Вакуум - Дмитрий Македонов
— Держи меня, слухач! — крикнул медик ему в лицо. — Включи фонарик, дура! — кричал уже Олесе.
Девушка встрепенулась, замотала головой в поиске фонаря, но не могла понять, куда тот закатился. Тела солдат вновь дёрнулись к бездне: Георгий ушел в неё по грудь.
— Ну, давай же! — заорал он, как вдруг раздался тяжелый тупой удар.
Глаза медика раскрылись, через секунду он, дрожа от нестерпимой боли, что есть сил закричал. Этот последний крик агонии Владимир запомнит на всю оставшуюся жизнь. Олеся, не в силах что-либо сделать, упала на колени и разрыдалась, смотря на гримасу боли. Хватка у Георгия пропала, и он, ощущая в груди длинные крючковатые когти неизвестного существа впал в эйфорию. Потерял сознание. Голова упала на пол. Тварь вновь прохрипела и дёрнула медика на себя, оставив на свету только руки. Рискуя стать следующим, Владимир отпустил их. Тварь тут же утащила Георгия. Прозвучали быстро удаляющиеся шаги и стучавшие о кафель когти. Так они и остались сидеть перед непроглядной тьмой.
Осознание пришло скоро… или им так показалось? Пришло оно в тот момент, когда лампа над товарищами мигнула. Затем дважды. Владимир в ужасе посмотрел на неё, на тьму, в которой пропал Георгий, затем на Олесю. Они понимали друг друга. Владимир выхватил из подсумка камеру, включил ночное зрение. Он прощупал все уголки тьмы перед собой, но фонаря пока что не заметил. Не заметил он и крови, которая должна была остаться после медика. Зелёный экран вновь показал нужный коридор, и Владимир, наконец, заметил фонарь. Тот лежал далеко впереди, метрах в десяти. Ничего другого не оставалось: Владимир сказал Олесе, что им придётся пройти по темноте. Учёная, конечно, замотала головой, задрожала всем телом. Её волосы липли к холодному поту, в глазах читалось желание проснуться и избавиться от кошмара. Зная, чем обернётся для них слабость и промедление, Владимир схватил Олесю за руку и повёл за собой. Та начала брыкаться, угрожать ему. Оказавшись перед коридором, она со всей силы укусила предплечье Владимира. Руку пронзила боль, но сержант двигался вперёд, не спуская глаз с заветного фонаря. Подумав, что обречена, Олеся расслабила челюсть и просто заплакала. Теперь она не сопротивлялась. Чувствуя тёплый ручеёк крови, спускавшегося к ладони, Владимир дошел до фонаря, он схватил его. Коридор озарил голубоватый свет, и учёная тут же юркнула в него, словно в «домик». Её лицо на свету стало красным, даже лиловым и блестящим от пота и слёз. Девушка исподлобья посмотрела на Владимира, чьи влажные точки глаз она видела отчётливо.
— Извини меня, — она вытерла губы от крови. — Я, видимо, схожу с ума.
— Не бери в голову. Я понимаю. Теперь мы остались одни.
Он помолчал. Затем добавил:
— Идём. В фонаре наши единственные батарейки.
Олеся кивнула и медленно зашагала по коридору; Владимир — за ней.
Через минуту они ускорились. Батарейкам оставалось жить полчаса.
Пока пара оставшихся в живых пыталась перегнать заряд фонарика, Георгий приходил в себя. Медленно, мучительно вздымалась его грудь в такт дыханию. Между рёбер сидели пятисантиметровые когти. Кровь заливала лёгкие. Его тащили. Тащили вниз по стальной лестнице лицом к потолку. Медик открыл глаза, но никакой разницы не увидел: господствовала тьма. На каждой ступеньке ботинки Георгия стучали, создавая мерный стук, который, как не мог не заметить медик, успокаивал, словно метроном.
Тук… тук… тук…
Так отсчитывались последние минуты его жизни. Георгий хотел бы пошутить про себя, придумать самопальный анекдот, но не вышло. В таких ситуациях можно смеяться лишь над смертью — встретить старуху достойно. Но перед кем выпендриваться? Какой смысл не бояться смерти сейчас, когда о ней никто не узнает? Лучше стать хотя бы в последние мгновения искреннем к себе. Георгий боялся смерти, боялся её до ступора в конечностях. Его юмор, да и вся жизнь, просто борьба с неизбежностью. Он всегда мечтал встретить её быстро, а в идеале героически. Но, похоже, судьба уготовила ему медленную, позорную гибель на самом дне мира. Ирония… Можно и усмехнуться.
Георгий попытался, но получился лишь тихий короткий вздох.
Наконец ступени кончились. Георгий завидел странный свет на потолке, прежде никогда ему не встречавшийся. Остановились. Пока что медик не видел твари, но слышал её учащенный хрип. Вдруг её когти вырвались из груди. Претерпевая ужасную боль, Георгий упал на пол и глянул в сторону. Сначала увидел растянутую, порванную вдоль всего тела майку цвета хаки, затем армейские штаны, не доходившие твари до лодыжек. Конечности существа невероятно растянулись: Георгий бился бы об заклад, что её когтистые лапы касались земли, а длинные тонкие голени удлинили тварь до двух метров в высоту. Колени вывернуты наизнанку. Георгий успел ещё заметить длинные чёрные волосы твари, спускавшиеся до пояса. Сразу после этого существо скрылось в пасти вентиляционной шахты. Почему она оставила его здесь? На съедение потомству? Ответ пришел вместе со словами в голове.
— Вот и ты, желток…
Георгий перевернулся (вызвав приступ боли в груди) и увидел мерзкие клешни Контура. Нос задрожал от брезгливости, а глаза пропитались злобой.
— Я прекрасно понимаю твои чувства, — Контур стоял подле розового полотна портала. Направился к Георгию. — Можешь быть уверен… после смерти есть жизнь. Хоть и разная.
Он приблизился к нему и пристально рассмотрел.
— Я тоже боюсь смерти. Но у меня хватает сил не обделываться после каждого её упоминания! — воскликнул медик.
Тут Георгий придумал шутку, показавшаяся ему невообразимо смешной. По телу побежала дрожь: не от страха, а от надвигающейся волны смеха. И помещение заполнилось им, весёлым смехом, переходящим в кровавый кашель.
— Чего ты ржёшь?! — озлобился Контур.
— А пускай… пускай твои дружки её расскажут! — хохотал что есть сил Георгий.
И он услышал её. Контур в гневе, со всей силой, но, чтобы не убить, пнул медика в бочину. Затем ещё раз и ещё. Кровь брызнула изо рта, но Георгий продолжал смеяться, пусть и тихо и с хрипом. Майор схватил Георгия за воротник и потащил к порталу. Медик захлёбывался кровью, но не останавливался. Смялся и смеялся над последней, самой смешной в его жизни шуткой.
Контур схватил воротник второй рукой. Георгий, ощутив мощный бросок всего его тела, вдруг закричал из последних
