1918: Весна Империи (СИ) - Марков-Бабкин Владимир
Уйдут ли британцы после сегодняшнего от Дарданелл и Хайфы? Не знаю. Будет новый день — будет новая пища. Но в том, что свою спесь поумерят не только британцы, я был уверен.
Впрочем, жизнь покажет. Не буду загадывать.
Завтра вновь тяжелый день. Во многом решающий день.
День 2600-летия Константинополя.
На секундочку.
Глава 16. Новоримский союз
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 11 мая 1918 года.
Утро Императора мало чем отличается от утра любого другого государственного чиновника или того же военного, который уже позавтракал в кругу семьи и собирается на службу. Обычные житейские хлопоты и маленькие радости. Тем более что я, предвидя достаточно скорое и долгое расставание, старался насладиться каждым моментом семейного счастья, ценя каждую мелочь и каждое мгновение.
Насколько я вообще мог себе это позволить.
И если есть такая возможность, то Император, — это я там, за дверью квартиры, здесь же я просто любящий муж и отец, который не спеша застегивает пуговицы парадного мундира, поглядывая в зеркало на жену, увлеченно читающую какую-то новую книжку.
Выходящие во двор окна открыты настежь, благо выстрелить в эти окна из-за пределов дворца никак не получится. Но даже здесь, во дворе, была слышна бравурная музыка, которая заглушала пение птиц и шелест деревьев.
Смахиваю невидимую пылинку с рукава безупречного мундира. Сверкают ордена. Хорошо хоть можно не обвешивать себя всеми регалиями, включая ленты через плечо, а также цепи русского Ордена Святого Андрея Первозванного, ромейского Ордена Животворящего Креста Господня и высшего ордена Единства — Ордена Святого Архистратига Михаила.
Сегодня у нас просто праздник. Обыкновенный. Пусть и большой. Так что иду на службу при параде, но не чрезмерном. Как, впрочем, и любой другой чин-винтик государственной машины.
Как там? Государство — это я? Или государство — это мы?
В общем, суета сует и сплошная философия.
И может хотел бы забыть о празднике, но доносящаяся с улицы медь оркестра не даст этого сделать. Никак.
Будет очень много оркестров сегодня. И мероприятий, на которых эти оркестры будут звучать, будет тоже немало.
Буду отдуваться.
Се ля ви.
Как и все.
И, пожалуй, единственное, что меня отличает от простого смертного, так это повышенные требования к безопасности. Не в смысле защиты от пуль (что само собой), а в смысле защиты семьи от вирусов и прочих микробов, активно резвящихся снаружи. Благо я имел реальную возможность каждое утро одеваться в полностью стерильную одежду, а вечером, перед входом в квартиру, проходить полную процедуру дезинфекции, включая сброс грязных тряпок, очищающий душ и прочее кварцевание. Маску «на работе» я старался лишний раз не снимать, а встречи проводить, соблюдая пандемическую дистанцию. Причем, желательно, на свежем воздухе. Или же обеспечив в нужном помещении хорошую вентиляцию, да так, чтобы поток воздуха шел от меня.
Разумеется, когда наступит наш черед, и когда «американка» начнет всерьез куролесить на улицах моих городов, все эти меры окажутся недостаточными. И тогда Маша с детьми переедут жить на остров Христа, а я останусь «на хозяйстве в лавке», общаясь с семьей лишь посредством писем, телеграфа и телефонных звонков. Ну, это если вдруг я окажусь на достаточно близком расстоянии, чтобы современная техника обеспечила мне такой звонок.
Се ля ви.
Что ж, это все впереди. А пока в Ромее зафиксировано лишь несколько десятков случаев «американки», в России же вообще пока ни одного зараженного. Во всяком случае, ни одного выявленного случая пока. Но, насколько я владел цифрами, «американка» унесла жизни уже двенадцати моих ромейских подданных.
Хотя, конечно, это никак не сравнить с Америкой.
