1918: Весна Империи (СИ) - Марков-Бабкин Владимир
И, конечно, куда более приземленные вещи и сбывшиеся молитвы. Отсутствие голода. Сытые дети. Уверенность в завтрашнем дне. Земля. Работа. Образование. Перспектива. Реальная возможность личного роста и карьеры. Многое и многое из того, что мне, человеку из будущего, могло бы показаться обыденным и банальным, но что для огромного количества моих подданных было невообразимой мечтой.
Да, что там говорить, это сейчас мечты не только для моих подданных, но и для подавляющего большинства живущих на этой планете.
Кому-то это может показаться смешным и самонадеянным, но я все чаще задумывался над тем, что не только на судьбу России мог бы повлиять. В конце концов, разве не заслужили земляне лучшего двадцатого века? Без океанов крови? Тем более что общее настроение сейчас весьма предрасположено к тому, что все горести и войны остались позади, а впереди все будет обязательно очень хорошо.
Что мы и вбивали в головы. Вели битву за умы со всей серьезностью.
Иначе мы проиграем мобилизацию всех сил, и та же индустриализация не даст качественного эффекта. И новые популярные книги были одним из моих полков в битве за новое сознание.
Речь, понятное дело, шла не только о книгах. Плакаты, огромные панно на всю стену многоэтажки, лубочные сборники, именуемые в мое время комиксами, радиопостановки, журналы, газеты, и, конечно же, кино. Появлялись, словно грибы после дождя, разного рода научно-популярные журналы, в том числе и варианты журналов, столь любимых мной в моем детстве. Детских, в частности, тоже. И это, не говоря уж о том, что «Вокруг света» в этой реальности не прерывал свой выпуск, а успешно издавался, обретая новых читателей и новые направления своего развития.
И мы брали не только формой, но и ярким увлекающим содержанием.
И, кстати, слова «космонавт» и «электронно-вычислительная машина (ЭВМ)» тоже уже появились на свет в фантастических романах и повестях. Как и некоторые другие слова и понятия, которые в моей истории появились значительно позже.
Да и Ханжонков, получив заказ на экранизацию «Роботов Освобождения», уже собрал на съемочной площадке самых популярных звезд немого кино России, что не могло не вызвать всплеска интереса к этой теме.
Вообще же, созданный в Новом Илионе аналог американского Голливуда, был загружен работой всерьез и надолго. Понятное дело, что далеко не все кинокомпании выиграли тендер у графа Суворина на съемки фильмов в рамках государственного заказа, но и частная инициатива уже вполне отдавала себе отчет в том, что перспективы кинобизнеса в Единстве весьма и весьма серьезные, а потому не слишком скупилась на вложения, создавая картины на темы, ставшими популярными среди зрителей. Впрочем, прокат фильмов шел не только в России и Ромее, ведь немало лент шло и на экспорт, тем более, что популярность и авторитет Единства сейчас в Европе достаточно велики.
Усмехаюсь.
— Ну, о чем эта книга, я, допустим, действительно знаю. Но твое мнение о ней мне очень интересно.
— Мое мнение? — Маша закрыла книгу и задумалась. — Мне трудно себя поставить на место простого читателя. Я слишком много знаю о том, о чем простой обыватель даже не догадывается. Соответственно, я понимаю то, что написано тут между строк, то, о чем лишь намекается. Так что я не совсем, как ты выражаешься, целевой потребитель.
Вот же слов нахваталась!
Возражаю:
— Я спрашивал ТВОЕ мнение. При чем тут «целевой потребитель»?
Жена задумчиво погладила обложку книги, после чего посмотрела мне в глаза и с некой мечтательностью ответила:
— А мне понравилось. Правда. Куда больше, чем новая «Вторая марсианская война» Герберта Уэллса.
Ну, тут ничего удивительного нет, поскольку, видимо под влиянием наших с ним бесед в прошлом году, Уэллс создал довольно мрачный мир, в котором, во время очередного Великого противостояния планет, марсианские агрессоры вновь вторглись на Землю в 1924 году. И, хотя их вторжение, в конце концов, было отбито, но, едва пришедшая в себя после Великой войны Европа, в романе была практически полностью сожжена и разрушена. А человечество, по итогам всего этого, начало объединяться и готовиться к решающей большой войне 1939 года, когда Марс вновь приблизится к Земле на минимальное расстояние.
