Праздник под угрозой - Алекс Хай
Здесь я был согласен. Салтыкова смогла выкрутиться и избежать обвинений в заговоре. Но ее род все же был замечен в связях со сбежавшим Юрьевским, и доверять этой девице не стоило. Лишь бы Андрей помнил об этом и думал головой, а не тем, что располагается на метр ниже.
— Ну а ты что же? — спросила Катерина. — От тебя ждет приглашения вся женская кордегардия. Кого выберешь?
— Лучше погляди, кто это идет по твою душу, — улыбнулся я и кивнул в сторону Безбородко. Аполло собрал всю волю и, преодолев стеснение, сейчас шел прямиком к моей подруге.
— Ой…
— Хорошо потанцевать, Кать.
Я же посмотрел в сторону великокняжеской семьи. Великая княжна Марина сидела рядом с отцом, наблюдая за происходящим. Её взгляд равнодушно скользил по парочкам и вдруг остановился на мне. Я заметил, как ее глаза загорелись интересом. Судя по всему, сестрица Андрея была рада меня видеть.
Сделав шаг вперед, я направился к ним.
— Ваше императорское высочество, — произнес я, обращаясь к Фёдору Николаевичу, — позволите ли мне пригласить вашу дочь на танец?
Великий князь отвлекся от разговора с супругой и одобрительно кивнул.
— Конечно, Алексей Иоаннович. Развлеките Марину.
Девушка встала, для приличия натянув на лицо улыбку. Я прекрасно помнил, что ей было ужасно некомфортно на балах.
— Буду рада, Алексей Иоаннович, — сказала она, протягивая мне руку.
Музыка сменилась на более мягкую и романтичную, оркестр наконец-то заиграл венский вальс — особенно волшебный танец в преддверии рождественских праздников. Я чувствовал на себе взгляды всего зала. Мы кружились в вальсе, и я заметил, что княжна Марина немного расслабилась.
— Кажется, с прошлого бала вы немного поднаторели в танце, — сказала она, улыбаясь.
— Видимо, сказывается регулярная физическая подготовка, — ответил я.
— Вас все еще гоняют по три часа в день? Помнится, Андрей на это жаловался.
Я улыбнулся.
— К счастью, с завтрашнего дня мы официально на каникулах. Целых две недели на отдых и восстановление.
Марина тоже позволила себе улыбку.
— Да, я очень рада, что Андрей на целых две недели останется с нами. Мы очень по нему соскучились. У матушки уже столько планов — завтра все вместе поедем в Москву, потом на Рождество вернемся в Петербург, чтобы присутствовать на службе и праздничном балу в Зимнем… Но, если честно, я бы предпочла более спокойное время.
— Что поделать, ваше императорское высочество. Праздники…
Вальс завершился на высокой ноте. Оркестр замер, оставив в воздухе едва уловимые вибрации последних аккордов. Я, сделав лёгкий поклон, предложил Марине руку, чтобы проводить её обратно к родителям. Она приняла жест с изяществом, почти непринуждённо, хотя в её глазах читалась некоторая усталость и скрытая отстранённость.
— Благодарю за танец, Алексей Иоаннович, — мягко произнесла она, когда мы подошли к возвышению, где её ожидали родители.
— Это была честь, ваше императорские высочество, — ответил я, чувствуя, как привычная формальность слов начинает раздражать. Хотелось сказать что-то более искреннее. — И невероятное удовольствие. Я очень рад за Андрея, что уже завтра он воссоединится с вами.
Фёдор Николаевич, заметив нас, кивнул и повернулся к Марине:
— Ну как тебе был, дорогая? И не утомил ли тебя кузен Алексей?
Марина чуть заметно пожала плечами и улыбнулась, но её взгляд был обращён куда-то вдаль.
— Бал очень красив, и курсантам идет эта форма, — сказала она, — Но вы же знаете, что я слишком быстро устаю от громкой музыки и яркого света… Я бы с удовольствием немного прогулялась подальше от танцующих.
Великая княгиня нахмурилась и уже хотела было тихо отчитать дочь за дерзость, но Фёдор Николаевич жестом остановил ее и взглянул на меня.
— Алексей Иоаннович, вы ведь, должно быть, прекрасно ориентируетесь в замке? Быть может, покажете Марине публичные залы? Разумеется, только помещения, куда разрешен вход гражданских лиц. Ей будет полезно сменить обстановку.
Я поклонился, чувствуя облегчение — возможность вырваться из плена бала и для меня была настоящим подарком.
— Конечно, Федор Николаевич. Буду рад сопроводить ее императорское высочество.
Марина склонила голову в знак благодарности, и через минуту мы уже шли по просторным коридорам Михайловского замка. Звуки музыки постепенно стихали, сменяясь гулким эхом наших шагов.
— Спасибо огромное, Алексей! — Девушка наконец-то вдохнула полной грудью и повеселела. — Вы меня спасли!
— Всегда рад угодить даме. А столь неординарной — вдвойне.
Марина застыла с занесенной для шага ножкой.
— Вы считаете меня неординарной? Матушка, наоборот, всегда напоминает мне о том, как заурядно я выгляжу.
— Мне не интересует, как вы выглядите, — отозвался я. — Я восхищаюсь тем, что происходит у вас в голове. У вас ум ученого, Марина Федоровна. Впрочем, если говорить откровенно, то и с внешностью у вас все в порядке. А тот факт, что вы плюете на моду, лично для меня делает вас еще интереснее.
От моих слов девушка раскраснелась и смущенно опустила голову.
— Мне… Мне никогда не говорили таких искренних комплиментов, Алексей Иоаннович. Спасибо вам. Думаю, это то, что хотела бы услышать любая на моем месте.
Лишь бы она не приняла мою дружескую поддержку за нечто большее. Хотя она умненькая девушка и прекрасно помнила, что наши родственные связи слишком близки, так что не позволит себе думать лишнего.
Марина мне и правда нравилась. Я всегда восхищался людьми, способными гореть стремлениями и идеями. Человек вдохновленный вдохновит и других. А страстью Марины оставалась магия. Причем, с учетом обстоятельств, ее теоретическая часть.
Марина уже написала несколько статей по взаимодействию эфира со стихиями и аномальной энергией, состояла в переписке с профессором Трубецкой и даже отправила в ученый совет комментарий к последнему изданию учебника по общей теории магии. Комментарий настолько понравился автору, что его приняли во внимание при подготовке следующего издания. И это в восемнадцать лет! Круто даже для представительницы самой влиятельной семьи империи.
При этом в остальной жизни Марина… терялась. И исполнение обязанностей члена Императорского Дома ее невероятно тяготило.
— Я помню, что читала об этом месте, — сказала она, озираясь по сторонам, когда мы вышли к парадной лестнице. — Замок Павла Первого, полный символизма и… трагедии.
— Вы правы, — согласился я. — Павел строил его как свою крепость, свою цитадель. Каждый элемент архитектуры здесь — его идея. Каналы вокруг замка подчеркивали его