Да, я знал, что это ненадолго, что уже к осени будет большой всплеск, а потому торопился успеть сделать многое из того, что требует массовых мероприятий и встреч.
Впрочем, главным и опасным мероприятием будут выборы 14 октября в России. Главным и опасным во всех смыслах.
Да и в Ромее с медициной далеко не все благополучно сейчас. А в районах, где массово проживают османы, с докторами совсем туго. Совсем. Чуть лучше, чем было в Средневековье. А может и не лучше. Так что там осенью тоже будут проблемы, особенно в части соблюдения гигиены, карантина и пандемического дистанцирования на всякого рода восточных базарах. Со всеми вытекающими отсюда проблемами для всей Ромеи.
Конечно, мы делали все, что было возможно, но требуемого количества медицинских работников у меня нет и не будет. Ибо взять их негде. Не появляются они по волшебству, несмотря на все наши старания и усилия. Их нужно учить и учить много лет. Хотя, разумеется, нами и МинСпасом с ИСС сделано очень многое.
Ну, даст Бог, эту напасть мы как-то переживем, а к голоду 1921 года мы подготовимся уже лучше.
Как и к локауту весны того же года. Да, собственно, мы уже начали готовиться. В том числе уже серьезно готовятся князь Волконский и граф Жилин.
Как говорится, кому война, а им точно мать родна!
Ибо мне на индустриализацию нужно очень много денег.
ОЧЕНЬ.
Особенно с учетом того, что таких инсайдов, как пандемия 1918–1919 годов и гибель Шиффов сотоварищи, у меня не так много в запасе. Да еще и так, чтобы я был точно уверен. Вот уверенности в Великой Депрессии в 1929 году у меня не было, слишком многое изменится за это время. Нет, она, наверняка, случится, но спрогнозировать ее начало с точностью до месяца у меня вряд ли выйдет.
Поэтому на куда более близкий 1921 год я возлагал весьма большие надежды.
Да и не было у меня возможности ждать 1929 года.
Так что у нас в запасе ровно три года. Практически день в день. И всем мало не покажется.
Лишь бы мне на моих счетах не показалось «мало».
Остальным, кому должен, я прощу.
— Что читаешь?
Маша улыбнулась.
— Читаю твою новую книгу графа Алексея Толстого «Роботы Освобождения».
На фото: Алексей Николаевич Толстой
— И как тебе?
— Ну, довольно забавно. И очень смело. Впрочем, ты-то точно знаешь, о чем эта книга.
Еще бы не знал, если я и был инициатором ее написания. И даже Высочайше вычитывал отдельные фрагменты, внося правки и объясняя «автору», что же я хочу от него получить в итоге.
А в итоге должно было получиться творение, в котором не только раньше пьесы Карела Чапека «R.U.R.» появится слово «робот», но и коренным образом иначе будут расставлены акценты. Так, в отличие от антиутопии Чапека и многих последовавших за ним литературных и кино творений, в романе графа Алексея Толстого роботы изображены исключительно в позитивном ключе, как часть светлого и счастливого будущего. Будущего Освобождения, при котором научно-технический прогресс обеспечит человечеству эру всеобщего процветания и развития, взяв на себя весь тяжелый и механический труд.
Появление на свет этого романа по моему замыслу должно было дать толчок целой плеяде произведений, которые, через жанр научной фантастики, должны будут вдохновить многие десятки миллионов моих подданных на великие свершения, показать им через художественные образы тот прекрасный мир и ту замечательную жизнь, к которой мы все стремимся.
И которую, конечно же, обязательно достигнем в самое ближайшее время.
Куда быстрее, чем построение коммунизма к 1980-му году.
Светлое будущее. Воздушные и космические корабли, огромные парящие в небе города и орбитальные станции, полеты на Луну и Марс, освоение океанского дна и все такое прочее — все это я собирался вбить в головы массового читателя и зрителя, рождая новое поколение мечтателей и романтиков, которые потащат за собой в грядущее всю Империю. Да, и все человечество в целом.
