместе. Если потребуется, даже за руки. Мы одна команда, а значит, должны поддерживать друг друга. Всё, пошли.
Первые две сотни шагов по широкой, выложенной светло-серыми каменными плитами дороге мы прошли спокойно. Я уж было решил, что мужик обманул меня, но внезапно осознал, что у меня в груди поселилась неясная тревога. Ощущение, словно утюг дома забыл выключить, а значит, надо скорее вернуться, пока не случилось что-то плохое. Причём эта самая тревога появилась столь ненавязчиво, что я принял её как свою, не наведённую.
— Дамы, похоже, началось, — произнёс я и чуть развёл руки в стороны. — Давайте, ладонь в ладонь, иначе потеряем друг друга.
Не знаю, что повлияло лично на меня — ощущение, что не один, ответственность за доверившихся мне или же что-то ещё, но тревога почти исчезла. Мы даже не сбавили шаг, продолжая двигаться вперёд. Лишь когда миновали ещё сотню метров, у меня в груди вновь начало зарождаться беспокойство.
Я посмотрел на Дарью. Напарница шла словно на деревянных ногах. В глазах решимость, челюсти сжаты так, что аж желваки вздулись на скулах. Перевёл взгляд на мелкую. Твою же мать! Вся бледная, как мел, из глаз слёзы, губы дрожат от едва сдерживаемых рыданий. Нет, так дело не пойдёт.
— Зоя, ты чего, забыла? Страх ненастоящий, это всего лишь испытание. Нам осталось пройти всего лишь несколько сотен метров. Давай, держись, ты же боец! — желая подбодрить мелкую, чуть сильнее сжал ладонь девчонки, и ту, похоже, отпустило. Бледность быстро отступила от лица, да и дрожать прекратилась.
— Я держусь, командир!
— Молодец, — я вновь повернулся к Дарье: — А ты чего распереживалась? Мы же рядом!
— Не знаю. Тревожно что-то, — напарница потёрла свободной рукой глаза. — Очень тревожно, как в тот раз, когда… Потом как-нибудь расскажу.
Ещё полсотни шагов, и в этот раз уже меня накрыло так, что мои спутницы еле смогли удержать, чтобы их командир не побежал назад. Нет, я не испугался чего-то страшного. Просто мне внезапно почудилось, что Дарьи нет рядом. Что она осталась там, возле святилища, и сейчас стоит, привязанная к дереву. А рядом с ней мой враг, белобрысый урод. Он уже достал тот самый нож, которым на моих глазах резал… Я успею! Я должен успеть!
— Пётр, да очнись же ты! — хлёсткая пощёчина привела меня в чувство. — Что с тобой⁈
— Наваждение. — Я зло выругался. — Это странное испытание. Идём дальше!
Шаг, второй. Это всё нереально. Третий, четвёртый. Это наведённые мысли, Дарья рядом. Пять, шесть. Нужно идти вперёд и только вперёд!
На меня больше не накатывало так, что я аж терял над собой контроль. Зою ещё дважды приходилось приводить в себя, а под конец, когда она начала вырываться и кричать, я просто закинул её на плечо. Дарья, хоть и выглядела замученной, срывалась лишь один раз, но звук моего голоса тут же привёл её в чувство. Так мы и шли, под мой монотонный голос.
Тревога исчезла в одно мгновение. Вот мы идём по широкой дороге, уходящей вперёд прямой стрелой, а в следующую секунду весь наведённый страх, тревога — всё это исчезло. Пропала и дорога, вместо неё появились два протяжённых моста, зависших над пропастью. Лёгкий ветер со скрипом раскачивал их, создавая иллюзию, что они вот-вот оборвутся и полетят вниз.
— Командир, может, опустишь меня на землю, — раздался приглушённый голос Зои. Чёрт, да я, оказывается, замер неподвижно, рассматривая эти мосты и то, что