В общем — эпический мрак и боевая фантастика.
Другое дело Алексей Толстой, который после окончания «Роботов Освобождения» уже засел за свою «Аэлиту», которая претендовала на первую в жанре «космическую оперу». Да и его «Роботы» получились весьма колоритными, а изложенный в романе вариант «Трех законов робототехники» практически повторял (вот неожиданно, правда?) знаменитые и классические «Три закона робототехники» великого Айзека Азимова.
Маша, меж тем, встала с кресла и подошла ко мне, поправляя мой мундир и придирчиво оглядывая меня со всех сторон.
Улыбаюсь:
— Красавец, правда?
Усмешка.
— О, да. Не то слово.
Посерьезнев, она продолжила свою мысль:
— Графу Толстому удалось создать очень яркий мир грядущего. Я словно оказалась во сне.
А затем, погладила ладонью меня по щеке, и добавила со значением:
— В ТВОЕМ СНЕ.
* * *ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. ПРОВИНЦИЯ ВИЗАНТИДА-ЦАРЬГРАД. МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ «НОВЫЙ РИМ». 11 мая 1918 года.
Величественный силуэт «Империи II» плыл по безоблачному небу, приближаясь к причальной мачте. Первый регулярный рейс дирижабля по маршруту Москва-Константинополь. Первый официальный рейс в аэропорт «Новый Рим», торжественное открытие которого было мной приурочено к Дню Константинополя.
Бравурно играла музыка духовых оркестров.
Шумела охочая до зрелищ толпа.
Конечно, полиция со всем тщанием следила за соблюдением пандемической дистанции и всем прочим, с этим связанным, но толпа есть толпа, даже если там один человек на четыре квадратных метра и на морде лица у каждого по маске. Шума достаточно в любом случае.
Естественно, не у всех были простые марлевые маски, которые раздавались тут бесплатно. Высший свет, равно как и те, кто хотел бы себя к этому самому «свету» причислить, да и прочий бомонд, уже не могли себя представить в чем-то ином, кроме престижнейшей маски от «Натали». Традиционное соревнование статусов шло через выяснение, чья же маска круче.
Конечно же, такая маска была и на мне. Без камушков и прочих понтов. С вышитым золотом маленьким имперским гербом.
Скромно и со вкусом.
Вспышки фотоаппаратов. Стрекот камер.
Промо продолжается.
Реют флаги. Играет музыка. Эпохальный праздник.
Был ли легендарный царь Византий сыном Посейдона и нимфы Кероессы, дочери Зевса и Ио, был ли он членом экспедиции аргонавтов, отправившихся за Золотым Руном или же просто являлся лихим предводителем мегарских колонистов, — все это совершенно неважно. Не имеет никакого значения. Даже неважно, существовал ли данный персонаж вообще. С этим разберется граф Суворин и четко чувствующие исторический момент лояльные моей власти господа историки.
Важно то, что городу сегодня исполняется целых 2600 лет.
И пусть это чистой воды мой монарший произвол и мое личное самодурство, пусть я просто ткнул пальцем в удобную для меня дату, выбрав ее из числа десятков трактатов, спорящих между собой ученых мужей, но празднуем мы эту дату именно в этом году, именно сегодня, нравится это кому-то или нет.
Сейчас.
Я так сказал.
Этого достаточно.
Съели все и проглотили.
Желающих возражать Царю как-то сильно поубавилось.
Не по рабочим вопросам, разумеется, а так, чисто ради фронды.
И пусть я абсолютный Самодержец Новейшего Времени, пусть я не ставлю придворных холопов на место, средневеково даруя им привилегию надеть на мою правую ногу утренний носок, но я найду тысячи других, очень современных способов для холопского прогиба перед Моим Величеством. В том числе назначая такие произвольные даты юбилеев.
